ты решил защищать? Эту интриганку и аферистку? Да она сама в состоянии сделать это, — усмехался принц, в удивлении качая головой.
Кайрос развернул меня к себе и вгляделся в глаза. Стоило огромных усилий держать лицо и изображать святую невинность. Я видела, что алиец всё ещё сомневался в словах Раймуса и признаваться в афере с мечом не собиралась — доказательств у них нет, только домыслы.
— Элли, та таинственная райданка — хозяйка семизубого меча — это была ты? — с сомнением в голосе спросил Кайрос.
— Понятия не имею, о чём вы? Какая райданка? — держала я свою линию.
— Да конечно она, — уверенно ответил Раймус. — Больше некому. Услышала наш разговор тогда в клубе и решила воспользоваться информацией, чтобы подставить меня. С ума сойти! Мика… — принц смотрел на меня теперь ещё страннее, и самое необъяснимое было для меня, что теперь в его взгляде не было ни злости, ни ярости, только бесконечное удивление и непонятное восхищение. — Ты обвела вокруг пальца меня, службу безопасности, Кайроса, директора музея, а он тот ещё пройдоха… Мика…
Ох, сейчас ещё что-нибудь вспомнит. Чем это мне грозит? Сразу запрет меня за решёткой?
— Мика — ты очень сильный маг, иначе не смогла бы провернуть все свои аферы, — Раймус успокоился и стал здраво рассуждать. — Причём, уникальный маг, — он сделал паузу, и снова недоверие отразилось во взгляде. Он посмотрел на друга, открыл рот, закрыл, и выдавил:
— Она… — и снова замолчал.
Я выбралась из объятий хмурого Кайроса, отошла в сторону от мужчин, поближе к детям, обернулась. Выпрямила спину и плечи, полностью успокоилась.
— Как ты обошла магическую проверку, Мика? Ведь я присутствовал на ней, ты была совершенно обнажена под рубашкой, в волосах и на теле не было ни одного артефакта, даже самого ничтожного и маленького. Как, Микаэлла?! — требовательно спрашивал Раймус.
Я задумалась. Что мне ответить, чтобы он поверил?
— Не лги мне снова, — процедил он и рассмеялся. Нервно, недоверчиво. — Боги, Кай, ты видишь, она размышляет, что бы такое соврать.
— Вы должны заключить магический брак, — вдруг тихо и твёрдо проговорил Кайрос Варис.
— Что?! — я и Раймус в изумлении одновременно уставились на алийца.
— Магический договорной брак — выход из вашей безвыходной ситуации, — отозвался Кайрос.
Наши глаза встретились, и я почувствовала, как этот светловолосый серьезный мужчина не хочет говорить то, что произносит, как хочет сказать совершенно другое, но говорит то, что, по его мнению, защитит меня и детей.
— Ты спятил? — Раймусу сразу стало не смешно.
Кайрос вздохнул.
— Я знаю тебя и понимаю, что ты не отпустишь Микаэллу. Она как заноза в твоей душе, от которой болит и неспокойно. Если бы у неё не было от тебя детей и она не являлась бы твоей истинной парой, я бы… помог ей сбежать от тебя. Но в данной ситуации это невозможно, и я понимаю это.
Раймус нахмурился, хотел что-то сказать, но алиец властно поднял руку, прерывая его.
— Рай, послушай сначала, что я хочу сказать. При сложившихся обстоятельствах я не могу этого сделать, но и Мику без защиты не могу оставить. Поэтому предлагаю заключить вам магический договорной брак.
— Я ещё не выжил из ума.
«И я тоже», — подумала я.
— Рай, Микаэлла принадлежит древнейшему магическому роду Кэмпбов, является сильнейшим уникальным магом, умнейшей женщиной и твоей истинной парой. И у вас двое детей, скорее всего очень сильных магов. Возможно, Алекс — уникальный маг, раз Алиса унаследовала твою магию. Если тебе ещё нужны доводы, то слушай ещё…
Кайрос посмотрел на меня, его лицо перестало выражать эмоции, и он продолжил:
— Микаэлла не остановится в борьбе за свою свободу и место в этом мире, и ты постоянно будешь ждать удара в спину, на который она, по твоей же вине, уже способна. От такого сильного уникального мага он тебе не нужен, поверь мне. Вам нужно заключить союз, мирный договор. Подумайте оба, на каких условиях вы готовы его заключить.
Я встретилась настороженным взглядом с принцем и увидела, что он изменился в лице и… задумался.
Союз? Мирный договор?
С Раймусом?
Я отвернулась, чтобы скрыть эмоции, которые не хотели скрываться, и посмотрела на спящих детей.
Милые мордашки, такие невинные и очаровательные.
Иллюзорные бабочки расселись по периметрам детских кроваток, сложив крылышки.
Как долго держатся иллюзии отца и дочери…
Такая мирная картина.
Может быть, предложение Кайроса не такое и бредовое и не лишено здравого смысла? Может быть, это и есть выход для меня и детей?
— Я должна подумать, — сказала я.
Посмотрела на спящих детей, на бабочек, на мирную картину, от которой защемило сердце, и отчётливо осознала, что моим крошкам нельзя приезжать в Ринскую империю, в столицу, в семью отца. Потому что тогда они вырастут такими же жестокими «раймусами» и «грегори», которые для достижения целей идут по головам, не считаясь с чувствами и желаниями кого-либо.
Я стояла и думала, что вот эта комната — проекция нашего мира, в одной части которого, в той, где спят малыши, — мир, покой и счастье, а в другой, — там, за моей спиной, — хищники и опасность. И только я — преграда между двумя частями, которая защищает детей. Так и в жизни, в большом опасном мире, пока только я — единственный их защитник.
Возможно мои родственники моральными качествами не сильно отличались от Ринских, но не хотелось верить в то, что мама и отец согласились на убийства детей, чтобы искоренить династию Ринских. Сейчас уже я никогда не узнаю правды. В любом случае, я — не они, подобных мыслей не допускала и не допускаю, для своих детей хочу счастливого детства, спокойной жизни, и чтобы они выросли нормальными людьми со здоровыми взглядами на жизнь, на взаимоотношения, на то, что хорошо и плохо, порядочно и не очень.
Кайрос Варис сказал, что я являюсь сильнейшим уникальным магом и умнейшей женщиной. Полагаю, он прав. А разве «умнейшая женщина» добровольно отправит любимых малышей в столицу Ринской империи?
Я мысленно вздохнула: ответ очевиден. Решение здесь только одно. Его подсказал мужчина, в которого я чуть не влюбилась. И, как ни странно, главный жрец первого храма тоже.
Нужно смириться с судьбой, как посоветовал главный жрец, но не впадать в отчаяние — по совету господина Тамуса, потому что только я ответственна за свою жизнь и жизнь детей. Когда вырастут, они поймут меня, а если не поймут, не страшно: я — мать и переживу их непонимание.
Хотите мирный договор?
Боитесь
