— Не сомневаюсь. А купаться мы правда летим, или это был предлог?
— Именно туда мы и летим, и предлогом это не было, — возразил он. — Откуда я мог знать, чем закончится этот разговор?
— Извини, — вновь покаялась я. — Я почему-то привыкла считать, что ты всегда всё контролируешь и всё знаешь…
— Контролирую, — раздражённо фыркнул он, прижимая меня крепче. — Если бы действительно контролировал, этот урод не посмел бы к тебе даже подойти!
Разнеженная и поглощённая последними переживаниями, я не сразу сообразила, что имеется в виду, а, сообразив, поёжилась и в утешение потёрлась щекой о плечо мужчины. Не знаю уж, кого я больше пыталась успокоить этим жестом — себя или его.
— Давай не будем о нём, — предложила тихонько. Мы некоторое время посидели неподвижно, наслаждаясь тишиной и объятьями друг друга. Я вяло размышляла над превратностями судьбы и её неожиданными поворотами. А ещё в который раз вспоминала старинную пословицу: всё, что ни делается, — к лучшему. Были какие-то потрясения, тревоги и страхи, а сейчас я чувствовала себя совершенно счастливой, и все треволнения недавних дней казались бесконечно далёкими и несущественными.
Мужчина сидел, расставив ноги, между которых устроилась я, удобно откинувшись ему на грудь и устроив голову на плече. И медленно поглаживала обнимающие меня сильные руки, прослеживая кончиками пальцев контрастные чёрные полосы и очерчивая мышцы.
— Сур, а расскажи мне лучше что-нибудь о себе, — попросила я через некоторое время. Не то чтобы молчание начало тяготить, просто показалось глупым не воспользоваться возможностью задать несколько важных вопросов. Тем более, обстановка располагала к задушевной беседе.
— Например? — озадаченно уточнил он.
— Ну, например, сколько тебе лет? Есть ли у тебя родные?
— Родные… не самая приятная тема, — хмыкнул он. — А с возрастом всё просто, мне чуть больше пятнадцати.
— Сколько? — ошарашенно пробормотала я, скашивая взгляд на его лицо. Правда, всерьёз перепугаться не успела — сообразила, в чём может быть подвох. — Это имеется в виду местных, да?
— Конечно, — тихо усмехнулся мужчина. — На земные пятнадцать, наверное, никак не похож, да? Год на Сапфире в два с лишним раза длиннее земного: шестьсот тридцать восемь дней, плюс ещё продолжительность суток. В пересчёте на ваши… точно не скажу, что-то около тридцати пяти. Биологически — мы тот же вид, что и вы, ничем не отличаемся.
— Не скажи, а цвет глаз? Вот у тебя они удивительно яркие. Очень красиво, у нас таких не бывает. В смысле, естественным путём не появляются, — возразила я из чистого упрямства, после чего осторожно уточнила: — А родные… умерли, да? Извини.
— Нет, почему, живы, — он слегка пожал плечами. — Родители, младшая сестра, только мы не общаемся.
— Кхм. Я надеюсь, твоя младшая сестра — не Элиса? — озарённая внезапной догадкой, я даже отстранилась, чтобы уже прямо заглянуть ему в лицо.
— Интересное предположение, — рассмеялся Сур. — Главное, близко к истине.
— То есть? Она — кузина?
— Нет, но у них с Амилой много общего, — отмахнулся он. — Хотя, пожалуй, ни одна, ни другая этого никогда не признают.
— Ты поэтому с ними не общаешься? — предположила я. — Ну, Элиса — стерва, она тебе явно не нравится, наверное…
— Элиса не так уж ужасна, равно как и моя сестра, — возразил Сур, не дав мне договорить. — Я не общаюсь с семьёй главным образом из-за отца, а, точнее, политических и морально — этических разногласий с ним. Если уж совсем точно, это он со мной не общается. Амила — папина дочка и во всём повторяет за ним, а мать просто слишком мягкая и слабохарактерная, она не рискнёт пойти против его воли.
— Ну ничего себе, — потрясённо проговорила я. Картина представилась весьма удручающая и печальная. — А я думала, что у вас из-за симбионтов ничего такого никогда не бывает… ну, эта эмоциональная связь, и всё прочее, а тут — типичный отец — тиран.
— Я, наверное, неправильно выразился и слишком сгустил краски, — через пару мгновений осторожно возразил он. — Отец не жестокий и не так чтобы деспотичный, просто очень упрямый. Мать его любит таким и не хочет с ним ссориться, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы обойтись без её постоянной опеки, — со смешком пояснил мужчина. — Как раз с ней мы иногда общаемся. Да и отец, думаю, прекрасно осведомлён, что происходит в моей жизни, просто не желает это демонстрировать. Он ставит убеждения и принципы выше всего прочего, и гордость мешает признать свою ошибку. С другой стороны, я веду себя примерно так же, и ещё неизвестно, кто в итоге действительно окажется прав, — иронично добавил он.
— Вот придумают же люди проблему на ровном месте, — протянула я. — Из-за чего вы хоть поругались?
— Из-за ЗОР, — с отчётливо прозвучавшей в голосе насмешкой спокойно ответил тот. — Отец едва ли не самый ярый противник контакта.
— Кхм, — я выразительно кашлянула, потому что сразу подобрать достойный ответ не сумела. — То есть, мне теперь стоит бояться, что…
— Не стоит, — со смешком оборвал он толком не успевшую сформулироваться тревожную мысль. — Он не такой уж монстр. Во всяком случае, не страшнее меня, и точно не станет втягивать окружающих в наши с ним разногласия. Только матери вот и досталось, но это… издержки. Мешать в работе он может, но тебе опасаться нечего.
— Если он может мешать тебе в работе, получается, он большая шишка?
— Он — что? — растерянно уточнил Сургут.
— Ну, значительная фигура, обладающая большим влиянием, — пояснила я спорную идиому.
— А, да. Он входит в Общественный совет, это…
— Местное правительство, — опередила я, искренне радуясь, что хоть что-то мне не нужно объяснять. — Точнее, его часть. И ваше «Контактное звено» ему подчиняется, да? А ты кем в этой структуре числишься?
— Собственно, ничего сложного: это самое звено я и возглавляю. Просто ЗОР — основное и приоритетное направление нашей работы. С Землёй, в отличие от прочих человеческих государств, можно договориться и на заключённые с ней договоры можно рассчитывать. Точнее, я так думаю, и это — одно из главных наших с отцом разногласий.
— Ага, — глубокомысленно изрекла я. — И в этот самый совет ты тоже входишь?
— До недавнего времени да, входил. Но сейчас меня оттуда выгнали за неблагонадёжность, — отозвался Сур. По голосу было не похоже, что подобное его сильно расстраивает, но я всё равно нашла нужным повиниться:
— Прости, пожалуйста. Если бы я знала, что та прогулка закончится…
— Забудь, — отмахнулся он. — Я поступил так, как счёл нужным, и хватит об этом.
