Ознакомительная версия.
Ветру, наконец, удалось сорвать с мертвых лиц покров. На молодых людей с белесых лиц глянули черные, без белков и радужных оболочек, глаза. Пустые, словно с той, другой стороны, на них взирал воплощенный Хаос.
В том, как создания медленно поворачивали головы, при этом бескостно изгибая шеи; как вытягивались телами, словно крыса, пропихивающаяся в узкую щель, можно было бы рассмотреть своеобразную красоту. Мертвецы, взялись за руки, будто надумав водить хоровод. Белые погребальные одежды продолжали почти элегантно струиться по воздуху.
В кругу, очерченном телами, зазмеилась белые языки зловещего тумана. Переплетаясь, как в дурном сне или кинофильме. Из тумана вырос женский силуэт. Протянув перед собой руки, она прошептала:
— Иди ко мне!
Адам сделал шаг вперед. Их тела сплелись. Волосы любовников перепутались. Ветер трепал светлые одежды: белую рубаху и белый саван. Призрак женщины медленно опустился на пол, становясь на колени, жестом маня Адама за собой. Было что-то вызывающе непристойное в жадных движениях их тел. Руки демоницы скользили по груди мужчины, сминая в складки рубашку. Пальцы крепко уцепились за ткань и потянули её в разные стороны. Та покорно разошлась, открывая мерцающую, словно у Сидов, кожу. Два розовых, изящных кружка с маленькими аккуратными сосками. Мышцы, которые, как волны, плавно перетекали одна в другую. Торс греческого бога Аполлона, узкую талию.
Из сухих глоток мертвецов вырвался глухой жадный вздох.
Красота завораживает сама по себе. Мужская красота завораживает вдвойне, ибо является на земле редкой драгоценностью.
Лена, любуясь им, с горечью призналась сама себе, что любит в Адаме форму гораздо больше содержания.
Затаив дыхания, Лена вместе с той, другой, провела пальцем по алой, чуть вспухшей от поцелуев, нижней губе. Скользнула руками по шее, ощутив тепло, почти жар, исходивший от кожи. Во рту остался привкус льдинки. В ушах зашумело и все вокруг стало каким-то размытым.
Попытавшись отвернуться, Лена наткнулась на насмешливый взор алых глаз скучающего на своем троне демона. Он наблюдал именно за ней с какой-то кошачьей жадностью.
В напряжённой тишине раздался слабый металлический звон. Запястье и лодыжки Адама охватили железные браслеты кандалов, приковав его к полу.
Из-под ног вырвался сначала один, потом второй, за ними третий кол, протягиваясь вверх. Освобожденные невиданной силой, колья стали извиваться с отталкивающей непристойностью, словно корчились в чувственной агонии, разветвлялись, превращаясь в узловатые, покрытые колючками, деревья, живым забором вставшим между Леной и Адамом.
Мертвецы, качнувшись, встали на четвереньки и завыли. От звука неживых голосов, в которых чувствовалось предвкушение чужой крови, чужой боли и агонии, душа замирала, скукоживалась, делаясь маленькой-маленькой.
— Дикая Охота, — довольно выдохнул Демон. — Ты, смертная, когда-нибудь слышала о таком понятии?
Лена не отвечала. Она просто не слышала того, что ей говорили. Но демон не мало этим не смущался.
— От Дикой Охоты невозможно скрыться, — продолжал он лениво растягивая слова. — Ведь в ней тебя преследует ни что иное, как собственная Воплотившаяся, получившая, наконец, возможность выговориться и реально воздействовать на ситуацию, Совесть.
Двенадцать фигур устремились к жертве. Кто-то взлетал в воздух, кто подпрыгивал, кто-то полз, скребя длинными ногтями по полу. Нападая, каждая тварь отрывала кусок мяса от тела и, урча, отползала в сторону, уступая место следующему мстителю.
Первый палач прочертил изогнутыми саблевидными когтями кровавые борозды на белом мраморе безупречной кожи. Второй, третий, четвертый монстры превратили грудную клетку в кровавое месиво, в котором белело крошево реберных костей. Пятый и шестой вырвали кишки и, разбросав их в беспорядке по полу, принялись жадно пожирать. На бескровной коже алые капли крови, остатки внутренностей смотрелись отвратительно ярко. Седьмой, восьмой, девятый и десятый мертвецы с помощью когтей и острых клыков буквально сняли с Адама кожу, отделяя ей ровно, как хорошая хозяйка снимает рыбную чешую.
Прекрасное, как лунный свет, тело теперь стало кровавой тушей, сочившейся всеми жидкостями.
Одиннадцатая тварь оскопила его, вырвав символ мужской силы и достоинства.
Лена слышала крики, отчаянные, мучительные, длинные. Голос буквально заходился в крике, словно немилосердные языки пламени уже охватили трепещущую и живую человеческую плоть. Пребывая почти в агонии, несчастная не осознавала, что кричит не Адам.
Кричала она сама.
"Оставь надежду всяк сюда входящий", — при жизни мы не осознаем, ужас древнего предупреждения.
Лишь сейчас, под хруст рвущихся связок и сухожилий, под разлетающиеся в стороны кровавые ошметки от существа, которого Лена любила больше всего на свете и во тьме, она поняла, что это фраза в себя вмещает.
В последней, двенадцатой фигуре, приблизившейся к бьющемуся в бесконечной агонии Адаму, Лена признала Серегу. Тот рывком поставил Адама на ноги, развернув его к себе спиной. Сжимающиеся в хвате пальцы уходили в порванные мышцы, касаясь кое-где белевших костей.
— Тебе нравится здесь? — интимно склоняясь над ухом жертвы, насмешливо прокаркал Серега.
И не дожидаясь ответа, двенадцатая жертва совершила акт, названный в древних свитках "содомским".
Чувствуя дурноту, отвращение, ужас, Лена, тем не менее, не могла оторвать глаз от окровавленной разлагающейся пары, в которой у одного из двух любовников был лик светлого ангела. Сладострастные стоны срывались с губ у обоих. Ноги перестали держать и Лена, поникнув, бессильно опустилась на пол.
Эта картина, она знала, не оставит её долгое-долгое время. Может быть, останется с ней навсегда.
Разбредшиеся в разные стороны зомби, поглощающие доставшуюся им добычу.
Совокупляющаяся в крови парочка.
Ноздреватая, жесткая кора монстроподобных деревьев.
Сухой, холодный ветер, шуршащий невидимой листвой.
А затем пространство засветилось ядовитым зеленым светом. Пламя взметнулось из ниоткуда и проникло во все. Трупы вспыхивали и рассыпались, словно сухой хворост. Последним огонь коснулся Адама.
Костры прогорели и уснули. В пустые окна башни ворвался ветер, разбрасывая горячий пепел, словно бы стремясь скрыть следы преступления и поскорее обо всем забыть.
Со скрипом втянулись в пол решетки из сучков и шипов.
Лена, не веря в то, что все произошло на самом деле, продолжала неподвижно сидеть на коленях, обхватив свои плечи руками.
Ознакомительная версия.
