— Я люблю тебя, Талия, — прошептал я.
А потом я ее поцеловал. Талия вздрогнула и проснулась.
— Ты здесь?
Она оглядела комнату.
— Сколько же я проспала? Год? Или двадцать лет? А вдруг больше, и ты успел состариться? Дай мне посмотреть на тебя.
— Я целых три дня взбирался на этот холм, — сказал я.
— Значит, прошло всего три дня... Она снова оглянулась.
— А где Мальволия?
— Исчезла, — ответил я, уверенный, что так оно и есть.
— Как жаль, — вздохнула Талия. — Я хотела поблагодарить ее. Она была добра ко мне. Научила меня шить. Это платье я сшила почти сама.
— Красивое платье. Ты в нем еще красивее.
Мне не терпелось коснуться Талии. Я все никак не мог поверить, что она — живая, настоящая — здесь, со мной, и больше никуда не исчезнет.
Мы обнялись. Талия целовала мне лицо, щеки, волосы, глаза. Я целовал ее. Нам было не остановиться. Не знаю, сколько времени мы провели бы так, если бы не напоминание ветра. Он несколько раз громко хлопнул дверью.
— Пойдем, — сказал я.
Она в последний раз оглядела комнату, и мы вышли, плотно закрыв за собой дверь.
— А знаешь, о чем я думала? — спросила Талия, когда мы спускались вниз по склону.
— О чем?
Я остановился и снова начал ее целовать. Как-никак я спас принцессу и теперь мог целовать ее столько, сколько мне захочется и пока ей не надоест. Вокруг было непривычно тихо. Мы даже не заметили, как ветер угомонился.
— Я думала, что все произошло правильно. Ты с самого начала был моей настоящей любовью. Потому ты и попал тогда в замок. Потому я и проснулась. Здесь Мальволия ошибалась.
— Ты так считаешь?
— Да. Но у нее были свои причины. Знать бы, куда она пропала. Я бы не отказалась как-нибудь заглянуть сюда снова.
Мы оба посмотрели на вершину. Дом исчез, словно его и не было.
— Завершающий штрих, — улыбнулся я. — Слушай, давай прибавим шагу. Честно говоря, я очень хочу есть. Все три дня Мальволия держала меня на скудном пайке.
— А мне нужно поскорее увидеть отца. Хочу кое о чем с ним поговорить.
Она побежала, а поскольку мы держались за руки, я тоже побежал. Мы бежали все быстрее, и временами мне казалось, что мы летим.
ТАЛИЯ
Возле замка я вдруг вцепилась в руку Джека.
— Что с тобой? — удивился он.
— Я боюсь.
— Чего?
— Есть чего. Отец и неделю назад был на меня сердит за разрушение его королевства. Добавь к этому побег, полет на другой конец света. Еще и драгоценности свои потеряла.
— Ты их не потеряла, а оставила у нас. Мериял их нашла на матрасе. Шкатулку я привез.
— Знаешь, мне бы скорее простили потерю драгоценностей, чем то, что я влюбилась в простолюдина... Ты только не обижайся, Джек, дорогой мой. Мне все равно, какого ты происхождения, а вот моему отцу...
— Твоему отцу придется признать это как факт. Принцев, на которых он рассчитывал, давно уже нет.
— Но отец все равно может не согласиться с моим выбором.
— Вряд ли. Когда вы все проснулись, он был в скверном настроении. А когда ты исчезла и он стал тебя разыскивать... думаю, он многое понял... Может, ты боишься, что теперь, когда ты вернулась, он снова...
— Не знаю. Но мне почему-то страшно.
Джек хотел что-то сказать, но в этот момент ворота замка распахнулись, и к нам хлынула целая толпа. Слуги, придворные, фрейлины, стражники. Путаясь под ногами людей, к нам неслись жившие в замке собаки и кошки. Кудахтали откуда-то взявшиеся куры, мычали коровы, ржали лошади. В этой громко вопящей от радости толпе я заметила всех пятерых фей: Флавию, Селию, Виолетту, Лейлу и Ксантию.
Впереди шли мои родители. Думаю, Джек не обиделся на меня, но я выпустила его руку и с криком бросилась им навстречу.
— Отец, ты больше на меня не сердишься? — спросила я, едва отдышавшись после его объятий.
— Ни в коем случае, сокровище мое.
— По правде говоря, отец был очень сердит, — сказала мама. — А потом понял, что случившееся — неизбежность и ты ни в чем не виновата. Ты стала орудием в руках злой ведьмы.
Я сразу же вспомнила рассказ Мальволии о маленьком Джордже. Мне захотелось заступиться за нее. К счастью, благоразумие взяло вверх. Мальволия исчезла, и, возможно, навсегда. Родители больше на меня не сердятся. У меня еще будет время поговорить с ними об этом. Но я непременно поговорю.
— Как я рада снова оказаться дома! — воскликнула я, обнимая Джека.
— А все-таки он и был ее настоящей любовью, — услышала я за спиной тоненький голосок Флавии.
— Знаешь, дочка, неделю назад я не знал, что будет дальше с Эфразией. А теперь знаю: наше королевство выдержит вхождение в двадцать первый век и сумеет сохранить свою целостность.
— Ой, расскажи!
— Обязательно расскажу. За столом. Наверное, вы оба хотите есть.
Здесь отец был прав. Мы пошли в замок, в тот самый зал, откуда Джека тогда препроводили в тюрьму. Стол был накрыт на двенадцать персон. Мама не переставала улыбаться. Когда я шепотом спросила ее, не подадут ли нам опять павлина с грибами, она сказала:
— Наши слуги обзавелись самодвижущейся телегой... называется грузовик. Теперь можно ездить за провизией в Бельгию и даже во Францию. И не только за провизией.
Я ликовала. Какое счастье, что мои родители не принимали новшества в штыки. Конечно, многое им принять труднее, чем мне, но постепенно они поймут, сколько всего полезного есть во времени Джека. В нашем новом времени.
Я сидела рядом с Джеком. Никто и не подумал возразить. Одно меня огорчало: ведь ему скоро придется уехать обратно в Америку, а я останусь в Эфразии. И пока мы вместе, надо наслаждаться каждой минуткой.
— Мистер О'Нейл, не будешь ли ты любезен рассказать Талии с Джеком про наш... проект «Королевство Эфразия»? — спросил отец.
— Что еще за проект? — почти хором спросили мы.
— Мы с королем Луисом решили создать... совместное предприятие с участием эфразийского государства и моей компании. Когда мы только-только познакомились с их величеством, короля одолевали вполне понятные тревоги. Эфразия вновь стала видимой для остального мира, и ее положение могло оказаться весьма шатким. Король Луис опасался, что его могут свергнуть. Естественно, ему этого не хотелось, и потому мы стали думать, каким образом Эфразия могла бы занять свое место в Европе. Тем более что на континенте есть несколько маленьких государств, и никто не покушается на их независимость. Следовательно, вопрос заключался в том, как и за счет чего Эфразия сможет оставаться полноценным государством.
— Полноценным государством? — переспросила я.
