из домашних. Пикси дружно галдели, разлетевшись по палате, а затем выстроились в импровизированный круг, начав водить хоровод над головами Эккарта и Фир. Оборотень следил за фейками со странным выражением. Внимание на его лице перемежалось с легкой улыбкой и изумлением, пока они летали, рассыпая вокруг искрящуюся пыльцу. Яркие как радужные капли с совершенно невообразимыми оттенками крыльев, пикси летали под потолком, распевая песни на древнем языке. Они славили Богиню и саму жизнь нежными тонкими голосами.
Эккарт протянул руку вверх. Пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему сделал это именно сейчас, но одна из малышей будто ждала этого жеста, мгновенно отделившись от общей группы и присев на большую ладонь. Оборотень отчетливо различал ее внешность, не смотря на темные стекла очков. Ярко-бурые крылья с крупными пятнами в форме глаз лазурно-голубого цвета, и черная бархатная изнанка[43], до которой так хотелось дотронуться мягким ласкающим движением. Ее вес был небольшим, но довольно ощутимым в его теперешнем ослабленном состоянии. Тоненькие ручки феи-крошки обхватили его большой палец, как будто ствол небольшого дерева. Она чихнула тоненьким голоском, почувствовав острый больничный запах и изящно потерла носик.
– Наш Оракул просили передать, что доказательство уже написано, – Эккарт узнал ее по голосу. Эйнат[44], вот как звали пикси.
– Спасибо, – произнес он, так ничего и не поняв.
Фейка поднялась, упершись маленькими ступнями в его ладонь, и взлетела вверх, присоединившись к остальным, все еще поющим во славу жизни.
Глава 27
Мир был тем же самым и абсолютно другим. Заполненным не только ощущениями, звуками, запахами, но яркими красками и светом. Он упивался собственными ощущениями, этим даром, принимая все вокруг как величайшее чудо. Даже слишком яркое для его глаз солнце безмерно радовало, вызывая на лице глупую улыбку. Но все это было бы бессмысленно без женщины рядом. Фир.
Гибкая женская фигурка с бледной, будто призрачной кожей и ярко-красными волосами притягивала взгляд, словно магнитом. Запах остался неизменным, кроваво-яростным, с острыми нотками битвы и таким … бесконечно родным. Оттенки любви, нежности, желания, а теперь еще и тонкий аромат ребенка, который рос у нее внутри – вот что различал зверь Эккарта. Но возможность видеть давала совершенно новые преимущества.
Фир улыбалась всегда, когда ловила его взгляд на себе. Чуть хищно, но так маняще, что он не мог оторваться. Тонкие пальцы, касания которых он так любил, порхали в движении. Гибкое тело, скрытое за бесформенной больничной одеждой было знакомо мужчине до последнего изгиба, но Эккарт даже не мог представить себе, какое это пиршество для глаз. Она оказалась совершенной именно настолько, как он и представлял. И даже больше.
Вторым по привлекательности зрелищем оказались, как ни странно, феи-крошки. Вервольф слышал их голоса и шелест крыльев, даже иногда ощущал их легкие тела, но никогда даже не думал, что они настолько необыкновенно красивы. Тонкие, почти прозрачные тела с нежной светящейся кожей. Большие выразительные глаза на узких лицах, над тонким, почти незаметным носом, и пухлые губы в форме сердечка. Длинные ручки и ножки. Непропорционально узкая грудная клетка, с огромными, по сравнению с длинным телом, крыльями. Они напоминали стайку ярких бабочек, или скорее цветов, оживленных неведомым способом и внезапно научившихся летать. При этом пикси щебетали, как птички, переговариваясь между собой тоненькими голосками, и умудрялись жестикулировать всем телом, почти сливаясь в одно яркое пятно. Но сегодня крошки не вызывали обычного чувства мгновенной усталости.
А мальчики? Близнецы, которых он помнил крошками, стали совсем взрослыми, превратившись в крепких улыбчивых парней. Воинов, в чьих волосах жило солнце. Конечно, Эккарт знал, что его сыновья давно подросли, но в его представлении они все еще соотносились с теми детьми, которыми были когда-то. Точно так же, как трудно было соотнести звуки, запахи и тактильные ощущения с давними образами кудрявых белокурых малышей. И, ох, Боги… Они были так похожи внешне! Не удивительно, что остальные их путали. Одинаковый взгляд – открытый и ясный. Улыбка, идентичная у обоих, слегка напоминающая оскал. Быстрые и порывистые движения стройных мускулистых тел. В то же время его мальчики остались разными! Маккон порывистый, быстрый, яркий как огонь; Конхенн – вдумчивый, открытый и серьезный. Они действовали синхронно, идеально дополняя друг друга. Зрелище, честно говоря, завораживало. Эккарт безумно ими гордился.
И разумеется, все остальные.
Улыбка, легкая, на кончиках полных губ, освещала прекрасное лицо. Большие карие глаза с пушистыми черными ресницами. Брови – тонкие, вразлет. Чуть курносый нос… Ану, которую он никогда не видел, оказалась божественно красива. Ее сливочно-розовая кожа светилась здоровьем, белоснежные волосы струились вниз плотной волной, обнимая чуть полноватую – на вкус самого оборотня – фигуру. При взгляде не нее ощущалась мягкость, присущая Жрице в жизни.
Чуть поодаль тонкая хрупкая фигурка Аили льнула к Беленусу, стараясь быть как можно ближе. Рядом они смотрелись так гармонично: высокий темноволосый сид, с тонкими чертами совершенного лица и миниатюрная белокурая девушка, с восхищением смотревшая на мужчину рядом. Оба одетые в зелено-коричневые тона с ярким добавлением белого, будто живые дополнения друг к другу.
Его друзья, семья, стая.
– Мы все очень рады, что вы в порядке, – оборотня окутал знакомый запах. Ану подошла ближе и протянула руку, погладив Фир по волосам, – просто замечательно, что все окончилось хорошо.
На Жрице было длинное белое платье с вышивкой по краю, причудливо блестевшей золотом, когда на узор попадал солнечный свет, прокравшийся в окно. Эти переливы буквально заворожили мужчину, смотревшего на мир сквозь стекла темных очков.
– Ану, – Фир слегка наклонилась, приветствуя Жрицу.
Эккарт повторил жест, с улыбкой глядя на недовольное лицо беловолосой сидхе. Она давно отказалась от церемоний в их собственном тесном кругу, хотя остальные так же упорно старались их соблюдать.
– Ну я же просила… – с укором произнесла Ану.
