сущест…
Нет, ну много она болтает, что ни говори. Потому что над берегом разнеслось пение: тихое, мелодичное… гипнотическое, от которого реальность перед моими глазами стала расплываться…
Или это было от того, как из меня выкачивали силы?
— Тупые создания! Я — порождение Тьмы и женщина! На меня не действуют ваши чары! — заорала колдунья, отвлекаясь и прервав песнь, а я смогла разглядеть трех русалок, посередине которых стояла Шурка.
Русалки обиженно зашипели, а ведьма издевательски засмеялась. Но гоготать быстро прекратила, получив в раскрытую пасть трепыхающимся… лещем.
Я повалилась на землю, с трудом поднимаясь на руках, и посмотрела на водную гладь, где поигрывая еще одной довольно массивной рыбиной в руках, стояла Водяница и поглядывала на гостью.
— Слышь, овца! Ты не на тот берег зашла. Эта ведьма — наша, — кивнула Водяница на меня. — Вали искать себе другую. Эту еще мы до конца не использовали!
Миленько… впрочем… а плевать. Меня уже вообще ничего не удивит.
— Вы мне не помешаете. Даже на берег нормально ступить не можете, речное отродье! — отплюнула ведьма леща, но в то же мгновение получила в морду нового. То-то же! Неприятно? Да!
Мне ли ни знать…
— Девки! — осмотрела она своих русалок, которые шипели и скалили зубы на ведьму. — Взять ее!
Русалки в тот же миг бросились на мелководье, насколько им позволяла возможность, кидаясь в ведьму прямо горстями пиявок, что черпали из бурлящей воды у своих ног. Русалки, может, и не могут пройти далеко по суше, тут колдунья была права. Но вместо них целая стая различных речных змей, лягушек и даже комаров ринулись в сторону Любавы, плавно огибая поджавшую ноги меня.
Ого! Речные и такое могут?
Ладно, вот теперь я чуть-чуть удивилась. И испугалась. Впрочем, хорошо еще Водяница мышей заклинать не умеет. Надеюсь…
Вся эта речная живность набросилась на, пусть и колдунью… но все равно женщину, которая сохранила если не все страхи из прошлой жизни, но парочку — точно. И один из них — это целый рой извивающейся, склизкой кучи, которая пробирается под одежду, ползает, царапает и кусает тебя, планомерно утаскивая в сторону воды, где ведьму ловко схватили за лодыжки русалки.
Потому визгу было…
— Матуфка, я иту! — шепеляво крикнул непонятно откуда взявшийся Ждан, спеша на выручку своей мачехе. Но поскользнулся на берегу, встав то ли на ужа, то ли на лягушку, и грохнувшись прямо в облепленную всеми речными гадами родственницу.
Однако, русалки отступили, дабы не быть зашибленными этой массой недоразумения, которая распугала и остальных гадов.
— Слезь с меня, увалень! — прошипела ведьма на пасынка.
— Матуфка… — попытался Ждан помочь ведьме подняться, но запнулся, услышав пение русалок, и оглянулся, посмотрев влюбленными, затуманенными глазами на ступившую вперед Шурку…
Она протянула ему руки, он сделал шаг к воде… а после на берег вынырнул здоровенный, просто огромный сом, ухватив Ждана за ноги. Затем исполин забился на мелководье, погружаясь вместе с ударившимся головой о речные камни богатырем в глубину.
— Довольно! — поднявшись, выкрикнула обезображенная Любава, полыхнув из рук огненными струями. Русалки, завизжав от испуга, нырнули в глубину, вместе с речным исполином, который отпустил свою добычу. А Водяница, бросив на меня взгляд сожаления, погрузилась в воду, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния, давая понять, что сделала все, что было в ее силах.
То ли уяснив свои прежние ошибки, то ли просто потеряв всякое терпение, но, судя по всему, во всех своих бедах колдунья обвинила меня. Хоть я ее и пальцем еще не тронула! Но от мысли иссушить меня, ведьма отказалась, судя по убийственному заклинанию, сорвавшихся с ее пальцев в мою сторону.
Во мне было так мало сил, что я даже не пыталась отползти или увернуться, не видя в этом резона. Потому зажмурилась, рефлекторно прикрыв лицо рукой, но боли от заклинания, от которого несло смертью, не почувствовала.
Решив, что смерть моя была молниеносной, приоткрыла глаза и… распахнула рот от изумления.
— Почему так сложно не встревать в приключения, пока я отлучаюсь? Я ведь просил тебя, Дарина, просто подождать! Без самодеятельности! — страдальчески вопросил Володька, прикрыв меня в качестве живого щита. — Я просил! Нет, я почти умолял тебя, ведьма ты бедовая! — явно злясь, выговаривал мне демон в своем истинном обличии, пока за его спиной то и дело появлялись сполохи огненной магии, а на фоне слышалось рычание ведьмы и ее отборная брань. — Все, что от тебя требовалось — посидеть спокойненько и довериться мне!!! Я просил не так много! — начал демон очередную свою претензию, пока я плакала от облегчения, неверия и радости, вглядываясь в смуглое лицо с горящими глазами на голове, увенчанной кривыми рогами, как доказательство того, что беднягу в его Мраке женская половина не ценила… И очень зря. — Меня не было всего несколько часов, а ты уже едва не погибл..! — возмущался он, но быстро замолчал, стоило мне броситься ему на шею, забыв про все на свете: и про предательство Ждана, и про то, что жить мне больше негде, и о том, что мои друзья наверняка сильно пострадали, и о колдунье, которая оказалась моей родственницей, чего признавать я категорически не хотела.
Я забыла про все просто от радости, что демон очнулся и, по крайней мере, сможет постоять за себя.
Ну, и, может… чуть-чуть спасет всех остальных.
Прижалась к его груди, обвив шею замершего демона дрожащими руками, а после счастливо засмеялась, не обращая внимания на то, что ведьма пытается пробиться через прозрачный защитный купол, который мерцал над нами с Володькой.
— Дарина? — забыв про злость, обеспокоенно спросил Володя и отстранил меня, чтобы бегло осмотреть: — Ты цела? Тебе больно? Ты…
Договорить я ему не дала, потянувшись вперед и прижавшись к жестким губам в поцелуе. В первом и, возможно, последнем в моей жизни…
Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Даже не так: выходка девчонки едва не вынудила меня снять магический щит.
И следовало бы отстраниться, но поймал себя на том, что вместо этого обнимаю девчонку в ответ, углубляя неловкий поцелуй с юной и незадачливой ведьмой, пока по щиту то и дело прилетали удары в попытке пробиться через защиту.
На какое-то время, казалось, будто время остановилось, что меня, в целом, устраивало.
— Мы, кажется,
