В качестве каторги избрали принцип бумеранга: на весь день Крис и Зик будут носиться электровениками вокруг больного учителя, помогая ему передвигаться, есть, менять бинты и даже соблюдать гигиену. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Дети взвыли. Сэр Николас благодарно заморгал.
— А это правда, что к нам приедет проверка? — болтала Аннет, раздобыв где-то на чердаке сухую глину и старательно размачивая ее водой.
С подсказки Эдгара самые позитивные и легкие на подъем подростки решили поднатаскать малышей. Егерь припомнил забавное упражнение: лепить из специального песка разные фигурки, развивая способность созидать, столь важную для мирных ледяных и земельных магов. Спецпеска у нас не нашлось, зато обнаружилась глина.
— Очень надеюсь. Но скорость принятия решений канцелярией, безусловно, не радует. Как бы они не явились через пару месяцев расследовать по остывшим следам да еще и с состряпанным обвинением.
— По арктическим следам, покрытым ледяной коркой, — хихикнул Зик, незаметно опуская ложку с кашей под стол.
— Разговорчики! Отправлю в штрафбат штопать фартуки ёлочными иголками, — безрадостно пригрозила командирша, сама морщась от новостей.
Мне оставалось лишь сохранять лицо-маску, скрывая под ней натуральный ужас и дергающийся глаз. Час от часу голова гудела все сильнее, не в силах принять решение и сбросить ярмо психологического давления. Выбор без выбора.
Стоит мне сейчас позвонить и намекнуть сотруднику СВБ, что я готова сотрудничать во имя интересов аристократии, как меня наверняка запишут в свидетельницы. Для ускорения процесса можно привлечь и самого пострадавшего, мягко намекнув, что самое время диктовать заявление о нападении. И та-дам, мы спешно покидаем Катхем, а я провожу ритуал и возвращаюсь к семье. А Эдгар… Уезжает за решетку.
Мерзко. Отвратительно. Подло и гадко. Цена билета домой — человеческая свобода, а то и жизнь.
С другой стороны, не просто билета, а почти телепорта. ВИП-кресло в бизнес-классе элитной авиалинии, если хотите. Домчит за максимально короткий срок без вложений и переплат, регистрации и СМС. И не нужно ничем рисковать: духов в столице нет, король наверняка не станет мстить за измену, и даже найдутся симпатизирующие Её величеству младшие аристократы. А перед уходом можно добиться перевода детей в столичную академию и пересмотра проекта катхемского образовательного учреждения. Уж аргументы у меня найдутся. Почти все проблемы, еще месяц назад греющие голову, решатся по щелчку пальцев.
Всего лишь толкнуть Его ледничество в объятия правосудия.
Зар-р-р-раза! Я об этом тысячу раз пожалею.
— Зик, ни при каких обстоятельствах не подпускай преподавателя к магофону, — решительно велела я, повязывая мягкий ободок на манер пиратской банданы. — Даже если будет умолять или подкупать, стой до конца.
— Есть. Только мыть я его не буду.
— Куда ты денешься? Лайла, бумагу, чернила и карандаши в мой кабинет.
Раз уж ты, Люба, слишком брезглива, чтобы идти по головам, придется трюхать к дому на старенькой кляче честности. Самое время предложить королевскому аппарату такое, ради чего меня охотно дернут в столицу и внимательно выслушают.
Что больше всего любит монарший двор?
«Деньги», — закономерно ответила леди Макмиллан. «И власть».
Супер. Вот и предоставим им проект прибыльного и весьма интересного бизнеса в Катхеме, который можно обменять на несколько дней в столичном дворце. Разумеется, не буквально, для короля это просто подарок. А для меня — шанс переместиться на Землю по окончании презентации коммерческого предложения.
И до самого вечера я тщательно прописывала каждый пункт своих алчно-меркантильных фантазий: гостиные дома, подъемники, общепит, прокаты инвентаря, инструкторские артели, спецодежда, патрульные отряды. Всё, что может заинтересовать беспринципных дельцов, прячущихся за родовыми гербами. Даже если Его величество Стефан по-прежнему скучает по жене, приближенные не позволят ему совершить глупость и вернуть Аврору ко двору. И мне придется заплатить выгодной идеей ради шанса вернуться обратно. Надеюсь, всё пойдет по плану, а не как обычно — комом через попец.
Когда на Катхем опустились сумерки и замковое крыльцо расцвело искусственным светом фонарей, на горизонте показался обоз. Дети прыгали по дому, как сумасшедшие, увеличивая коэффициент разрушений в пять раз. Тут и там что-то падало, билось, стучало, бренчало, скандалило и безудержно смеялось. Взбудораженные воспитанники наперебой обсуждали будущий график кухонных дежурств, стремясь выгадать себе место поближе к вкусняшкам, строили друг другу козни и вели себя как самые настоящие сорванцы. Даже Роза с Лавинией тихонько поскреблись ко мне в кабинет с просьбой одолжить им артефакт для накрутки локонов — к ужину всем хотелось принарядиться.
— Ну, красотки, — восхищенно хвалила я дворянские наряды. — Как там болезненный?
— Уже ходит, — скупо ответила Лави, булавками крепя прозрачный шлейф к подолу. — Только подозрительно молчит. Как бы пакость какую-нибудь не задумал.
И недалеко ушла от истины.
Глава 47
— Заберите меня отсюда! — со слезами на глазах умолял сэр Николас, валяясь в ногах обалдевших курьеров.
Напрочь обалдевших. Рыжебородый викинг со стеклянным взглядом взирал на причитания благородного лорда и на всякий случай незаметно отступал. И чем шире становился шаг опытного доставщика, тем активнее полз учитель, цепляясь за полы чужого ватника.
Что ни вечер, то дурдом.
Мы с лордом Брауном стояли у длинных крытых саней со скорбными выражениями лиц и философски пожимали плечами. Ничего не знаю, нам этого чудака подкинули.
— Они меня избили! Издевались надо мной! — мужской рот скривился в жалобной гримасе.
— Ну что же вы, ваше благородие, — сумбурно бормотал Бернар, прячась за уставшими лошадьми. — Встаньте, не гневите богов.
— Я не чувствую ног! — возопил несчастный. — Мне перешибли позвоночник! Эти звереныши, этот дикарь…
«А вас уже выпустили из сумасшедшего дома?» — внутренняя Аврора подавилась смехом, мельком глянув кадр советского кино. Ей в каморке хорошо: шарься по моей собственной памяти, развлекай себя фильмами и книгами, праздно бездельничай. А мне красней за взрослого мужика. Пусть и не моё, но у моего порога, с моего недогляда сбежал из-под надзора и теперь позорил честь королевской усадьбы. Срамота!
— Больно вы ретивы для паралитика, — негромко пробурчал старший курьер и прыжком разорвал дистанцию. — Уж извиняйте, а мы люди простые, в дела благородных не вмешиваемся!
— Они же меня убьют! — фальцетом взвизгнул придворный кавалер, не обращая внимания на промокшие гольфы. — Он сам сказал, что закопает! — белая рука с хорошим маникюром ткнула в сторону егеря.
Старший курьер бросил укоризненный взгляд на Эдгара. Тот потоптался на месте и безнадежно махнул рукой, отвязывая полог. Эти сани просто накрыли брезентом, чтобы облегчить воз лошадям и вместо тяжелой крыши загрузить больше еды. Первым на свет показался большой, а потому о-о-очень тяжелый, ящик с мороженым мясом. Килограмм сто или больше!
— Лихо вы, — приценилась я, заглядывая за высокий борт.
— Геть отсюда, — взвился ледничий, подталкивая меня к крыльцу. — Зашибу же, Аврора!
Ой, подумаешь. На замковый двор снизошла жуткая деловитость: все таскали провиант внутрь и отбирали у меня любой груз, который удавалось выцепить. Скучно быть нежной девочкой… Пойти, что ли, попинать лежачего?
— Кажется, у вас плохо двигается правая рука. Отлежали, сэр? — участливо спросила я полуобморочного учителя, смахнув снежок с его жилетки.
Забытый добрыми людьми педагог вскочил из сугроба, осознал, что никому нет дела до его спектакля, и предпринял последнюю попытку:
— Благородная леди, смилуйтесь! Отправьте меня своей волей обратно! — гаденько залебезил мужчина, склоняя шею в дешевом поклоне.
— Я бы рада, сударь, но в замке ни одного анатомического пособия, — грустно посетовало моё величество. — А детям нужно образование. Вот вы, скажем, на чем изучали анатомию?
