Она их теперь ненавидела — и по праву, — а он грустил.
Что так и не сказал ей правду «до». Что согласился врать. Что так и не позволил себе ее коснуться — маленькой женщины-фурии.
Эльконто привык быть один — ничего нового. Жить один, решать один, коротать вечера в одиночку. Он мог совершенно спокойно существовать без людей, друзей или соседей. Выжил бы на необитаемом острове, прошел бы с палкой, котомкой и котелком по восточному горному кряжу, пережил бы, без поддержки извне, эпидемию или наводнение. Но вот чего он по непонятной причине НЕ хотел, так это продолжать коротать вечера… без Ани.
Ведь они слишком много не успели, слишком много не попробовали, а планов было так много.
Дэйн легко прощал свои и чужие ошибки, и лишь с одной из них не был готов смириться — если он так никогда и не узнает, предназначалось ли кресло штурмана для леди по фамилии Эменхайм? Если нет, так нет — он отступится, но внутреннее чутье твердило, что жизнь не закончилась — их совместная жизнь. И теперь осталось лишь убедить Ани, что им следует приступить к исследованию ее дальнейших стадий…
А еще, подумал он, засыпая, она, наверное, подружилась бы с Бернардой.
И это было бы здорово.
— Это ведь она, да? Ивон?
Ани не отвечала. Она смотрела на худощавую, работающую в саду перед домом, женщину и беззвучно плакала. Смотрела на ту, не отрываясь, растирала по щекам текущие слезы, а Дэйн едва сдерживался, чтобы не обнять худенькие трясущиеся плечи.
Вот и настал момент истины — все живы, все здоровы, и лишь одна, прошедшая Войну до конца, светловолосая девушка оказалась обманутой.
Чтобы не видеть жгущего душу заплаканного лица, Эльконто держал руки на руле и смотрел на дорогу. Солнечная улица, прекрасный день — ласковое золото лучей и зелень листвы. Мир во всем мире.
— Я могу показать тебе остальных.
— Не надо. — Прошептали справа. — Я уже все поняла.
Надо было что-то сказать: что он идиот, что ему жаль, что он тоже не хотел, чтобы все случилось именно так.
— Ани, я хотел бы извиниться…
Русая голова качнулась, а рука застыла в неуверенном жесте — молчи, мол.
— Я не хотел, чтобы ты думала, что тебя обманывали лишь для того, чтобы позабавиться — это не так…
— Отвези… — Хриплый голос прервался от слез. — Отвези меня домой.
Дэйн вздохнул и завел мотор.
— И я должен предупредить, что тебе нельзя к ним приближаться — к прежним знакомым с Войны, нельзя им рассказывать правду — это приказ Комиссии…
— Домой. — Повторила Ани, и водитель с тяжелой душой подчинился.
Тем же вечером она дошла до магазина, купила пачку сигарет, коробку шоколадных конфет и бутылку виски, а вернувшись домой, села на кровать, перед разложенными на столе продуктами и выключенным телевизором, и принялась «праздновать». Под шуршание посеревшей от пыли шторки, под влетающий в окно автомобильный гул с проспекта.
Вот и все — старая жизнь закончилась. Пребывание на Войне оказалось кошмаром лишь для нее — для всех остальных сном. Плохим, тревожным, страшным, но сном. Поутру все проснулись в своих кроватях, а Ани — Ани, которая не захотела умирать — пережила все это наяву.
Что ж, такова жизнь.
Долгой тебе жизни, Ивон. И тебе Рональд… Крепкого здоровья и счастливых дней всем остальным.
Виски оказался прогорклым — за цену в шесть долларов вряд ли можно было ожидать лучшего, а она морщилась всякий раз, проталкивая его в горло. От спиртового послевкусия не спасали даже конфеты. Те, к слову говоря, тоже оказались не высшего качества, и поэтому Ани, прикончив четверть бутылки и оставив в коробке три пустых выемки из-под трюфелей, сидела и курила.
Просто забыть… забыть все и всех — она сможет. Сделать вид, что кошмарного провала на другой уровень никогда не случалось — не было ни серого города, ни холодных ночей, ни формы повстанцев, вновь устроиться на работу и зажить «как все». Привычно, стабильно и размеренно.
Тускло.
Кровожадный зверь, что сидел внутри все это время, наконец, ушел. Может, причиной тому стал визит к невредимой Ивон, а, может, «изгнанию» поспособствовал тот факт, что монстр, наконец, наелся — убил четырех солдат, отомстил хоть кому-то и успокоился. Неважно. Он исчез, и в душе стало тихо.
В отеле ее, наверное, примут назад, ведь Лагерфельд прислал сверкающую голограммами справку, удостоверяющую в том, что она действительно теряла память и в том, что лечилась в лучшем медицинском учреждении города — «частном медицинском центре „Оникс“».
Ну, да, «Оникс», как же… «Мед-Эльконто-дом», а не никакой не «Оникс»…
А если не примут, она выберет что-то другое, ведь на ее личный банковский счет — Ани обнаружила это утром — почему-то вернулась внушительная сумма денег.
С пометкой «С любовью, от Кривозуба».
Интересно, кто заставил его расплатиться за несовершенное убийство — Дэйн? Заботливый же он, все-таки…
И, чтобы случайно не переключиться мыслями на двухметрового мужчину, косичку которого она не так давно заплетала, которому верила и с которым (так наивно и по-дурацки) хотела бы…
Блин, черт, все! Еще виски. А потом спать. И новая жизнь!
Сжатое дрожащей рукой горлышко пузатой бутылки, принялось прерывисто звенеть о край стакана.
* * *
На следующие двое суток Эльконто ушел в работу так глубоко, что забыл про еду и сон. Случилось многое: Комиссия, наконец, объяснила солдатам, для чего планировалось расширение уровня, и настоящая причина радостно шокировала многих — на «Войне» воздвигнут инфраструктуру для улучшения качества жизни «заключенных» — построят огороженную зону, которая включит в себя новые дома, тренажерный зал, бар, магазин и даже парк. И это под вечно серым небом…
Дэйн качал головой, но солдаты радовались, и он, глядя на их просветлевшие лица, не выказывая этого, радовался тоже. Им будут платить деньги, и те, как нормальные люди, смогут ходить в местный магазин, посещать бильярд, захаживать в небольшую библиотеку, общаться не в спальнях казарм, а в просторной светлой столовой. Такие изменения многим пойдут на пользу — молодец, Дрейк, голова варит.
Так и не успевший организовать полноценный бунт и свалить все на Эльконто заместитель начальника штаба, исчез в неизвестном направлении — растворился, и видимо, насовсем. Дэйн не имел никакого желания интересоваться его дальнейшей судьбой — им наверняка уже занимались люди в форме, а, значит, за последнего можно только помолиться.
Силы тебе в ногах, Джон, потому что ухабов будет много…
В связи с перестройкой многих объектов и расширением границ «Войны», в центре управления пришлось перезагружать все карты; Дэйн матерился — наблюдать за перемещениями групп на экране и одновременно править документацию стало почти невозможно — он выматывался. Срочно требовался помощник, Комиссия искала замену бывшему заму.
