— Хорошая мысль, было бы неприятно начать войну из-за порнухи, — пробормотал Ристан, когда заметил крест Сент-Эндрюса, мягкую стену с длинными цепями, чтобы приковывать жертву, и коробки с игрушками для взрослых, которые должны быть открыты и использованы.
— Думаю, пора пожелать нам спокойной ночи, — пробормотал он.
— Как пожелаете, но помните, ваше время заканчивается в шесть утра и не минутой позже.
— Понял, — сказал Ристан, когда человек без имени сделал шаг назад и лукаво улыбнулся Оливии, — Она со мной и полностью мне подчинилась.
Ристан сам не знал, почему сказал подобное, но дело сделано и впервые в жизни его внутренняя ревность явила свою уродливую личину.
Ему хотелось кричать каждому встречному представителю мужского пола в этом клубе, что Оливия принадлежит ему. Она стала для него больше, чем пленницей, она стала его одержимостью. Он не мог ею насытиться, а мысль освободить ее вызывала чувство ужаса.
Он услышал, как закрылась дверь, и затем защелкнулся замок снаружи. Он не хотел здесь оставаться, но знал, прежде чем провести ее через те двери, что может застрять тут от заката и до самого рассвета.
Ристан повернулся, чтобы посмотреть на Оливию и улыбнулся, когда увидел, что она изучает стену с игрушками. На каждой был небольшой, наверное, даже элегантный ценник, вероятно из-за того, что Лукьян взимал плату за все, чем пользовались гости. Ристан должен был признать, что у Лукьяна убийственное чутье в бизнесе.
Он управлял секс-клубами, ночными клубами и порно сайтами, которые приносили миллионы долларов каждый год. Ристан обдумывал самому открыть такой клуб.
Ристан помог братьям основать Ши Даркленд прежде чем Райдер пришел в этот мир в личине Принца Темных Фейри. Им нужно было солидное место для сбора разведывательных данных на Магов, и поддержки прикрытия Райдеру.
Ши Даркленд стал больше чем клубом, он стал неограниченным буфетом для них, местом, где они могли в открытую питаться. Те, кто хотел чего-нибудь потемнее должны были всего лишь попросить.
Оливия рассматривала шарики, она наклонила голову в одну сторону, потом в другую и ему пришлось скрыть улыбку. Она подошла к самому большому, силиконовому фалоиммитатору, затем протянула руку к коробке, но тут же отдернула словно обжегшись.
— Возьми парочку, с огромным удовольствием покажу тебе, что с ними можно сделать, — сказал он, подойдя поближе, — У нас есть двенадцать часов, в течение которых нам нечего делать, кроме как трахаться.
— Я умираю с голода, — солгала она, краснея, когда повернулась к нему лицом. Она прошла мимо Ристана в сторону холодильника и минибара.
Внутри маленького холодильника была пара контейнеров с взбитыми сливками и ассорти из разных фруктов и других продуктов, которые могли быть использованы не только в целях насыщения голода.
Ристан покачал головой и посмотрел на камеры в комнате и заметил, что вероятно одна включена.
Он подошел к ней, продолжая смотреть на красный огонек сигнализирующий, что камера включена. Ристан поднял руку и оторвал камеру от стены.
Затем выкинул ее в маленькую мусорную корзину и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Оливия облизывает вымазанные во взбитых сливках пальцы. Он застонал про себя и двинулся к ней.
Это будет очень долгая ночь.
Оливия еще раз макнула палец в контейнер с взбитыми сливками, затем взяла миску с клубникой и пошла в сторону огромной кровати, но передумала и неловко встала, держа в руках обе миски.
Ристан занял единственное кресло в комнате, и она не собиралась сидеть на кровати и терпеть, пока он будет смотреть на то, как она ест ягоды и взбитые сливки.
Оливия с трудом сглотнула и уже хотела спросить, где она будет спать, но в этот момент Ристан снял галстук и отложил в сторону, а затем медленно и спокойно начал расстегивать хрустящую белую рубашку, при этом, не сняв пиджак.
Черный пиджак плотно облегал его тело, и Оливия все-таки предпочла бы, чтобы он не снимал его, потому что у нее была слабость к его телу.
Ристан медленно отстегнул запонки и снял пиджак. У нее пересохло во рту, когда демон улыбнулся, расстегнул ремень и медленно вынул его из брюк.
Рубашка соскользнула с плеч, открыв его широкую грудь и метки. Оливия не могла оторвать глаз от его груди и пресса, на которых пульсировали и сияли метки.
Он не стал снимать брюки, и снова сел в кресло, не обращая внимания на эрекцию, которая приподнимала шелковую ткань. Он положил руки на подлокотники в виде когтистых лап и посмотрел на нее так, словно она была самой желанной женщиной в мире.
В его присутствии Оливия практически забывала, что была простой библиотекаршей, которая ни с кем не целовалась до встречи с ним. И никогда в жизни, не чувствовала себя сексуальнее чем сейчас.
Какими бы событиями ни был переполнен день, она никак себя не выдавала, но в его объятиях напротив. От его взгляда у нее учащалось дыхание, грудь становилась тяжелее, а лоно увлажнялось от постоянного желания.
Оливия в ответ улыбнулась Ристану, и вновь макнула палец в массу взбитых сливок, а затем, глядя на него, засунула палец глубоко в рот и прислушалась, не застонет ли Ристан. Нет, вместо этого он удовлетворенно улыбнулся и поманил ее пальцем.
Не забывая покачивать бедрами обтянутыми красивым платьем, Оливия медленно направилась к креслу. И когда оказалась перед Ристаном, он посмотрел на подол ее платья, затем поднял взгляд выше, на соски, прижатые тканью, они были твердыми и готовыми для его внимания.
Он собирался взять ее быстро и жестко, а затем до самого рассвета наслаждаться ее телом. Но учитывая опыт, когда они вернулись из катакомб, он хотел сделать это медленно и насладиться всем оставшимся временем.
Ристан хотел поговорить с ней о том, что делать дальше. Вместо того чтобы просто трахать ее, он хотел, чтобы отношения развивались, хоть и медленно. Странно, что его желание и происходящее на самом деле, были совершенно разными вещами.
Когда он понял, что это значило, то с трудом сглотнул, из-за неприятной сухости во рту, и отогнал от себя мысль, прежде чем та смогла завести на тот путь, по которому Ристан еще был не готов двигаться.
— Ты такая красивая, Оливия, — прошептал он, удивив их обоих. Обычно он говорил, что-нибудь ехидное или саркастическое, чтобы спрятать то, что чувствовал на самом деле. Но сейчас он улыбнулся и вновь поманил Оливию пальцем.
Как только она подошла к нему ближе, он забрал из ее рук чашу с ягодами и поставил на маленький столик, та же участь постигла взбитые сливки, а затем прикоснулся к ее губам.
