— Прошу прощения, видимо я устал больше, чем полагал. — Он встряхнулся, повесил стетоскоп обратно на шею и откинул простынь, чтобы задрать мне халат. На мне он казался огромным, как и все больничные халаты. Ему пришлось сдвинуть немало ткани, чтобы добраться до места ранения: — Было бы быстрее, пойди я сверху, — пошутил он.
— Видимо, — согласилась я.
— Один размер всем не подходит, — сказал Эдуард.
Доктор кинул на него взгляд, улыбаясь, пока его руки тянули ткань моего халата. Затем нахмурился, осматривая мой оголенный бок. Он повернулся спиной к Эдуарду, чтобы тому было не видно мое оголенное тело за халатом врача. Я оценила его заботу о моей добродетели. Его челка свесилась с лица прямо передо мной, так что я не смогла видеть его глаза за водопадом волос. Это нервировало меня. Я хотела видеть его глаза.
Доктор Кросс дотронулся до моего бока.
— Удивительно; шрам выглядит так, будто ему уже несколько недель, а то и месяцев.
Я посмотрела туда, куда указывала его рука. Там красовался новехонький, белесый шрам, проходящий прямо по краю бедра. Казалось, будто пуля угодила как раз под бронежилет.
— Если бы не серебро, шрама могло вообще не остаться, — сказала я.
Он посмотрел на меня, улыбаясь:
— Серьезно? Теоретически я знаю, что обычные пули не причиняют вреда ни мне, ни вам, но на практике никогда этого не проверял. — Он засмеялся над этой мыслью о пуленеуязвимости.
— В меня никогда не попадали обычными пулями, поэтому, честно говоря, не знаю. — Я снова увидела эту серую окантовку вокруг его зрачков. От этого его карие глаза казались бледнее, или, может, они и были светло-карими.
— Доктор Кросс, — окликнул Эдуард немного резким голосом.
Доктор вздрогнул, моргнул и повернулся посмотреть на Эдуарда:
— Да, маршал Форрестер?
— Маршала Блейк уже можно выписывать?
Он посмотрел на мое бедро, которое уже скрылось под сползшей тканью халата, так что было вполне резонно отодвинуть побольше ткани, оголяя почти всю мою нижнюю часть. Он прощупал пальцами мой шрам, а потом кончиками пальцев провел по линии, где моя нога переходила в пах. Пока что он не трогал ничего, что не нужно, и в обычной ситуации я бы уже взбесилась, но его волосы снова упали ему на лицо. Я хотела, мне нужно было видеть его глаза.
Я коснулась его волос. Он поднял голову, встретившись со мной взглядом. Я убрала волосы с его лица. У него расширились глаза и приоткрылись губы. Он выглядел пораженным, почти испуганным.
— Анита! — От голоса Эдуарда я вздрогнула и убрала руки подальше от доктора.
Доктор Кросс резко выпрямился и опустил халат, закрыв все тело.
— Простите, — сказал он. — О чем я говорил?
— О том, что маршал Блейк хорошо выглядит.
— Да уж, хороша, весьма хороша. То есть, она прекрасна… — Доктор нахмурился, пытаясь собраться с мыслями, но у него ничего не вышло. Он знал, что повел себя неуместно, но, кажется, ничего не мог с этим поделать.
— Я о том, что ее ранение хорошо выглядит, и она поправилась, — сказал Эдуард.
— Поправилась, конечно, об этом я и говорил. — Он попытался снова взбодриться. — Я бы еще раз отправил вас на рентген, чтобы уже наверняка убедиться, что трещина в тазовой кости заросла. Кости даже у оборотней срастаются медленней.
— Что ей нужно для того, чтобы сделать рентген?
— Не уверен, что понял вас, — сказал доктор Кросс.
— Ей туда нужно ехать на каталке или в кресле?
— Можно обойтись и креслом.
— Кто у вас обычно отвозит на рентген? — спросил Эдуард.
— За ней должен зайти техник. Он отвезет ее вниз и привезет обратно, после того, как закончит.
— Почему бы вам его не позвать, — предложил Эдуард.
— А, да, хорошая идея, — ответил доктор Кросс. Он запутался в занавеске по пути к двери, смяв ее в руках. — Извините, я сегодня какой-то неуклюжий. — Наконец он освободился от занавески и вышел.
— Спорю на двадцатку, что он вернется с креслом и предложит лично отвезти тебя на рентген, — сказал Эдуард.
Я кинула на него хмурый взгляд, но кончиками пальцев все еще ощущала текстуру волос доктора Кросса. Звук душа затих. Мика вот-вот выйдет, но секс с трещиной в тазу казался плохой идеей.
— Забыла спросить про капельницу.
— И еще много чего.
— Так получилось, — вздохнула я.
— Ты, по крайней мере, дважды захватила его взглядом, Анита. Ты обвампирила вампира.
— Это невозможно.
— Ага, как и то, что ты исцелилась от ранения серебряной пулей за двадцать четыре часа.
Мы посмотрели друг на друга.
Открылась дверь, выпуская клубы пара и приятные ароматы чистой кожи и воды. Я обернулась и увидела стоящего в новых джинсах и футболке, Мику. Волосы его от воды казались почти черными и прямыми, и доходили почти до середины спины. Когда они высохнут и кудри примут свой обычный вид, то станут на несколько сантиметров короче. Мне нравились распущенные мокрые волосы; а вот одежда… я была разочарована. Мне так хотелось, чтобы он вышел голый и мокрый, и тут я поняла, что у меня проблемы, потому что на глазах у Эдуарда это было бы совсем неуместно.
— Мне в ближайшее время надо поесть.
— Доктор сказал, что тебе уже можно твердую пищу?
— Нет.
— А что он сказал?
Ответил Эдуард:
— Он сказал, что хочет отправить ее на рентген, чтобы убедиться, что трещина на копчике после пулевого ранения уже срослась. Он должен прислать техника, чтобы тот отвез ее вниз.
— Но капельницу он не вынул?
— Она забыла спросить, — ответил Эдуард. — А он забыл предложить.
Мика нахмурился, глядя то на одного, то на другого:
— Я что-то пропустил?
— Она, по крайней мере, дважды захватила взглядом вамп-доктора. Он чуть не облапал ее.
— Он вел себя неуместно? — спросил Мика, подходя к дивану и своей сумке.
— Не настолько, как хотел бы того ardeur, — ответил Эдуард.
Мика посмотрел на меня:
— Анита, это так?
Я вздохнула и сползла вниз по подушкам:
— Думаю, да.
— Мы поспорили на двадцатку, что доктор Кросс предложит самолично отвезти ее на рентген.
— Я на спор не подписывалась.
— Потому что и так знаешь, что он вернется, а так же, что не можешь с ним остаться наедине.
Мика сел на кушетку, надевая носки и пару полуботинок:
— Обычно она не притягивает так не связанных с Жан-Клодом вампиров.
— Говорю только то, что видел.
Он вытянул затянутые в джинсы и ботинки ноги так, что они представляли собой одну прелестную, длинную линию, ну или настолько линию, насколько позволяли внутренние швы. Он встал, разгладив джинсы и проверяя пояс с серебряной пряжкой. Футболку цвета лесной зелени он заправил в штаны. Из-за нее его глаза зазеленели, отодвигая золотой цвет на задний план. У него были золотисто-зеленые глаза, как у некоторых людей бывают серо-голубые или сине-зеленые. И цвет их менялся в зависимости от настроения, одежды; буквально за минуту он мог поменяться из одного в другой или смешаться. Интересно, стали бы глаза доктора Кросса серее из-за правильно-подобранной рубашки?
