протянул Шай, пройдясь кончиками пальцев вдоль моего позвоночника. — Или необычный дар? Или хорошее владение оружием? Какую по-твоему я должен назначить цену?
И говорил так тягуче-низко, что стадо мелких колючек побежало по спине. А еще его пальцы, выписывающие круги на лопатке, немного отвлекали от разговора.
— Только не бойся, — наклонился ниже Шай. — И останови, когда посчитаешь нужным.
— Так я уже, — уперлась я ему в плечи в момент, когда он накрыл мои губы поцелуем.
Следовало оттолкнуть наглеца. Резко, со всей силы, чтобы дать понять мое отношение к его наглым поползновением, вот только я впилась в упругие мышцы ногтями. Собиралась ведь воспротивиться, дать жестокий отпор, но немного ростерялась от окутавшего меня остро-свежего, терпко-пряного запаха, от крепких рук на спине и в волосах, от ощущения чужого возбуждения, упирающегося в живот, от ворвавшегося в мой рот языка, от собственной отзывчивости на все это. Я впервые с подобным столкнулась. Целовалась раньше не только с принцем, но никогда не чувствовала все столь ярко, почти на грани. Противореча самой себе, потянулась навстречу. Захотела еще.
Глава 27 (5)
Стало невыносимо интересно: будет ли дальше столь же вкусно и почему рассказы женщин разительно отличались друг от друга? А главное — понравится ли мне самой?
— Скажи, когда хватит, и я остановлюсь, — порывисто произнес принц и с головокружительным напором снова завладел моими губами.
А я больше ни о чем не думала. После целого месяца пытки, когда даже мысли мне не принадлежали, нуждалась в чем-то необычным, ярком. Казалось, сейчас как никогда хотела жить и доказать себе, что… жива. Потому отбросила прочь неуместные вопросы и без сомнений позволила чувствам завладеть мной.
Признаться, подобного безумия я не ожидала. Мир померк. Сузился до этого бассейна, словно мы попали в едва созданный миар. Был плеск воды, ненасытные губы Шая и мои распущенные волосы, расплетенные колдовством.
— Не бойся, — полушепот-полуприказ.
— Я не боюсь.
Принц прикусил мою кожу под ухом, и я охнула от дрожи под коленями. Услышала его довольное мычание, заметила улыбку.
— Отпусти мои плечи, я крепко тебя держу.
В подтверждение своих слов Шай рывком закинул мои ноги себе на бедра, провел носом по моей шее, поцеловал в ключицу.
— Запусти ладонь в волосы, если хочешь, управляй мной.
— Тебе не кажется, что ты слишком много разговариваешь? Любой другой уже давно… — пальцы на ногах подогнулись от очередного укуса-поцелуя под ухом.
— Я просто хочу, чтобы ты не боялась, — как-то по-особенному мурлыкал он, не отрываясь от необыкновенно чувствительного места. — Расслабься. Бродяжка, я не причиню тебе вреда и остановлюсь, если пожелаешь, — говорил вроде серьезные вещи, но звучало это настолько тягуче-низко, волнительно, что мне почему-то становилось лишь «хуже».
— Хоть сейчас мог бы не называть меня бродяжкой.
— Я не уверен, что Ами — твое настоящее имя, — темным взором посмотрел на меня Шай и, положив ладонь мне на щеку, поцеловал без былой сдержанности.
Я забывала дышать, терялась в прикосновениях. Где его губы, а где руки? Была ли вокруг вода? Почему мне жарко, не опасен ли скручивающийся внизу живота клубок, обещающий вот-вот взорваться? Какие мягкие у принца волосы. Как приятно стягивать их в кулак. Почему медлит, ему не нравится, я что-то делаю не так?
Мысли вспыхивали, путались, глумливо надоедали и исчезали под очередное опасно-нежное прикосновение принца. Я боялась, что он вдруг передумает. Поймет, насколько неопытная ему попалась партнерша, разочаруется и перестанет так смущающе-восхитительно целовать.
А как Шай смотрел… Сердце опасалось сделать лишний удар под его темным взором. Я сама не могла отвести взгляд, терялась-таяла, хотела сбежать или податься навстречу, чтобы он перестал выворачивать наизнанку мою душу.
Сорванные остатки одежды. Осторожные прикосновения в самом сокровенном месте. Написанное на лице ожидание, что остановлю. Мое жгучее любопытство, отголоски укусов-поцелуев на коже, пульсация припухших губ.
— Зачем ты медлишь?
— Тебе должен понравиться наш первый раз, чтобы потом еще захотелось.
— Осторожно, при… Ох, — выгнулась я от яркой вспышки боли и едва не захлебнулась от набежавшего сразу за ним удовольствия.
Медленно-тягуче, до пляшущих точек перед глазами. Со стоном-спазмом, с криком восхищения. С невозможностью говорить, лишь дышать рвано и часто. С его глухим рычанием, бисеренками воды или пота на лбу, висках. С моей сладкой слабостью, напряжением, взрывом, полетом. С внутренним опустошением и тихим смехом мне в шею, укусом в сгиб плеча.
— Все плохо? Я сделала что-то не так?
— Ты восхитительна, бродяжка, — поднял голову Шай, едва отдышался. — Восхитительна, теперь знай это.
— Можно… — неуверенно начала, немного смущаясь своих порывов, — тебя поцеловать?
Мне хотелось еще близости, тепла. Хоть какого-то подтверждения, что все правда.
— Целуй, не спрашивай.
Я опасливо подалась навстречу. Ждала, что принцу сейчас наскучит эта игра, ведь он взял свое — осквернил святое — и теперь вправе бросить меня в помывальной одну. А чего еще ждать от аристократа? Обняла, задержалась у его губ. Укусила за нижнюю, где было росчерк-углубление, потянула на себя. Отпустила, прошлась по ней языком, очень осторожно, будто вот-вот исчезнет.
— Если продолжишь, то я могу не сдержаться, а тебе второй заход не желателен.
— Почему? — продолжала я его изучать-целовать.
— Сначала нужно исцелить или подождать, пока заживет само. Там у тебя, если говорить коротко, небольшая рана.
