острову живым призраком. Та, при встрече с которой он каждый раз испытывал злость и досаду за то, что не может ничего изменить.
Для Ормонда никогда не составляло секрета, кем была Рушка на самом деле. Он жалел ее и в то же время старательно избегал. Потому что помнил, какой она была, и не хотел лишний раз видеть, какой она стала.
– Нравлюсь? – она вдруг кокетливо улыбнулась.
Ормонд сглотнул. Его щеки вспыхнули, как у мальчишки.
С трудом оторвавшись от ее сочных губ, он повел взглядом вниз, изучая стройную шею, выпуклости груди, плавные изгибы талии и бедер… И вдруг почувствовал, как в горле становится все суше и суше, а вся кровь, отхлынув от щек, устремляется ниже пояса.
В полном смятении он стиснул зубы. Но сдержать реакцию тела не смог и в полной прострации перевел взгляд на себя.
Простынка, которой он был прикрыт ниже пояса, пикантно топорщилась.
Покраснев до ушей, Ормонд сделал единственное, на что был способен: прикрыл стыд ладонями и потерянно просипел:
– Простите, госпожа, сам не знаю, как это случилось…
– Ты еще не понял, Ормонд? – Риналия склонилась к нему и заглянула в глаза, ища там что-то, известное лишь ей одной.
– Чего… не понял?
– Ты здоров. Абсолютно здоров.
Она продолжала жадно ловить его взгляд. Ждала, что он скажет. Потому что сама не сказала ему всего. И не скажет уже никогда, что изменила не только тело, удалила не только шрамы.
А Ормонд не мог найти слов. То, что он сейчас ощущал, было настолько невероятным, что все слова казались бессмысленными. Он снова стал полноценным мужчиной. Как в такое можно поверить после десяти лет полусуществования, а не жизни?
– Я выйду, – Риналия первой нарушила тишину. – За печкой стоит лохань с горячей водой, можешь помыться. Заодно и налюбуешься на себя. Только не геройствуй сильно, а то опять сляжешь.
Когда за ней захлопнулась дверь, Ормонд наконец осознал, где находится. Это был домик Рушки. Значит, все это время она здесь лечила его?
Откинув простынь, он спустил ноги на пол. Встал, привычно ожидая, что больное колено сейчас подведет, и больная нога подломится. Но нет, обе ноги крепко стояли. Не было и намека на боль.
Все еще не веря в случившееся, он направился в сторону печки. По пути на глаза попалось зеркало. То самое, которое Риналия держала перед ним. Взяв его в руки, Ормонд снова вгляделся в свое лицо.
Видеть себя без шрамов и с обоими глазами было непривычно.
В голове всплыла отвлеченная мысль: “Интересно, как к этому отнесется Диана?”
Всплыла – и пропала, не оставив после себя ни прежней щемящей нежности, ни саднящей боли. Лишь небольшое недоумение – кто такая Диана?
Вернув зеркало обратно на стол, Ормонд отправился мыться.
…Риналия стояла за дверью домика, навалившись на нее спиной. Ее ноги дрожали, угрожая вот-вот подогнуться. На висках выступил пот. Магичка чутко вслушивалась в каждый звук, доносящийся из окна, а сердце грохотало так, что, казалось, этот грохот слышно даже в Лабард-и-Наре.
За то время, что Ормонд пролежал в глубоком беспамятстве, она, по сути, совершила преступление. Вмешалась в его память и изменила в ней кое-что. Да только судить ее некому.
Зато теперь он не будет мучиться от неразделенной любви к чужой женщине. Он забудет Диану. А она, Риналия, проследит, чтобы место в его сердце не осталось пустым…
В то утро колокол на донжоне разбудил не только Джерарда и Диану. Набат бил тревогу, собирая защитников острова.
В последние дни Джерард старательно укреплял гавань. Его люди работали как проклятые днем и ночью, лишь урывками находя время для сна. Но все равно – этого было мало.
Сейчас, глядя море, побелевшее от парусов аквиленского флота, последний из ди Лабардов осознавал это очень отчетливо.
Им не выстоять.
– Что там? – спросила Диана, приподнимаясь на подушках.
– Мачты, – выдохнул он, сжимая кулаки, – я вижу мачты.
И все пришло в движение.
Минуту спустя замок был объят суматохой. Все, кто мог держать оружие, под бой тревожного колокола спускались к брустверу, возведенному в том единственном месте, где могли пристать корабли. Мужчины готовились защищать Последний Приют. Разжигали костры под огромными чанами со смолой. Снимали чехлы с пушек, оставшихся еще с прошлой войны. Заряжали мушкеты.
Джерард велел Диане укрыться в подвале вместе с другими женщинами. Но по взгляду любимой понял, что она едва ли его послушает. И сейчас его сердце сжималось в тревоге.
Стоя на крепостном валу, ощерившемуся в сторону моря острыми кольями, принц то и дело оглядывался на замок. Осознавал, что на таком расстоянии не разглядит Диану без подзорной трубы, и все равно отвлекался.
Это он виноват. Лишил остров защиты. Обрек людей на страшную смерть. Он не должен был позволять себе слабость. Не должен был любить. Теперь из-за него погибнет и Диана, и их нерожденный малыш.
Надо было отравить ее подальше. В пещеры. Пусть бы спряталась там, пока все не кончится…
– Рано вы сдаетесь, ваше высочество! – раздался насмешливый голос Риналии ди Антрес.
Джерард вздрогнул и обернулся.
Магичка в сопровождении мальчишки с ведром в руках обходила мужчин, давая каждому напиться из ковша. И, судя по взгляду, она догадалась, о чем он думает.
Совсем скоро Риналия оказалась рядом. Зачерпнула из ведра и протянула принцу.
– Выпейте, ваше высочество, это придаст вам сил.
Джерард принюхался. Он был далеко не первым, кто пил из этого ковша. Но сейчас принца беспокоило вовсе не это.
– Что там? – спросил ди Лабард.
– Всего лишь травы, которые сделают вас сильнее и помогут продержаться подольше. Ко мне вернулась магия, но и Салья прислал своих лучших магов. Мне понадобится время, чтобы разобраться с ними. А вы займетесь солдатами.
– Мы одержим победу? – против воли голос Джерарда дрогнул.
– Все в руках богов, – улыбнулась Риналия и двинулась к следующему бойцу.
Вернув магию и красоту, она утратила дар прорицания. И больше не могла заглянуть в завтрашний день. Зато могла
