не я буду решать. Но то, что без санкций Алана Вилиуса не отпустят, — это точно.
Для отца это будет болезненно… Особенно для его безмерной гордыни. Уж не решит ли он отомстить? Не зря же сказал Рори, что отдаст её «временно».
— Пусть его высочество обеспечит вам хорошую охрану, Айрин, — заключил судья, глядя на меня очень серьёзно. — Впрочем, скорее всего, он это и сам понимает, но всё же будет нелишним, если вы ему напомните. И да, кстати. Спасибо вам, что помогли моей внучке приобрести билеты на спектакли в ваше варьете. Она в восторге.
Мои губы дрогнули в улыбке. Так вот почему судья резко подобрел! Из-за внучки и её восхищения нашими постановками.
— Не за что, айл Ашериус. Завтра мы играем «Бенефис» — забавную комедию. Приходите вместе с внучкой.
— А мне можно? — тут же поинтересовался секретарь судебного заседания, и я удивлённо на него посмотрела.
— Я бы тоже сходил, — отозвался Карл со смешком. — Хотя я был на многих спектаклях маэстро, но не на этом.
— Эм… — протянула я, не зная, как на это реагировать. Обвела глазами присутствующих, посчитала количество людей… Ну, в принципе, наверное, получится найти места. Если не хватит кресел, можно стулья поставить в проходе. Мы так делали иногда на очень популярных спектаклях, продавая билеты на эти места по цене в два раза ниже. Очень хорошо брали! Особенно всякие нищие студенты. — Ладно, я попробую…
Чуть позже Касиди, когда мы с ним шли к выходу из комитета, негромко сказал, наклонившись над моим ухом:
— Не удивляйтесь, Айрин. Пока вы, скажем так, дружите с его высочеством, к вам будут проявлять повышенный интерес.
— А когда перестану дружить? — уточнила я, отчего-то даже не обидевшись, что ценят, оказывается, не мой талант или гениальность маэстро, а всего лишь «дружбу» с его высочеством.
— Не думаю, что вы перестанете, — хмыкнул Карл, и я предпочла промолчать. Мой законник, разумеется, про приворот и договор с дознавателями первого отдела ничего не знал, думая, что всё по-настоящему.
И как бы я хотела, чтобы всё действительно было по-настоящему!..
.
Вечер пятницы проходил для меня как в тумане. Во-первых, из-за решения суда, которого я ждала настолько сильно, что теперь ощущала себя опустошённой. И реакция Рори… Сестра бесконечно растрогала меня, когда я сообщила ей по браслету связи, что всё кончено — мы выиграли дело. Рори сначала замерла, и я заметила, как постепенно расширяются её глаза, наполняясь восторженными слезами… А потом она громко завизжала, едва не оглушив меня и заставив широко улыбнуться.
Ну а во-вторых… тревога и страх за Арчибальда никуда не делись. Даже увеличились, хотя ещё утром я думала, что сильнее нервничать невозможно. Но нет… чем больше времени я проводила в неведении относительно судьбы его высочества, тем мучительнее мне было.
Несмотря на это, спектакль я отыграла хорошо. Скорее всего, потому что моя роль в тот вечер резонировала с моими чувствами. «Лилия» — одна из немногих серьёзных постановок маэстро, драма о девушке, узнавшей о гибели жениха-дознавателя на служебном задании. В дальнейшем выясняется, что он не погиб, а хотел таким образом избежать свадьбы, влюбившись в другую… Конец у истории был хорошим — маэстро вообще не любил плохие финалы, говорил, что они только расстраивают публику, — но в начале, где нужно было изображать горе и боль, я «оторвалась», как говорит Говард. Спустила в роль всю собственную тревогу с такой силой, что половина зала к концу первого акта сидела в слезах и соплях. И рукоплескали мне в тот вечер особенно сильно…
— Айрин, — сказал маэстро, заглянув ко мне в гримёрную после спектакля. Я сидела в окружении огромного количества букетов и отупело смотрела на своё бледное отражение в зеркале. — Ты слышишь меня?
— Слышу, — ответила я глухим голосом и тоскливо вздохнула.
Маэстро покачал головой и продолжил:
— Послушай, у его высочества это не первая и не последняя вылазка к Геенне. Просто раньше ты была с ним не знакома и не обращала внимания на то, что происходит на севере.
— Я понимаю, Говард. Но… У меня пока не получается иначе. И я всё думаю. Как они живут?
— Кто?
— Жёны охранителей.
Родерик улыбнулся, глядя на меня с теплотой и умилением:
— Так и живут, я думаю. Ждут и надеются на лучшее. И потом… Боль не может всё время быть острой, со временем она притупляется, становится обыденной. Невозможно бесконечно страдать. Или бояться. Или ненавидеть. Бесконечно можно только любить.
Я почувствовала себя так, словно Говард обнял меня и погладил по голове.
— Вы… Спасибо, маэстро. Я вас очень люблю.
— И я люблю тебя, девочка, — ответил он серьёзно, ласково коснувшись ладонью моего плеча.
Мне действительно стало легче, и сразу после того, как Говард вышел из гримёрной, я, ни мгновения не колебавшись, связалась по браслету с Гауфом.
— Да, Айрин? У вас ко мне какой-то вопрос? — поинтересовался он, приняв вызов. Гауф никогда не пользовался проекцией — я слышала только его голос, но не видела перед собой лица. Скорее всего, потому что дознаватель не всё время носил тот иллюзорный амулет, изменяющий внешность, и не хотел показывать мне своё настоящее лицо.
— Я хотела узнать… — выпалила я и запнулась, подумав, что это, наверное, безумно глупо. Ну и пусть. — Вы, возможно, в курсе… Что с его высочеством Арчибальдом сейчас?
— Он на севере, — ровно ответил Гауф, будто не удивившись моему вопросу.
— Это я знаю. Но меня интересуют подробности… С ним всё в порядке?
— У меня нет такой информации, Айрин. Но я могу её выяснить. Хотите?
— Конечно, хочу!
Когда после небольшой паузы Гауф ответил, мне показалось, что он улыбается:
— Тогда погодите немного. Я свяжусь с вами чуть позже.
Следующие минут пятнадцать я просидела как на иголках. Ёрзала на стуле, ожидая, когда завибрирует браслет связи, и даже не думала о том, что надо бы наконец переодеться после спектакля. Грим-то я смыла чуть ранее, но одежду так и не сменила, оставаясь в нежно-розовом платье с рюшами, в котором играла во втором акте.
Браслет завибрировал как раз в тот момент, когда я, устав ждать, принялась обрывать лепестки с цветов в ближайшем букете и задумчиво бросала их на пол. И, как только ощутила шевеление браслета, тут же
