насилии над ней? Рэтар уже так хотел, чтобы она ничего не говорила. Он хотел встать и уйти. И забрать Хэлу с собой. От горя и боли, если бы можно было просто забрать.
— И я забеременела. Но я была в таком состоянии плачевном. Постоянно на взводе из-за страха, что этот ребёнок тоже умрёт. И моё тело отказало. Я чуть не умерла. Ребёнок родился раньше срока. Был очень болен. Он выжил, но я была навсегда с ним, — и она повела головой, стёрла слёзы. — Мама со мной помирилась. Бабушка потом умерла. И у нас появилось отдельное жильё. Я старалась, старалась для семьи. Но…
И снова виновато пожала плечами.
— Как-то было лето, Олег собрал вещи и ушёл к другой. Дети были с бабушками за городом. А я впала в ступор. Очнулась бродящей по улицам города. В парке играла группа. Белого я знала по музыкалке. Он меня узнал, попросил с ними спеть. Так я попала в группу, — и Хэла улыбнулась. — Олегу не нравилось, как я пою и его безумно раздражала скрипка. Поэтому, получив возможность играть, я была счастлива. А ещё им нравился мой голос. И они заставили меня петь. Было офигенно.
Потом Хэла задумалась, Рэтару даже показалось, что она не будет продолжать.
— Олег был в ярости, — как само собой разумеющееся сказала ведьма. — Обрывал мне телефон, ругался. Я перестала с ним говорить. И вот как-то вернулась после концерта, хотела лечь спать, а тут пришёл Олег. Пьяный и с бутылкой водки. Сказал — иди пить. И я смотрела на него и была уверена, что он меня пришёл убить. Я бы не вышла с кухни тогда. У него на лице это было, знаешь…
И Хэла вздохнула.
— И я убежала. Сказала, что с собакой надо погулять и сбежала. Прям в ночнушке, тренч сверху, собака на поводке, за угол дома, чтобы из окон не было видно и рванула. Хорошо хоть было тепло более менее, — и она улыбнулась. — Мне позвонил Ллойд. Сказать, что моя джинсовка у него, я после концерта забыла. Понял по голосу, что что-то не так. Предложил помочь. Я попросила денег в долг. Он сказал, что даст и я поехала к нему забрать. Он меня увидел и не отпустил.
Хэла втянула в себя воздух, глянула вдаль, поджала пальцы ног, склонила голову. И Рэтар знал, что это… это было смущение.
— Ллойд жил один, у него была однушка, комната в изоляции, чтобы играть можно было когда хочешь, вместо кровати матрас. Инструменты. Полпачки макарон и один чайный пакетик, — женщина прикусила губу. — Я не собиралась изменять Олегу. Ну, типа он мне, а я ему — нет. Но мне нужно было человеческое тепло, чтобы это пережить, понимаешь?
И Хэла посмотрела на Рэтара, словно ждала осуждения. Потом резко отвернулась и снова повела плечом.
— Я прожила у Ллойда почти десять дней. И это были очень счастливые дни.
Она нервно теребила подол рубашки. Стесняясь своего поступка.
— Потом я вынуждена была встретиться с Олегом, мы ездили к детям. И он меня изводил всю дорогу. Просил, плакал, угрожал. Он с самого начала сказал, что развод мне не даст, не позволит чужому мужику воспитывать своих детей. А я… я понимала его. Со мной тяжело. Да…
И он слышал это, и всё это её смущение от подарков, вся эта на деле необъятная скромность, прощение. Хэла вечно прикрывалась деланной весёлостью, шуткам, а сама внутри была вот такой. На деле всегда такой. Оправдывающей и прощающей.
— И вот на концерте Белый был не в себе, под кайфом. Джокер вырубил его почти на сцене, потому что Тоху несло. И мы играли без него и это было так классно. ты не представляешь, — ведьма улыбнулась. — А после Белый, когда ребята ушли и ждали на улице нас, затащил меня в кладовую и обвинил, что я со всеми в группе трахаюсь. На деле злился, что типа со всеми кроме него. Я ему влепила по роже и ушла через другой вход, чтобы ребят не видеть. У меня случилась истерика. Так паршиво стало. Я утопила свою скрипку и решила, что всё, баста, завязала… да и не могло это длиться долго.
И она снова всхлипнула.
— Меня нашёл Ллойд. Когда была на набережной. И это… я была благодарна, — закивала ведьма. — А потом он спросил правда ли, что я с Белым спала. Этот урод так сказал.
И Рэтар едва удержался, чтобы не взвыть, остаться сидеть так, как сидел, прижимая Хэлу одной рукой, потому что — её уже так предавали, так же как он.
— И больше я Ллойда живым не видела.
И не нужно было дальше говорить, чтобы он понял, что конечно же она вернулась к супругу и продолжила жить, как раньше.
Ведьма усмехнулась, качнула обречённо головой:
— Я вернулась домой. Олег вернулся домой. С радостью заделал нам ещё ребёнка, — и теперь Хэла рассмеялась с болью. — Я как дебил в этой истории. Правда? Такая дура! Я старалась быть хорошей женой. Матерью. Димка, мой второй сын, он был тяжело болен, но такой был очаровательный, трепетный. Расстраивался по пустякам, любил меня очень. Всех нас.
И от воспоминаний о сыне она улыбнулась. Невероятно светлой улыбкой и ему стало стыдно, что он забрал её у него… или… Рэтар почему-то не видел в ней тревоги, а она должна была быть — он же видел какой была Хэла, когда Шера обидела Найту. А тут её собственный сын.
И кольнуло с силой, стало не по себе.
— С Егором, млажшим, всё было хорошо. Он родился крепким, шустрым. Мы его на плавание отдали, — продолжила Хэла. — А Олег изменял. У него были женщины в каждом городе, куда он ездил в командировки.
А Рэтар так завидовал этому её супругу, так завидовал. И вот эта невероятная женщина, перевернувшая его жизнь сидит рядом и смущённо говорит, что у супруга были другие, и видно, что винит себя. Винит…
— А потом погиб Ллойд, — проговорила Хэла и нахмурилась. — На похороны прилетел Джокер. Я встретила его в аэропорту. И мы сидели у Сатаны дома, Лизка приехала. Набухались в кашу, пели, вспоминали. А на следующий день поехали на похороны. Олег был в командировке, а я хотела после похорон снять номер в отеле и просто побыть в тишине. Но Джокер мне не дал.
И снова смущённое теребление подола рубашки.
— Сначала он чуть не пришиб Белого и пришлось его останавливать, словно кроме меня никто не мог,
