Ознакомительная версия.
— Хорошо, учи… — Тайра быстро осеклась и покраснела. — Хорошо, Ким. Все сожжем.
И она приняла из рук старика три листа бумаги и черный пачкающий пальцы уголек.
* * *
Сколько, начиная с тех далеких времен, она исписала листов? Десятки? Сотни?
Старик, несмотря на баснословную стоимость, никогда не жалел бумаги.
Сначала она описывала эмоции: взаимосвязь цветов, яркости, структуры линий астрального тела, их изменение в зависимости от обстоятельств. Затем перешла к изучению ауры — защитного поля человека, способного поведать многое, если правильно смотреть. Затем принялась изучать структуры физического тела — с ними почему-то было сложнее всего. Поначалу Тайре не хотелось даже представлять внутренние органы, но со временем она стала относиться к этому спокойно, научилась отличать больной их вид от здорового, устанавливать причины повреждений и даже предлагать собственные методы лечения.
Конечно, все это случилось много позже, и на момент выведения первой схемы целения ей было уже не пятнадцать, а двадцать один.
Купол богатства, наличие хворей, причинно-следственные связи, определяющие события — она научилась видеть многое, а Ким, казалось, совсем не старел.
Иногда, когда Радж задерживался в магазине для того, чтобы угостить чаркой-другой друга Мохамма, и ей удавалось ускользнуть из притихшего дома вечером, они с Кимом сидели перед выдолбленным в стене главной комнаты углублением и неторопливо жгли пучки сухой поющей травы.
Золотые времена — теплые и далекие.
Где Ким доставал диковинную траву? Наверное, она стоила куда дороже бумаги, но в чулане старика всегда водилась в изобилии. Стоило положить бежевые стебельки в огонь, как они начинали «говорить»: похрустывать, словно волшебные звездочки, переливаться трелями, звенеть колокольчиками, а иногда петь тихими и зовущими голосами. Чаще всего женскими. В такие моменты Тайре казалась, что она с закрытыми глазами сидит у ведущего в волшебную страну окна, откуда долетают отзвуки иной жизни: кипят страсти, поет любовь, плещется отвага, звенит чужая магия и пахнет спрятавшимися в ночных облаках чудесами.
И пока Тайра слушала истории поющей травы, Ким говорил о том, что когда-нибудь она — Тайра — займет его место хранителя знаний. Унаследует книги, найдет для них новую лучшую обитель, пополнит библиотеку своими записями и однажды найдет того, кому все это бесценное сокровище передать.
— Ким, это все так далеко. Зачем ты говоришь об этом?
— Ничего не бывает близко или далеко, Тайра. Оно просто есть.
— Но ты еще не так стар, а у меня даже нет своего дома. Никто не позволит мне забрать у тебя книги и хранить их. Никто, мне кажется, вообще не оставит меня в покое — все всегда постоянно будут чего-то хотеть. Моих умений, моего труда, моего тела…
Ей было грустно говорить об этом и еще горше мечтать — как отколоться от общества и заиметь свой собственный угол? Как вообще перебраться к Киму на постоянное место жительства и забыть о том, что вокруг бормочет звуками разноголосый Руур?
— Все придет, Тайра. Придет. Нелегко и не сразу, но все сложится. Ты только книги не оставляй чужим людям.
Тогда она молчала в ответ. Потому что верила, что впереди еще много таких вечеров, и что Ким позаботится о книгах, ведь она только сейчас начала узнавать по-настоящему важные вещи, только сейчас начала учиться. И еще молчала, потому что верила в то, что старый учитель будет жить вечно.
* * *
Тот день, расколовший ее жизнь надвое, принес сразу две смерти — Раджа и… Кима.
Почему? Это навсегда осталось загадкой.
Даже теперь, стоя под беспощадным солнцем, три недели спустя, Тайра не хотела об этом вспоминать, но обезумевшая от горечи память — память, что жалела саму себя, — принялась вытаскивать на свет, отдающие привкусом отчаяния и безнадеги, детали.
Радж умер ночью. Прибывшие в дом лекари поначалу пытались бороться за его жизнь, позже констатировали смерть, а после увезли бездыханное тело на запряженной лошадью телеге.
Оцепеневшую в ужасе и растерянности Тайру оставили одну.
До самого утра та, то проваливаясь в кошмарные сны, то выныривая из них, боролась с ощущением присутствия в доме кого-то темного — иной пугающей силы, что появилась в опустевших стенах одновременно со смертью хозяина. А утром, стоило первым лучам солнца осветить улицу, запинаясь за складки мятого тулу, она со всех ног бросилась прочь — к единственному дому, который мог согреть и к единственному человеку, который мог что-то объяснить.
В то утро, как ни в какое другое, ей требовалась помощь, подсказка, совет. Что делать? Как жить дальше?
Но вместо ответов у дверей лачуги старого учителя ее ждали новые вопросы в виде стражей Правителя.
— Кто такая? Внутрь нельзя!
Перед лицом пытающейся прорваться в дом Кима Тайры, скрестились лезвия ножей.
— Я работаю здесь служанкой. Пустите. Мой хозяин слеп, ему может понадобиться помощь!
— Твоему хозяину уже не понадобится помощь…
Не обращая внимания на странные слова, Тайра на свой страх и риск поднырнула под острые лезвия и бросилась внутрь.
Как это — не понадобится ее помощь? Конечно, понадобится. Ведь Ким совсем один.
Зачем здесь стражи?
Она нашла его лежащим в старом кресле. Спокойного, умиротворенного, даже расслабленного. Только… пустого. Не звенящего светом человека с переплетением из различных энергетических структур, а физическую оболочку. Которую покинула душа.
Нет… Нет. Нет!
— Ким!
Если бы не прозвучавший в комнате незнакомый голос, она кинулась бы к учителю, чтобы обнять, чтобы попрощаться, чтобы прижать к себе сухую руку, чтобы…
— Так-так-так. А вот и ты! Как хорошо, что не придется за тобой посылать. Одна служанка, и оба хозяина мертвы. Как занимательно… Стража!
На выкрик высокого усатого мужчины, одетого в белую с золотым туру и свободные с вышивкой штаны, прибежали солдаты.
— Что…Что с ним случилось? Почему? Как… Как же так?
Она лопотала без остановки, не замечая того, что за спиной скручивают руки.
— Он не мог умереть, не мог… Он ведь был еще не стар. Ким! Ки-и-и-иммм!!!
Тонкий голос сорвался на визг и оборвался хрипом.
Усатый поморщился, и прищурил сверкающие ненавистью черные глаза.
— Вот ты нам и расскажешь, сутра, почему он умер. Точнее, почему умерли оба.
— Это не я! — Прошептала Тайра и почувствовала, что сейчас сломается — треснет изнутри, расколется и зашипит, пролившейся на раскаленную землю, влагой. — Я не… Что… Почему он умер? Почему?!
Ознакомительная версия.
