— Эй, ты в порядке?
Обратив свой дикий взгляд на источник звука, Селена обнаружила Тормента, который выходил из смотровой.
— Я…
Внезапно водоворот отступил, будто к ней подкрался грабитель, который, при виде Брата, передумал нападать.
— Селена? — позвал он ее, направившись к ней.
Прислонившись к стене, она подняла руку, чтобы поправить шиньон, и обнаружила, что ее лоб стал влажным от выступившего пота.
— Кажется, я должна посетить Святилище. — Она шумно выдохнула. — Мне нужно освежиться. Необходимо.
— Хорошая мысль. Но ты уверена, что в состоянии…
Закрыв глаза, Селена сконцентрировалась и…
… мир вокруг завертелся, ее молекулы закружились по велению скорее ее мозгов, нежели чего-то иного в ее теле, и она переместилась в священные мирные угодья Девы-Летописецы.
Мгновенно, будто она взяла вену, ее тело расслабилось, наполнилось силой, но разуму не стало легче. Несмотря на приятную зелень листвы и травы, пастельные цвета тюльпанов, пребывавших в постоянном цвету, сверкающий белый мрамор спального корпуса, Сокровищницу, Храм Изолированных, Избранных, Зеркальные Воды, Селена чувствовала себя так, будто ее преследовали, несмотря на относительную безопасность.
С другой стороны, имея смертельную болезнь неопределенной продолжительности, сложно отличить «нормальные» симптомы от более серьезных предвестников.
Она оставалась на месте какое-то время, боясь, что своими движениями может спровоцировать болезнь. Но, в конечном итоге, она решила прогуляться. Температура воздуха была идеальной, не горячая, не холодная, небо над головой — цвета василькового сапфира, а купальни сияли под странным светом… но она чувствовала себя так, будто оказалась в темном переулке Колдвелла.
Сколько времени? — гадала она. Сколько еще прогулок у нее осталось?
Дрожа, она плотнее закуталась в мантию, когда знакомый запах печали и бессилия накрыл ее, сминая грудь, не давая дышать. Но она не уступила слезам. Очень давно она выплакала их все, «почему я?», «что если?» и «мне нужно больше времени» сейчас закончились… доказательство, что можно привыкнуть к кипящей воде, если постоять в ней достаточно долго.
Она смирилась с реальностью, что ее не просто обделили полноценной жизнью, ей вообще не дали пожить… и, таким образом, она должна попрощаться с Трэзом. Он был для нее ближе всех, чем-то личным, а не предписанным, достигнутым, пусть и на короткий миг, а не предназначенным.
Сказав ему «прощай», она признавала, что часть ее жизни принадлежала ей.
Завтра она встретится с ним.
К черту гордость…
Спустя какое-то время она обнаружила, что ноги привели ее к кладбищу, и, учитывая направление ее мыслей, Селена не сильно этому удивилась.
Избранные в сущности были бессмертными, созданные века тому назад как часть программы размножения Девы-Летописецы, согласно которой сильнейшие мужчины спаривались с самыми умными женщинами, обеспечивая тем самым выживание расы. Изначально Избранные, чьей задачей было размножение, были изолированы здесь, Праймейл единственный отвечал за осеменение. Прошло тысячелетие, роль избранных расширялась, они духовно служили Деве-Летописеце, записывали историю Расы, разворачивавшуюся на Земле, почитали Матерь Расы, предоставляли кровь неженатым членам Братства… ради которых некоторые из Избранных покидали ряды, принимая смертность в обмен на любовь, свободу, возможность выносить ребенка, которого не загонят в строгие рамки.
А потом пришел нынешний Праймейл и еще сильнее ослабил роли.
Селена посмотрела сквозь арку — вход на кладбище: мраморные статуи ее сестер нависали над ней, даже находясь на расстоянии и по другую сторону зеленеющей ограды.
Несмотря на все добро, что принесла с собой программа размножения, она привела к одному вероломному результату, тюрьме, из которой Праймейл-новатор не мог вытащить Селену и ее сестер.
Глубоко в клетках Избранных дремал смертоносный недостаток, дефект, возникший как раз из узких рамок генофонда, которые должны были сделать вампиров неуязвимыми.
Жертва ради стремления к силе. Доказательство того, что Мать-Природа может и превосходит Прародительницу Расы.
Стоявшие впереди статуи вселяли в нее ужас. Изящные фигуры за оградой были сделаны не из чистого камня… в том плане, что их не вырезали из каменных глыб. Они — застывшие тела тех, кто страдал от той же болезни, что и она.
Это мертвые тела ее сестер, что прошли той же тропой, по которой сейчас ступала она, они застыли в выбранных ими позах и были покрыты тончайшим слоем гипса, который в купе со странными свойствами атмосферы Святилища консервировал их на вечность.
Дрожание снова волной накрыло ее…
… и снова ощущения длились недолго.
Но в этот раз, с отступлением, она не вернулась к нормальному состоянию.
И словно вид замерших навечно в последней позе послужил неким вдохновением для тревожившего ее недуга, застыли крупные суставы нижней части ее тела, потом спина, локти, шея и запястья. Она была зафиксирована в одном положении, обездвиженная, но в полном сознании, сердце продолжало биться, зрение не пропало, запаниковавший разум осознавал все с невероятной четкостью.
Она с криком попыталась встряхнуть себя от этого состояния, поднять ноги, заставить двигаться ступни, руки, что угодно.
Левая сторона слегка поддалась, отчего она потеряла равновесие. Накренившись и перевернувшись, Селена лицом рухнула наземь, тонкая трава забилась в ее нос, рот, глаза.
Понимая, что ей грозит удушье, она собрала остатки сил, чтобы повернуть голову на бок, прочищая дыхательные пути.
И это стало последним движением, которое она сделала.
В своем положении она напоминала опрокинутую камеру, вид Святилища под странным углом словно отображался на экране: огромные, как деревья, стебли травы в непосредственной близи, храм Зеркальных Вод виднелся вдалеке, только его крыша.
— На помощь… — кричала она. — Помогите…
Напрягая свои мышцы, она пыталась вспомнить, когда в последний раз видела здесь своих сестер. Это было…
Слишком много ночей назад. И даже тогда никто не заходил вглубь территории, периферийную часть кладбища редко посещали, только для священных поминальных ритуалов… время которым придет лишь через несколько месяцев.
— Помогите!
С колоссальным усилием она сражалась со своим телом. Но добилась лишь содроганий руки да волочения пальцев по газону.
И все.
Глаза наполнились слезами, сердце гулко забилось в груди, и в голове мелькнуло глупое сожаление о том, что она вообще хотела знать дату смерти…
Из глубины эмоций, выходя на передовую мыслей, всплыло лицо Трэза — его черные миндалевидные глаза, коротко-стриженные черные волосы, темная кожа.
Ей следовало раньше попрощаться с ним.
— Трэз… — простонала она в траву.
Сознание покинуло ее, как закрывается дверь — тихо, но плотно, обрубая весь окружающий мир…
… и она не узнала, что маленькая безмолвная фигура приблизилась к ней со спины, паря над травой в черной мантии, из-под которой лился ослепительно-яркий свет.
«Ресторан Сальваторе», за пределами Маленькой Италии, Колдвелл
Выругавшись, айЭм положил трубку, обрывая звонок, и оперся руками на столешницу перед собой. Когда прошла секундная аритмия, он натянул черное шерстяное пальто с сороковым в левом потайном кармане и восьмидюймовым охотничьим ножом, вшитым в подкладку справа.
Ему может понадобиться оружие.
— Шеф? Вы в порядке?
Он посмотрел в другой конец промышленной кухни, на Антонио диСенза, его главного шеф-повара.
— Прости. Да. Мне нужно идти… и я уже начал mise en place. — Он взял телефон. — Можешь закончить завтра.
Антонио снял колпак и прислонился бедром к огромной плите на двенадцать конфорок. Все оборудование, которое использовали для приготовления ужина, уже почистили, пар, оставшийся от посудомоечных машин, превращал кухню сорок на двадцать футов в джунгли Амазонии.
Слишком тихо, подумал айЭм. И ярко освещенное место пахло отбеливателем вместо базилика.
— Спасибо, шеф. Хочешь, чтобы я потушил томаты перед уходом?
— Уже поздно. Езжай домой. Ты хорошо потрудился сегодня.
Антонио вытер лицо бело-синем кухонным полотенцем.
— Спасибо, шеф.
— Закроешь все за меня?
— Как будет угодно.
С кивком, айЭм вышел из кухни и пересек укрытый плиткой коридор для поставок до черного выхода. Снаружи, слоняясь вокруг своих машин, курили официанты, они уже сняли свои смокинги, ослабили красные бабочки, которые сейчас повисли вокруг расстегнутых воротников.
— Шеф, — сказал один из них, выпрямляясь.
Другой тут же встряхнулся.
— Шеф.
