Что стало одним из многих покушений на жизнь Рофа, как выяснилось.
Она страдала от своей горькой участи, ничего не ожидая от будущего, просто желая хорошей жизни… тогда она встретила Бутча в доме Дариуса. Ее судьба изменилась навечно, когда она увидела в гостиной в тот-момент-еще-человека, судьба подарила ей любовь, о которой она всегда молила. Но последствия были ужасны. Наверное, для соблюдения баланса Девы-Летописецы, все хорошее стоило ей очень дорого: брат выгнал ее из дома и своей жизни всего за пару минут до рассвета.
Так бывает, когда узнаешь, что дочь из Семьи Основателей встречается с человеком.
Как выяснилось, в Бутче было нечто большее, но ее брат не пробыл рядом достаточно долго, чтобы узнать об этом… а Мариссе было плевать. Она бы любила Бутча так или иначе, человеком или вампиром.
Не считая встречи Совета, она больше не натыкалась на своего брата.
До прошлой ночи.
Забавно, она совсем не вспоминала свою прошлую жизнь, что имела, где и как жила. Она абстрагировалась от всего, что было до ее супруга, жила настоящим и будущим.
Но сейчас, пересекая порог новой, навороченной клиники брата, она осознала, что пресловутый чистый лист был иллюзией. Движение вперед не означало, что удалось избавиться от прошлого, как от старой одежды.
Прошлое напоминало твою кожу: с тобой на всю жизнь, с красивыми родимыми пятнами… и шрамами.
Преимущественно шрамами, как было в ее случае.
Ладно, где здесь звонок? Пропускной пункт? Прошлой ночью они заехали на скорой через другой вход… но Хэйверс сказал ей заходить здесь, если она соберется дематериализоваться.
— Вы пришли на встречу с доктором? — раздался женский голос в спикере.
Дернувшись от испуга, Марисса откинула волосы назад и попыталась найти видеокамеру.
— Эм… на самом деле, мне не назначено. Я хочу увидеть…
— Милая, ничего страшного. Заходи внутрь.
Раздался глухой стук, и на двери появилась ручка. Толкнув ее, Марисса вышла в открытое пространство примерно двадцать на двадцать футов. Со встроенным потолочным светом и бетонными стенами помещение напоминало тюремную камеру.
Оглядываясь по сторонам, она гадала…
Красный лазерный луч был шириной с ладонь, но не толще пряди волос, и Марисса скорее ощутила его теплоту, нежели заметила взглядом. Луч медленно прошелся по ее телу с ног до головы, и он исходил из черного устройства, прикрученного к потолку в правом верхнем углу.
— Прошу, проходите, — сказала женщина через очередной невидимый спикер.
Прежде, чем Марисса успела сказать, что идти было некуда, стена перед ней разъехалась посередине, открывая лифт, двери которого плавно раскрылись.
— Круто, — выдохнула она, заходя внутрь.
Дорога вниз длилась дольше поездки на один этаж, поэтому она решила, что сооружение считалось подземным не просто номинально.
Когда лифт, наконец, остановился, дверь снова открылась и…
Суета, сплошная суета, подумала она, выходя из кабины.
Люди были повсюду, на стульях перед плоским ТВ-экраном слева, стояли у регистратуры справа, персонал в сестринской форме и халатах носились туда-сюда через центр огромного зала.
— Добрый день! У вас назначено?
До нее не сразу дошло, что к ней обращалась женщина в униформе, сидевшая за конторкой.
— О, нет, боюсь, нет. — Марисса подошла к ней и понизила голос. — Я формальный опекун женщины, которую привезли сюда прошлым вечером из «Убежища». Я пришла справиться о ее состоянии.
Администратор мгновенно застыла. А потом ее взгляд прошелся по Мариссе подобно лазерному лучу.
Марисса знала наверняка, какие слова всплывали в голове женщины: отвергнутая нареченная Рофа, ныне супруга Дэстройера, и, что важнее, изгнанная сестра Хэйверса.
— Вы могли бы сообщить брату о моем приходе?
— Я уже в курсе, — раздался голос Хэйверса позади нее. — Я видел тебя через камеру видеонаблюдения.
Марисса на мгновение закрыла глаза. А потом повернулась к нему лицом.
— Как состояние пациентки?
Он быстро поклонился, чем сильно удивил ее.
— Плохо… прошу за мной.
Она шла за его белым халатом к паре тяжелых дверных панелей, чувствуя на себе кучу взглядов.
Семейное воссоединение — та еще забава. Особенно на публике.
Хэйверс провел пропуском по считывающему устройству, и металлические панели разошлись в стороны, открывая взгляду медицинское пространство, настолько модернизированное и внушительное, что даже Шонде Раймс[20]не снилось: палаты пациентов, обставленные новым оборудованием, располагались вокруг центра управления в виде кучи медсестер, компьютеров и различных вспомогательных средств, а три коридора расходились в разные стороны и, очевидно, вели в специальные отделения.
Ее брат руководил всем лично.
Если бы она не знала его истинное лицо, то почувствовала бы перед ним трепет.
— Серьезное учреждение, — отметила она между делом.
— На планирование ушел год, постройка заняла того больше. — Он прокашлялся. — Король был очень щедр.
Марисса метнула в его сторону взгляд.
— Роф? — Будто у расы был другой правитель? — В смысле…
— Я оказываю расе жизненно необходимые услуги.
Ее избавили от необходимости продолжать разговор, когда Хэйверс остановился перед остекленной палатой с задернутыми шторами по всему периметру.
— Соберись с духом.
Марисса бросила на него раздраженный взгляд.
— Будто раньше я не сталкивалась с насилием?
Сама мысль, что сейчас он пытался оградить ее от чего-то, была оскорбительна.
Хэйверс неловко склонил голову.
— Разумеется.
Он отодвинул стеклянную дверь, а за ней — бледно-зеленую ширму.
Сердце Мариссы упало в пятки, и ей пришлось собраться с силами, чтобы не упасть самой. Столько трубок и аппаратов было подключено к женщине, как в сцене из научно-фантастического фильма, смерть была отсрочена путем механизирования функций организма.
— Она дышит без помощи аппаратуры, — сказал Хэйверс, подойдя к койке и прочитав какой-то отчет. — Мы вытащили трахеотомическую трубку пять часов назад.
Встряхнувшись, Марисса заставила себя подойти к кровати. Хэйверс был прав, предупреждая ее… но что она ожидала? Она уже не раз сталкивалась с ранениями.
— Она… — Марисса не сводила глаз с изувеченного лица женщины. Синяки еще ярче окрасили кожу, огромные пятна фиолетового и красного цвета покрывали опухшие щеки, глаза, подбородок и скулы. — Ее… ее искала семья?
— Нет. И она не приходила в сознание, чтобы назвать нам свое имя.
Марисса подошла к изголовью кровати. Тихое пиканье и жужжание оборудование казалось невероятно громким, а ее зрение обрело чрезмерную четкость, когда она посмотрела на капельницу с раствором, спутанные каштановые волосы на белой подушке, фактуру вязаного синего покрывала поверх простыней.
Бинты были повсюду, подумала Марисса. Полностью покрывали открытые плечи и руки.
Худенькая, бледная рука женщины лежала возле ее бедра, и Марисса обхватила ладонь. Слишком холодная, подумала она. Кожа была слишком холодной, и ненормального цвета… серовато-белого, вместо здорового золотисто-коричневого.
— Ты приходишь в себя?
Марисса нахмурилась, услышав комментарий брата… а потом заметила, что глаза женщины затрепетали, опухшие веки захлопали.
Марисса наклонилась к ней:
— Ты в порядке. Ты у моего бр… ты в клинике расы. Ты в безопасности.
Она поморщилась, услышав рваный стон. И какое-то бормотанье.
— Что? — спросила Марисса. — Что ты пытаешься мне сказать?
Слога были произнесены с паузами в тех же местах, и Марисса попыталась найти связь, расшифровать поток слов, ухватиться за смысл.
— Повтори…
Пиканье на заднем плане перешло в сигнал тревоги. И тогда Хэйверс широко распахнул шторы и крикнул что-то в коридор.
— Что? — спросила Марисса, наклоняясь еще ниже. — Что ты хочешь сказать?
Вбежали медсестры с тележкой. Когда кто-то попытался вклиниться между ней и пациенткой, Марисса хотела воспротивиться… но потом до нее дошло происходящее в комнате.
— Нет сердцебиения, — сказал Хэйверс, прижав стетоскоп к груди женщины.
Связь между Мариссой и пациенткой разорвали, их руки разъединили… но женщина не сводила с нее глаз, даже когда ее окружил персонал и оборудование.
— Начинаем непрямой массаж сердца, — сказал Хэйверс, когда медсестра запрыгнула на кровать. — Заряжайте тележку.
Марисса отступила еще дальше, не разрывая зрительного контакта.
— Я найду его, — услышала она свой голос поверх шума. — Я обещаю тебе…
— Все назад, — приказал Хэйверс. Когда персонал отступил, он нажал на кнопку, и грудь женщины взмыла вверх.
Сердце Мариссы гулко билось, словно за них двоих.
