По комнате эхом разнесся отдаленный вой бури. Горка пепла в камине едва заметно сдвинулась. Майкл ощутил на губах вкус крови. Визг стал громче, пронесся холодный порыв ветра, и колдун исступленно улыбнулся: гончие сорвались с цепей!
— Мои псы, мои братья в дьяволе, — громко воззвал он, — помогите мне!
Тихое поскуливание перешло в яростный лай огромных животных, дьявольски хитрых оборотней, чувствовавших тьму, умевших выслеживать в ней свет и человеческие души, чтобы затем поглотить их и разрушить до основания любые заклятия и талисманы, призванные помешать Майклу достичь цели.
Мари Клер вздохнула и зашевелилась на диване, будто устраиваясь поудобнее.
Колдун ошеломленно взглянул на нее: после такого количества зелья она должна была лежать без движения.
— Мари Клер? — осторожно позвал он.
Ответа не последовало. Она лежала бледная как смерть. Майкл почти решил, что ему показалось.
— Лоран? Это ты?
Мари Клер снова шевельнулась.
— Помогите мне, — прошептал колдун.
Сверхъестественное завывание превратилось в торжествующий бешеный лай: псы учуяли какую-то помеху, которая противодействовала хозяину, сбивала настрой. Они с демонической радостью неслись через тайные леса, где Майкл был главной силой. Конечно, препятствия встречались и раньше, во время других заклятий. У любого колдуна есть враги, а у такого амбициозного, как Майкл, их особенно много.
Может, сэр Уильям узнал о плане переворота? Или кто-то из союзников в Верховном ковене решил переметнуться в другой лагерь?
Пусть нарушителями и посторонними занимаются гончие. Майкл разберется с теми, кого поймают псы. Сейчас нужно обогнать людей или сущности, которые намерены ему помешать. Наступил момент совпадения всех сил, их нельзя изменить. Колдун сосредоточенно нахмурился, вытянул раненую руку над пеплом и нараспев затянул заклинание на древнем языке предков. Сердце забилось в такт со словами, из пореза ритмично закапала густая алая кровь. Майкл мысленно переводил колдовские слова: «Вызываю Черный огонь Деверо, творю Пылающую ночь. Наш час настал. Наша воля исполнится. Определяю свою судьбу».
По навощенным полам дома семьи Катерс, постепенно обретая видимую форму, цокали когтями собаки. Смутные тени бежали по доскам паркета, сквозь мебель, скребли по обоям. Затейливая хрустальная люстра над диваном раскачивалась, как буек на заливе Элиот. Собаки за кем-то гнались, и неизвестная дичь с минуты на минуту должна была появиться в комнате.
Майкл широко распахнул глаза и дотронулся до обеих радужек окровавленным указательным пальцем, открывая зрение. Картинку мгновенно затянуло вязкой розовой пеленой, и сквозь усиливающийся шум колдун услышал, как в каминной трубе Андерсонов беспокойно шелестит перьями замурованный сокол, желая броситься в схватку.
Проявились едва различимые очертания человеческой фигуры. Майкл вглядывался в кровавую пелену, гончие бежали мимо, визжа, как банши, из руки на деревянный пол капала кровь.
— Прочь с глаз моих, — провозгласил колдун. — Изыди! Именем Повелителя охоты изгоняю тебя прочь!
Неизвестный воздел руку, и по комнате прошел холодный ветер.
Майкл инстинктивно попытался прикрыть, ладонями горку пепла в камине.
В то же мгновение рядом материализовался Лоран, герцог де Деверо. Весь облик призрака во всей красе многовекового разложения — от взгляда пустых глазниц до раскрытого рта — выражал ярость. Он поднял иссохшую руку и ударил Майкла по щеке, рассекая кожу острыми костистыми пальцами.
Младший Деверо от неожиданности повалился на пол и бессильно наблюдал, как герцог собирает в горсть пепел из камина и подносит к груди, где под ребрами, как спущенный надувной мяч, болтался серый кожистый комочек сердца. Грозя Майклу кулаком, Лоран крикнул, разевая лишенные плоти челюсти:
— Ты — ничтожество!
В бессильной ярости Майкл наблюдал, как пропадают гончие, ветер стихает, а герцог вместе с неясным силуэтом растворяются в воздухе.
Все кончено. В этот день заклинания уже не сработают.
Он рассерженно скинул с плеч церемониальное одеяние.
«Все равно я ее убью, — яростно подумал Майкл, — поведу себя как послушный потомок, искуплю свое неповиновение и буду делать то, что покажет мне Лоран. Я раскрою секрет Черного огня, даже если на это потребуется вся моя жизнь. Задушу Мари Клер во сне. Когда-то женщин, сознавшихся в ведовстве, душили перед сожжением. Она не знает о своей силе, значит, в каком-то смысле невинна, и определенный баланс будет соблюден. У нее такая тонкая шея, что все получится без труда».
В наступившей тишине, как крик хищной птицы, зазвонил телефон. Откуда он взялся на диване? Мари Клер мгновенно очнулась и схватила трубку неловкими со сна пальцами.
— Слушаю, — пробормотала она и беззвучно добавила, обращаясь к Майклу: — Я что, заснула?
Он кивнул, пряча за спиной сжатую в кулак раненую руку. Мари Клер ничего не заметила; переключив внимание на говорящего, она нахмурилась и высоким пронзительным голосом переспросила:
— Что? Что?!
Еще несколько секунд она шевелила губа а потом разрыдалась, трясущейся рукой прижав к груди телефон.
— Мой брат погиб, — пролепетала она, — и его жена тоже. Боже мой, Майкл…
— Какое несчастье, — ответил он, протягивая ей здоровую руку.
Мари Клер от волнения не заметила, что Майкл притворяется, поднялась с дивана и прильнул к любовнику.
— Холли? Да, конечно, — говорила она в трубку, сдерживая рыдания. — Безусловно. Я прилечу. — По ее щекам бежали слезы. — Да-да, обязательно. — Мари Клер провела рукой по волосам. — Я вам перезвоню. Да. Спасибо. Да.
Повесив трубку, Мари Клер сильнее прижала к нему, ища утешения.
Майкл, всегда пользовавшийся расположением женщин и животных, успокаивал ее, поглаживал по спине, по холодным мокрым щекам, целовал нахмуренный лоб. Мари Клер всхлипывала целую вечность, и колдун начал терять терпение, хоть и не показывал этого. Ночь пошла совсем не так, как он планировал… Сыновья наверняка уже ждали отца дома.
«Убить или не убить?» — думал Майкл, созерцая буйную массу локонов на склоненной голове любовницы.
— Мне нужно поехать за племянницей, — сказала Мари Клер. — Она осиротела. Мы — ее единственная родня.
— У тебя есть племянница?
— Да, ее зовут Холли.
Ошарашенный колдун не подал вида, не повысил голоса и удержал на лице выражение сочувственной отстраненности.
— Я и не знал, что в вашей семье есть еще женщины.
— Скорее подросток, — всхлипнула Мари Клер. — Она одного возраста с двойняшками.
