— Нельзя воевать Твердыню, — Аликан говорил так устало, будто не пил вместе со всему огненное вино.
— У них пять десятков людей. У нас — двадцать.
— Двадцать десятков, из них больше половины — женщины и дети! А они будут отсиживаться за частоколом крепости, как десять лет назад, и мы так же потерпим поражение, как отец, и положим лучших воинов!
Чиан думал, что разозлится. Что нашипит на брата, бросит ему с высока, что если он трусит, то и не нужно лезть под ноги к тем, кто сражается. Но, видно, Аликан знал, когда выбирать время: отголоски недавнего счастья все еще бродили в крови.
— Что, по-твоему, нужно сделать? — спросил Чиан. — Мы обещали звездным гостям, что возьмем крепость штурмом.
— Они хотели торговать с ними. Прими их предложение. Выкупи у ча-ола то, что им нужно, и пусть звездные гости помогут нам заплатить дань. Пройдем мимо Твердыни миром, а потом, за следующие десять лет, пока карулы будут странствовать по континенту и вернутся в бухту Аллол для брачного сезона, мы научимся опять строить легкие корабли, и поплывем на острова, и никакая Твердыня нам не нужна будет! А там женщины родят больше детей, будет теплее, больше выживут. Будет больше воинов. И если захочешь, захватим Твердыню тогда, когда у нас будет не столько же матерых бойцов, сколько у них, а в два, в три раза против нынешнего!
Чиан помедлил. Что-то сжалось у него в горле. Аликан говорил страстно, убедительно. Видно было, что эти мысли пришли к нему не вчера. Впервые Чиан подумал, что, может быть, брат не так уж затаил злобу за то, что вождем сделали Чиана в обход старшего, хотя Аликана запытали ради племени. Может быть, он помогает и советует искренне?..
— Когда у нас будет вдвое воинов против нынешнего, — проговорил Чиан, — я уже не буду вождем Талиса.
— Отчего? — нахмурился Аликан.
— Оттого, что другие воины свергнут меня раньше, — рубанул Чиан ладонью одной руки по ладони другой. — Теперь, когда я сказал, они трусости не потерпят.
— Прошлое уже ушло, будущее еще не настало, Чиан! Так говорят предания! Подумай о настоящем, Чиан!
— Ты не воин, Аликан, ты не поймешь.
— Да, — Аликан опустил глаза. — Я всего лишь шаман.
Чиан коротко рыкнул, развернулся и пошел прочь. Море разыгралось к ночи, даже не поплаваешь.
Он свистом подозвал Звездочку, вскочил на нее. Та понимала — ткнулась мордой в лицо.
И до рассвета они бродили вдвоем по замерзающей степи.
* * *
Катерина проспала весь следующий день. К счастью, в этой бухте талисцы задерживались на три дня, так что никто не требовал от нее вновь громоздиться на седло и куда-то там ехать. Слава богу.
Она выползла на свет божий только к обеду, немного опасаясь, что Чиан либо соврал ей, либо не понял вопроса. Но нет, все обращались с нею еще более уважительно, чем прежде.
Остальные воины тоже показались из шатров поздно, но ближе к вечеру Чиан вновь собрал их и устроил что-то вроде общей тренировки. Катерина тоже в ней участвовала, и, черт возьми, ей это понравилось. Она поймала себя на том, что учит Тотугу кое-каким броскам и заставила себя прекратить. Отошла в сторону.
— В чем дело? — спросил Чиан.
— Устала, — соврала Катерина. — Мы, звездные гости, деремся сильно, но устаем быстро.
Ее оставили в покое. И тут подошел, можно даже сказать, неслышно подкрался Аликан Малик.
— Вы, звездные гости, выносливее наших, — проговорил он задумчиво. — И настойки на вас действуют хуже, слабее. Я заметил вчера.
Катерина не стала врать дальше. Аликан нравился ей, в чем-то даже больше Чиана: слабость к умным мужчинам. Чиан зато смотрел на нее собачьим взглядом, и это было приятно — на нее с подросткового возраста так никто не смотрел.
Она закатала рукав и показала браслет.
— Смотри, он не снимается, — она врала: браслет можно было снять, и довольно легко, но назад — не оденешь без специального оборудования. Такие штуки снимали только для медицинских процедур… или с трупа. — Это… такой волшебный амулет. Он записывает все, что я вижу и говорю. И отправляет раз в сутки на наш… остальным звездным гостям. Никто это не смотрит, кроме меня. Ни у кого нет… нужных заклинаний. Но если вдруг будут какие-то сомнения… если кто-то меня заподозрит в чем-то… то эти живые картинки вскроют. И все увидят.
— Тебе не поверят на слово? — Аликан нахмурился. — У тебя нет чести? Что ты натворила?
— У нас никому не верят на слово, — хмыкнула Катерина. — Разве у вас не бывает, что идут против чести? Наш обычай мудр. Даже если кто-то нарушит слово, другие не пострадают.
— Но почему от этого ты не хочешь учиться с нашими воинами?
— Я не хочу учить ваших воинов, — покачала Катерина головой. — Это у нас запрещено.
— Вы что же, собираетесь с нами воевать?
— Нет, просто есть такие законы… — Катерина не знала, как объяснить про невмешательство в развитие низших рас и про печальный опыт американских индейцев, поэтому она просто сказала: — Законы предков. Мы их чтим.
— Вы не чтите честь, но чтите законы?
Аликан не насмешничал — он пытался понять. Катерина с грустью, но и с некоторым раздражением подумала, что тяжело, наверное, быть мыслящим человеком, да еще и инвалидом, в племени охотников и рыболовов. Между тем, всего один сеанс в медотсеке корабля вылечил бы ноги Аликана…
Дальше думать эту мысль не хотелось, потому что Катерина сразу начинала чувствовать себя подло.
— Мы чтим разум, — вдруг она нашла нужные слова. — И удобства. Мы хотим, чтобы всем было удобно. Поэтому мы стараемся… поменьше мешать друг другу.
У Аликана загорелись глаза.
— Хотел бы я посмотреть на ваш мир…
— Да, мне тоже интересно, что бы ты про него сказал, — кивнула Катерина.
* * *
Наверное, в тот день Катерина подумала: а каково было бы остаться здесь? С талисцами? Навсегда?
Это была ленивая, даже смешная мысль. От нее было легко отмахнуться. О чем вы говорите? Остаться на варварской планетке, питаться прокопченной селедкой, спать на земле и трястись в седлах круглый год? Потерять зубы и умереть в шестьдесят лет? (Учитывая, что Катерине уже сорок…) Спасибо!
Но все-таки.
Тем вечером Чиан прислал Бану в ее шатер. Женщина несла плошку с густой желтоватой мазью, сильно воняющей рыбой и еще чем-то.
— Чиан Малик присылает вам, — сказала она. — Говорит, хочет показать вам поющих рыб.
— Ого, — фыркнула Катерина. — И как же я должна это употребить, чтобы они мне привиделись?
— Разденьтесь догола и намажьтесь, — посоветовала Бана. — Это хорошая мазь. Ей мажутся дети, которые еще не обросли шерстью, чтобы плавать в океане весной и осенью, когда он холодный.
