Я вскинула голову. В отдалении я разглядела мерцание света. И слышала голоса, доносимые ветром. По мере того, как я приближалась, тени и неясные формы обретали очертания: поленница, телега, дом и другие строения.
Дом был громадным, с башнями, фронтонами и огромными дымовыми трубами. Свет лился с крыльца и нижних окон, превращая снег в масло. Зеленый Ленд Ровер тосковал сбоку от дома.
— Помогите! — прокричала я, издавая звук, похожий на простуженную мышь.
— Она часами ждала…
— Если бы ты дал мне оставить эти четыре запчасти, а не заставлял ремонтировать эти..
— Кто оставил четыре запчасти? — ритмичные волны похожего на флейту голоса доносились из — за внедорожника.
Ответом было низкое урчание:
— Тот, кто сильно порезал свои шины, должен был подумать об этом.
— Они бы просто порезали и новые тоже. Но ты прав. Достань запчасти как можно скорее. Что она может подумать?
Я обошла Ленд Ровер и облокотилась на его борт.
— Прости… — я не могла вымолвить ни слова, поэтому я попыталась постучать по борту автомобиля, чтобы привлечь их внимание. Но все силы, что у меня были, утекли в снег сквозь ноги. Мои глаза не могли открыться и на миллисекунду.
Они меня не слышали. Затем сзади из леса донесся ломающийся звук, и, обернувшись, я увидела кидающегося на меня гигантского волка. Я заорала, мне кажется. Но я не уверена.
Волк схватил ботинок, надетый на ногу, торчащую из-под внедорожника, и начал его дергать.
Тело вытолкнуло себя из-под машины. Это оказался парень, ростом не меньше шести футов. Я заметила чернильно-черные волосы, острые как бритва скулы, руки размером с обеденную тарелку. Он был таким высоким, что мне было тяжело запрокидывать голову.
— Видишь, я же говорил, что она появится.
Его низкий баритон был похож на рычание волка.
Я сильнее привалилась к борту Ровера.
— Я…
— Господи, она же наполовину замерзшая. — Яркие цветные пятна трепетали передо мной.
— Ей надо было лучше одеться. Ты говорила, что мама положит в её сумки все, что понадобится. Куда они подевались?
Я сглотнула, пытаясь указать себе за спину, но мир покачнулся и потемнел. Я попыталась что-то сказать, но мир окончательно стал черным.
Я смотрела очень реальный сон в деталях. Я ощущала запахи, вкус и касания предметов. Мои родители сидели в украшенном оборками амфитеатре вместе с тысячами других людей, наблюдая за мной. Я была на главной сцене, схваченная в перекрестье слишком ярких прожекторов. Достаточно прищурившись, я могла видеть отдельных людей в зале. Я чувствовала их общее дыхание, затаенное, как будто они ждали моего представления. Но я не представляла, чего от меня ждут.
У меня в руках была арфа, затем иголка, потом пистолет. С каждым взмахом ресниц содержимое моих рук менялось.
Кто-то попытался столкнуть меня со сцены. Я не хотела уходить. Я сопротивлялась. Затем я услышала аплодисменты и полетела в оркестровую яму, продолжая падать. И падала так бесконечно долго, и пространство вокруг было таким пустым и черным, что оно казалось тяжелым, как жидкая сталь.
Я стала задыхаться и открыла глаза. Я уставилась на балдахин из шикарного синего шелка, мое дыхание срывалось, как будто я убегала от самого дьявола.
— Тише, маленькая.
Я увидела яркие голубые глаза и платиновые волосы.
— Я твоя тетушка. С тобой все будет хорошо.
Я моргнула и попыталась почувствовать свое тело под кипой одеял. Моя кожа чесалась и покалывала.
— Надеюсь, нам не придется ампутировать твою левую ногу из-за обморожения.
Долговязый гигант принес поднос. Он как будто сдерживал себя. Не то чтобы я его винила — мы не были знакомы. Тем не менее почему-то он казался знакомым. Запах супа из свежей курятины с сельдереем и петрушкой наполнил эту маленькую комнату.
На моем лице, должно быть, отразился испуг, так как тетушка проворчала:
— Тенс, не приставай к ней.
Она провела рукой по моей ноге.
— Твоя нога всего лишь слегка обморожена…
Он фыркнул, ничуть не смутившись.
— Поделом ей. Будет знать, каково это идти две мили по снегу в миниюбке.
Я не осознавала, что схватила волчью шерсть до тех пор, пока она не задвигалась. Я отдернула руку.
— Не волнуйся, дорогая, она тебя приняла. Разборчивая она, наша Кустос; она обычно не признает чужаков.
— Как правило съедает их на завтрак. Хорошо, что ты добралась сюда так поздно. — Легчайший намек на улыбку появился на губах Тенса. Над его чувством юмора определенно надо поработать.
— Тенс! — Тетушка попыталась урезонить его, в то время как я смогла сесть. — Кустос тебя не укусит, — сказала она. — Скорее всего. — Тетушка взбила подушки за моей головой, породив облако затхлого сырого воздуха.
В очаге ревело пламя, и его пощелкивание и потрескивание заставляли меня чувствовать себя так, как будто я угодила во временную яму. Тетушка пододвинула стул и подозвала Тенса поближе.
— Это Тенс, Меридиан, мой Пятница и по совместительству юморист.
Он меня смущал, заставлял запинаться и заикаться. Он поставил поднос передо мной, и отошел, как будто мог от меня заразиться.
— Вот. Ешь.
Я осознала, что на мне была только футболка — незнакомая мне. Мысль, что этот горячий парень, который, казалось, не выносил моего присутствия, мог видеть меня голой, заставила кровь прилить к щекам. Руки затряслись, и я поспешно отложила ложку, чтобы не разлить суп.
— Что я здесь делаю?
Кустос заскулила и боком подошла поближе к кровати, как будто просила разрешения присоединиться ко мне. С ней я чувствовала себя в безопасности больше, чем с Тенсом.
— Она меня не укусит. — ухмыльнулся он, наклоняясь и гладя Кустос. От этого мое смущение стало еще сильнее.
— Кто? — спросила я.
— Кустос. Она не кусает понравившихся ей людей. — Повернувшись ко мне спиной, он поворошил огонь в очаге.
— Замечательно. Но что происходит?
— Кажется, ты ей понравилась. — Он сказал это таким тоном, что я решила, что он не согласен с волком или с кем-либо еще по этому поводу.
— Спасибо. Это я поняла. Ты ответишь? — Я встала и подняла ложку без единого звука.
Тетушка закудахтала и заворчала:
— Тенс, перестань дразнить ее. Не обращай на него внимания, дорогая. Кушай свой суп, пока он не остыл, как и ты. Потом ты расскажешь нам о своем путешествии. Прости нас, что мы тебя не встретили. Я очень хотела.
Тенс заворчал. Он пробормотал что-то подозрительно похожее на "попытку самоубийства".
— Тенс! — Тетушка снова на него заворчала, в ее голосе послышалось железо. На этот раз он вскочил, гордо вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Он так напугал меня, что я пролила суп на футболку.
