— Это его уничтожит, — он знал, что Триша права. Когда эта новость выйдет наружу, их мир изменится навсегда. Он мог либо принять участие в том, чтобы все изменилось к лучшему, либо сидеть сложа руки и надеяться на лучшее. Последнее ему никогда особенно не удавалось. — Мне нужно связаться со своими людьми и сообщить им, что я пробуду здесь дольше, чем планировал.
* * *
Даже будучи ребенком, Аарон Гарсия всегда знал, что ему суждено стать кем-то большим, чем просто старшим сыном Хуана и Марии Гарсия. Больше, чем просто старшим братом для своих шести младших братьев и сестер. Он много работал, усердно учился и старался держаться подальше от неприятностей, чтобы служить хорошим примером для своих младших братьев и сестер. Кроме того, он всегда уважал и уважал своих родителей. Он видел, как они боролись и чем жертвовали, чтобы их дети могли жить лучше, чем они сами.
Они воспитали его в убеждении, что человека следует судить по его поступкам и поступкам, а не по тому, откуда он родом или какого цвета у него кожа. Вот почему он был потрясен, когда они запретили его младшей сестре встречаться с мужчиной, который явно любил и заботился о ней. И все из-за цвета его кожи.
Будучи самым старшим, Аарон взял на себя труд не только встретиться, но и узнать человека, которого, как утверждала его младшая сестра, она любила. И хотя у Мартина Берка было трудное детство, у него не было криминального прошлого, и он делал все возможное, чтобы развивать себя. Он также поставил Патрицию на первое место, подчеркнув Аарону, что он ожидает, что она закончит среднюю школу и поступит в колледж. Все, о чем просил Мартин, — это быть частью всего этого. Он даже поклялся Аарону, что не будет заниматься с ней сексом, пока они не поженятся.
Аарон только усмехнулся над этим. В конце концов, когда-то ему тоже было восемнадцать лет, и он знал, как быстро все может выйти из-под контроля. Но Мартин сдержал свое обещание, к большому неудовольствию Патриции. Именно поэтому они поженились в тот день, когда ей исполнилось восемнадцать, потому что именно Патриции надоело ждать. Его младшую сестру невозможно было остановить, когда она добивалась того, чего хотела. Особенно когда она была права. Вот почему он был на их регистрации, хотя больше никто из членов семьи не появился. Он знал, как сильно это ранило Патрицию, но она не позволила этому остановить себя. Мартин также сдержал свое второе обещание и позаботился о том, чтобы Патриция поступила в колледж.
Она рано закончила колледж, хотя за это время успела родить Тришу. Она только закончила свой первый курс в юридической школе, когда Мартин умер. Это уничтожило бы большинство людей, но не его сестру. Хотя она и была опустошена, но не взяла отпуск из школы, заявив, что Мартин не хотел бы этого. Он до сих пор помнил, как стойко она держалась у могилы Мартина, держа в одной руке подаренный ей флаг, а в другой — ладошку своей двухлетней дочери, и все это время по ее лицу текли слезы. Именно в этот день он увидел, что такое настоящая сила и мужество. Таковым был не тот, кто был большим или самым сильным, а тот, кто поднялся после того, как его сбили с ног, у кого было больше всего силы и мужества. Этот человек пытался сделать мир лучше не только для тех, кого он любил, но и для всех остальных.
Теперь, благодаря Обучателю, Аарон понял, что «все», за что так упорно боролась его сестра, включали в себя не только людей Земли. Боже, наверное, как бы ей хотелось быть частью всего этого. Помочь изменить мир к лучшему, но не во всем мире, а во всей Вселенной.
Лежа на диване, он слегка улыбнулся племяннице, затем посмотрел на инопланетянина по имени Улл и кивнул.
* * *
Улл позволил своему взгляду скользнуть по маленькому самцу, лежащему на диване, и вытащил из ящика устройство. Смуглая кожа мужчины была темнее, чем у Триши, а глаза карими, а не ярко-голубыми, как у нее, но все же, не было никаких сомнений, что они были родственниками. Это было видно по их чертам, по тому, как они разговаривали друг с другом, и по тому, как они взаимодействовали друг с другом. Любовь и уважение, которые они питали друг к другу, были вполне осязаемы, как и между Уллом и его манно. Как это было до Церемонии Соединения. Теперь Улл не был уверен, как относится к нему его манно, но винить ему было некого, кроме самого себя. Он не был уверен, почему сейчас это было легче увидеть. Может быть, потому что он был так далеко от дома и всего, что знал? Или это была женщина, молча стоявшая рядом с ним?
Движение на диване вернуло его внимание к насущной задаче.
Глава 4
Триша стояла у дивана, тревожно покусывая ноготь большого пальца, наблюдая за работой Обучателя, прикрепленного к голове ее тио. Правильно ли она поступила? А что, если это причинит ему вред? Он был единственным членом ее семьи, которая у нее осталась. Она не брала в счет своих бабушку и дедушку, которые были все еще живы, как и остальные тети и дяди и их дети, потому что редко видела их. С обеих сторон по-прежнему было слишком много обид. О, они присутствовали на похоронах ее мамы, но Триша знала, что это было только из-за тио Аарона. В прессе это выглядело бы плохо, если бы они не пришли, а внешние приличия для них были всем. Они слишком гордились тем, что их сын был первым испаноязычным президентом Соединенных Штатов, чтобы позволить кому-либо узнать, как они отреклись от своей дочери из-за того, кого она любила. Не тогда, когда тио Аарон в своей президентской гонке выступал за то, что все заслуживали равного обращения, независимо от цвета их кожи.
А теперь она подвергает его опасности.
Она как раз собиралась потребовать, чтобы Улл снял Обучатель, когда тот запищал и отключился. Как только Улл снял его, она уже сидела рядом со своим тио, держа его за руку.
Улл был удивлен, как сильно его беспокоило то, что Триша держала за руку другого самца, даже пусть если он и был ее родственником. Ему также не нравилось, что она волновалась, пока на этом мужчине работал Обучатель. Это о женщинах полагалось заботиться и защищать их, поэтому они никогда ни о чем не беспокоились.
— Тио? — тихо спросила она, сжимая его руку, когда его веки затрепетали.
— Это займет еще несколько минут, — сказал ей Улл, пододвигаясь ближе в надежде, что это ее успокоит.
— Неужели мне тоже потребовалось столько времени, чтобы очнуться? — спросила она, глядя на Улла снизу вверх.
— Да. Женщина Короля Грима заставила в него внести очень много информации.
— Ты имеешь в виду — Лизу, — поправила она.
— Что? — переспросил он, хмуро глядя на нее.
— Ее зовут Лиза, — напомнила она ему. — Почему ты унижаешь ее?
— И как же я это делаю? — спросил Улл, немного даже растерявшись.
— Называя ее женщиной Короля Грима, как будто она — одна из его вещей, а не живой человек.
— Она и есть таковой.
— Ты хочешь сказать, что она его собственность? — возмущенно спросила Триша.
— Нет. Я сказал, что она — женщина, и, как ты говоришь, живой человек, — Улл не понимал, к чему она клонит.
— Но ты словно смотришь на нее свысока, — Триша не собиралась сдаваться.
— Я не делаю так, — возразил он. — Она занимает важное место в нашем обществе, но не должна вмешиваться. В этом должны разбираться воины.
— О, действительно, — Триша почувствовала, как начинает расти ее гнев.
— Ну вот ты и сделал это, — пробормотал Аарон по-торниански, открывая глаза. — Ничто так не раздражает мою Тришу, как откровенный мужской шовинизм. Тебе лучше пересмотреть свои выводы, если ты ожидаешь, что она тебе поможет.
— Тио Аарон, — Триша тут же позабыла об Улле, но не о том, что он сказал. — С тобой все в порядке?
Аарон сел, спустил ноги на пол и, упершись локтями в колени, потер виски точно так же, как это делала Триша.
