Граф все так же пристально меня разглядывал. В комнате, кажется, уже сгустился воздух — до того напряженно я себя чувствовала. И снова почти увидела те самые фиолетовые канаты странной силы, не дающей прикоснуться ко мне ни корявым пальцам повитухи, ни холеным ладоням его сиятельства.
Не знаю, чем бы закончилось наше противостояние, но тут наверху громко заплакал маленький виконт, завизжала Лита, и я вылетела за двери, едва не снеся мужа. Вихрем взлетела на третий этаж, ворвалась в комнату и увидела здоровенную крысу посреди ковра. Лита, вспрыгнув на кроватку, визжала так, что закладывало уши. Я и не поняла, как это получилось, но с моих пальцев сорвался голубой огонек и попал крысе в голову. Теперь визжали двое. Пришлось влепить горничной оплеуху, а крысу добил граф, влетевший в комнату следом за мной. Я подхватила на руки зашедшегося плачем ребенка.
— Лучше бы вызвали дератизаторов, Ваше Сиятельство, — выдохнула, с трудом переводя дыхание. — Они тут нужнее, чем повитухи.
Граф хмуро на меня посмотрел и вышел, почти не хлопнув дверью. Я занялась малышом.
Его Сиятельство, граф Тариэл Тарский, злился. Злился на жену, посмевшую ему возражать. На дворецкого Иеремея, укоризненно качавшего головой в ответ на приказ вызвать повитуху. На повитуху, так и не сумевшую совладать с графиней… После того, как Апрелия успокоила ребенка, напоив его отваром каких-то трав, отругала горничную за визг, приказала дворецкому немедленно послать за дератизаторами, приказала слугам немедленно накрыть стол к позднему обеду, сама спустилась в кухню и отчитала кухарку за пригоревшую кашу для малыша, сделала еще какие-то распоряжения по начавшемуся ремонту комнат на третьем этаже, она вошла в малую гостиную, села за стол, и как ни в чем не бывало, принялась за обед. А после, когда слуги уже убрали со стола и вышли, оставив супругов наедине, Апрелия поднялась, подошла к окну, долго смотрела в сад и молчала, явно что-то обдумывая.
— Ваше сиятельство, — наконец сказала она. — Давайте заключим соглашение. Хотите — письменное, хотите — устное, мне все равно. Я не задеваю вас, вы не трогаете меня и мальчика. Год мы продержимся, а потом я уеду. Думаю, храм признает наш брак недействительным безо всяких проблем. Вам останется все мое приданое, что выделил мой отец. А я попрошу лишь, чтобы вы отпустили со мной Артура. Вы сможете составить выгодную партию с равной вам по положению женщиной, которая подарит вам наследников, и забудете о нас. У меня хватит и сил, и возможностей вырастить ребенка достойным человеком, уверяю вас. И он не будет претендовать на то, что ему не принадлежит по праву крови.
— Что вы скрываете, Апрелия? — зло спросил граф. — Почему вы отказались предъявить мне доказательство невинности? Сколько мужчин побывало в вашей постели, графиня?! Не могу поверить, что в двадцать шесть лет вы все еще девственница. Иначе вы давно были бы замужем, с таким-то приданым.
Она подняла на него огромные серые глаза, наполненные такой болью, что графу стало не по себе: будто наотмашь ударил ребенка. По губам скользнула горькая улыбка.
— Какая вам разница, граф? — тихо сказала она. — Какая вам разница? Я обещаю, что никаких разговоров и сплетен на мой счет вы не услышите. Хотя бы потому, что я не собираюсь принимать гостей в ваше отсутствие и выезжать в город без вашего сопровождения. Я не собираюсь заводить любовников и от них рожать детей. Кстати, если вы так уж не верите в мою невинность — обвините меня в бесплодии. В течение этого года я обещаю вести себя так, как и полагается хозяйке дома. Налажу вам быт, сделаю ремонт, попробую облагородить то, что вы называете садом. Потом вы вольны будете все переделать, как вам будет угодно. Вас же попрошу об одном: не прикасайтесь ко мне. Считайте меня экономкой, гувернанткой, нянькой, ведите привычный образ жизни. Можете даже уехать в город, и посещать нас раз в месяц, чтобы соблюсти приличия. Вас поймут — ведь я всего лишь засидевшаяся в девках дочь богатого купца… Тогда нам будет легко расстаться. Единственное, что сможет причинить мне боль — если вы не разрешите забрать Артура. Ему не позавидуешь: нелюбимый ребенок, которого содержат из милости. Дети не виноваты в ошибках родителей, ваше сиятельство.
Она вновь отвернулась к окну, а граф вдруг подумал: почему он зациклился на невинности собственной жены, которая так усердно отбрыкивается от этого звания?! Можно подумать — свет клином сошелся на анатомической детали женского организма. Договор с её отцом и в самом деле предполагал возможность расторжения брака через год, если супруги не смогут найти общий язык. И да — приданое в любом случае остается графу. А все остальное… Частных сыщиков еще никто не отменял. И если он не позаботился об этом до свадьбы — почему бы сейчас не поручить одному давнему знакомому собрать компромат на леди Апрелию? Надо же выяснить, почему дочь купеческая ведет себя как принцесса крови. Да и её предложение забрать с собой виконта вовсе не лишено смысла. В конце концов, когда у него появятся средства — он сумеет подобрать себе жену, действительно равную по положению. А средства у него появятся!
— Хорошо, леди Апрелия. Я обдумаю ваши слова и приму решение, — сказал он. — Можете идти.
Она присела в реверансе, повернулась, и стремительно покинула комнату, неслышно притворив дверь.
И как к этому относиться?! Тариэл никак не мог понять — что именно так раздражает его в собственной жене. Нет, он мог бы понять, если б девушка кинулась ему в ноги со слезами и раскаянием в голосе. Покаялась в прегрешении, обвинила коварного соблазнителя, воспользовавшегося наивной девушкой: обманул, сорвал бутон, а потом бросил. В конце концов, и он сам был не без греха. Но вот это непонятное упорство… А если она все еще невинна — тем более непонятно, почему упирается. Все равно он не вернет её родителям. Деньги нужны и очень. А еще… Еще было что-то странное в том, как легко она управилась с воспитательницей маленького виконта. По чести сказать, он и сам немного опасался мадам Генриетты. Слишком уж напоминала она его собственную суровую воспитательницу. Правда, линейкой его никто не лупил, однако есть и другие способы размазать достоинство ребенка. И не только ребенка. А уж что касается молодой девицы! Помнится, Эстэль в таких случаях прибегала к нему, бросалась на грудь и заливала камзол горькими слезами. А эта пригнала мадам в гостиную едва ли не пинками и потребовала немедленно убрать её из имения. И ведь у него на тот момент даже в мыслях не было возразить жене! Ладно, с этим он разберется потом, а пока надо все же решить для себя — идти ли ему в спальню к жене этой ночью, или не стоит. Кто знает — как его там встретят. Не то, чтобы он боялся собственной жены, но после сегодняшних — да и вчерашних — разговоров… Развернут его на выход, и будут в своем праве.
Граф побродил по гостиной, подошел к низкому столику у камина: Иеремей, как обычно, распорядился поставить там графинчик с вином и блюдо с фруктами. Граф не то чтобы увлекался алкоголем, но иной раз ему нравилось ощутить на языке вкус красного или белого вина. Вот и сейчас он плеснул в низкий широкий бокал красного, поднес к лицу, вдохнул аромат… и бегом бросился к туалетной.
— Так! Кажется, пить мне не придется долго, — глубокомысленно заключил он, прополоскав рот водой. — Интересно, где леди Апрелия откопала такой рецепт? Надо будет потом у Рокси поинтересоваться на предмет нестандартной реакции. Может быть, это только мне так повезло.
В дверь осторожно постучали. Потом она приоткрылась, и в комнату просочился невысокий и совершенно нескладный мужчина.
— А, Гери! — приветствовал граф своего управляющего. — Проходи, проходи. Что там у нас на нынешний день?
— День добрый, ваше сиятельство, — склонился в поклоне управляющий. — Вы просмотрели мой отчет?
Граф скривился. Судя по всему, проблем в имении больше, чем ему думалось в начале. Когда год назад он вступал в права наследования, имение казалось более пригодным для жизни. Увы — он ошибался. Земли оказались заложенными, прекрасные рыбные пруды заброшены и загажены. Впрочем, ничего удивительного: большинство его знакомых жили в долг. Земли закладывались и перезакладывались, продавались, захватывались более удачливыми соседями, и не всегда их возможно было выкупить. Графу Тарскому еще повезло: остатков денег хватило, чтобы выкупить большинство земель. Остались в залоге только самые неудобные участки на северной границе: буераки, плавно переходящие в лесной массив. Через месяц он сможет выкупить и их. Помнится, в том лесу всегда была хорошая охота…
