— Так вот — у меня нет ни малейшего желания испытывать на себе всю прелесть общения с пьяным мужем. Особенно сегодня. Особенно, когда здесь спит избитый ребенок. Особенно, когда я так устала за весь этот длинный день. А еще мне может понадобиться твоя помощь, если мальчику вдруг станет плохо. Так что прекращай пререкаться, стели постель, и давай уже спать.
Глава четвертая. А по утру они проснулись…
— О-ох-х! Голова моя, голова! — простонал его сиятельство граф Тариэл Тарский, с трудом разлепляя глаза. И тут же вновь зажмурился: резало их невыносимо, хотя в комнате и царил полумрак. — Не иначе, мы вчера закончили попойку гномьей горилкой — именно после неё такое похмелье. Так, а что было-то?!
Мысли отказывались собираться в кучку, расползались нестройными рядами, стучались в виски, пытаясь донести до носителя одну простую истину: надо опохмелиться. В противном случае грозились уйти в бессрочный отпуск, эмигрировать к драконам, раствориться в тумане — и все это одновременно. Граф вяло дотянулся до бархатного шнурка в изголовье кровати, подергал. Вскоре дверь распахнулась, являя дворецкого и, по совместительству, камердинера Иеремея. В руках он держал большой бокал, наполненный чем-то мерзким на вид.
— Её сиятельство приказали, — благоговейно сообщил Иеремей, помогая графу приподняться и сесть на постели. — Пейте, ваше сиятельство.
— Какую гадость ты принес, Иеремей, — сморщился граф, осторожно принюхиваясь. — Она что — отравить меня решила?
Пахло, однако, приятно. Камердинер замахал руками.
— Что вы, что вы, ваше сиятельство! Это средство от похмелья. Их сиятельства Роксидион и Зарион уже опробовали! Им помогло, они уже и ванну приняли и готовы к принятию пищи.
Графа перекосило. Однако он, тяжко вздохнув, решился, и глотнул. Покатал на языке, прислушиваясь к ощущениям, проглотил… И жадными глотками допил остальное. А через пять минут сорвался с кровати, бросился в ванную и согнулся над раковиной. Полоскало его знатно. Так, как в тот первый раз, когда отец заставил его пить, чтобы опытным путем определить норму, за которую заходить нежелательно. Иеремей стоял рядом, придерживая своего господина, подавая чистую воду, и ласково бормотал что-то утешительное.
— Да уж, — выдохнул граф, когда экзекуция завершилась, чувство похмелья растворилось в иных ощущениях, а мысли собрались там, где им и положено быть. — Знатное средство, ничего не скажешь!
— Не извольте сомневаться, ваше сиятельство, — подтвердил камердинер. — Извольте ванну принять, я уже все приготовил.
Примерно через час его сиятельство граф Тариэл Тарский спокойным шагом вошел в малую гостиную… И тут же выскочил обратно. Осмотрел коридор, сделал пару шагов, повернул обратно. Снова вошел. Наткнулся взглядом на приятеля. Роксидион сидел в кресле у топящегося камина, а посреди комнаты был накрыт к завтраку стол.
Сверкал столовыми приборами, благоухал легкими закусками. А в центре стола возвышалась большая супница с огненным хашем: густым мясным супом с пряностями и кореньями, помогающим снять все последствия вчерашнего разгула.
— Чего ты мечешься? — удивленно спросил его друг, откладывая в сторону свежую газету.
— Да так… Пытаюсь понять, куда делось все, что мы вчера здесь бросили. Иеремей никогда особо с уборкой не торопился…
Вскоре к ним присоединились все остальные участники попойки. Молча уселись за стол, и какое-то время поглощали предложенное, не спеша обмениваться впечатлениями. Первым отвалился от стола Роксидион. Перевел дыхание, взглянул на приятелей.
— Это было божественно, Тар, — сказал он. — У тебя новый повар?
Тариэл пожал плечами.
— У меня новая жена, Рокси. Слуг я не менял. Не припомню, чтобы меня когда — либо отпаивали средством от похмелья и кормили хашем, да еще столь искусно приготовленным. — Значит, тебе повезло с супругой, — откинулся на спинку стула второй их приятель, виконт Контре. — Если б у меня была такая жена — я был бы счастлив. А что? — Скандал с утра не закатила, средством от похмелья снабдила. Радикальным, надо сказать. Но ведь помогло. Да еще и хаш велела приготовить. За одно это ей стоит подарить что-нибудь ценное…
— И что же? — выгнул бровь Тариэл. Виконт пожал плечами.
— Тебе лучше знать — что нравится твоей супруге. Рокси, Зар, вы едете или остаетесь еще на день?
Роксидион поднялся.
— Я еду.
И мы тоже, — ответил Зар. То есть, виконт Зарион Тэксэ. — Все же, у нашего друга медовый месяц, и что-то мне подсказывает, что первая брачная ночь у него не задалась.
Друзья весело расхохотались, пожимая Тариэлу руку.
Граф проводил приятелей за ворота усадьбы, выслушав немало пожеланий счастливых супружеских ночей. И даже сам пробовал шутить, мысленно перебирая доводы, которые собирался привести супруге. Убедить её показаться повивальной бабке. Должен же он удостовериться в своих предположениях!
— Зря вы это, — осторожно сказал Иеремей в ответ на приказание тотчас пригласить в усадьбу повитуху. — По её сиятельству видно, что она девушка честная. Зачем бы ей вас обманывать?
— Много ты понимаешь, друг Иеремей! Моей жене двадцать шесть лет. В этом возрасте у других дам уже по нескольку детей имеется. И мне вовсе не улыбается получить еще одного… — тут он проглотил весьма неприличное слово. — Я хочу быть точно уверенным, что следующий ребенок будет действительно моим.
— Воля ваша, милорд, — покачал головой Иеремей. — Воля ваша, но леди вам этого не простит.
— Как будто я нуждаюсь в её прощении! — хмыкнул граф, с отвращением глядя на графин с чистой водой. Ему хотелось выпить, но после принятого средства от похмелья это было неразумно. Интересно — откуда госпожа графиня знает об этом средстве?
Для меня утро началось довольно рано: ровно в тот момент, когда мой супруг и повелитель отправился в свою спальню. Это ж надо такое здоровье иметь — пить до шести часов утра. Встанут, стало быть, часам к четырем, не раньше. И головы болеть будут, это уж как пить дать. Что ж, значит, мне нужно встать, принять душ, собраться, и идти знакомиться со слугами. В конце концов, граф сам сказал, что отныне это входит в мои обязанности: заниматься бытом в доме.
— Лита, найди мне Иеремея. Я правильно поняла, что он распоряжается всеми вами?
Девушка кивнула, проворно убирая постели. Я подошла к кроватке: маленький виконт спал, тесно прижав к себе медведя. Ночью он несколько раз просыпался в слезах, и мне пришлось устроиться рядом с ним. Хорошо, что облюбованный мной диванчик оказался не слишком тяжел, так что мы устроились прекрасно.
— Лита, тебе придется остаться с малышом, — сказала я, когда девушка вернулась. Уже умытая, свеженькая, чем-то похожая на Тэссу. Такая же молоденькая, синеглазая и румяная. — Попозже я решу — останешься ли ты няней, или придется подыскать кого-то еще. Никуда из комнаты не уходи. Если виконт проснется — немедленно позови меня. А мы пока спустимся в кухню.
И мы пошли в кухню. Она располагалась в полуподвальном этаже дома, выходила окнами и дверями на хоздвор. Хозяйничала там дородная женщина в годах. С нею вместе работали еще две женщины, помоложе.
Иеремей торжественно представил меня, как новую хозяйку усадьбы. Повариха с помощницами равнодушно поклонились. На мое требование показать меню переглянулись, пожали плечами:
— Дык это, мы без этого обходились, — ответила повариха. — Вот, на завтрак у нас каша будет. А про обед еще и не думали. Со вчерашнего дня немного мяса осталось, разогреем. Господин наш не привередлив. А прочим и вовсе не по чину.
— Я — привередлива! — пожала плечами уже я. — Значит, готовить тут будут так, как хочу я. А что на завтрак виконту приготовлено?
— А господину виконту завтрака не полагается. Мадам Генриетта не приказывала готовить для него. Только стакан молока и черный хлеб.
Н-да, все еще хуже, чем я думала. Ладно, с проверкой я приду попозже, а сейчас…
— Мясо есть? Специи? Молоко? Яйца? Куриный бульон сварить сумеете? Или мне самой этим заняться? Что такое «хаш» — знаете?
