Я неторопливо накинула блузку на плечи и принялась застёгивать длинный ряд пуговиц.
Очень волнительно.
Доктор, средних лет ангел с лучистыми зелёными глазами, быстро порхал пальцами по клавиатуре. Его светлые с сединой волосы переливались от яркого света лампы.
— Так, готово!
Врач повернутся ко мне лицом, крутанувшись в кожаном кресле на колёсиках. Лицо его было крайне сосредоточено.
— Да, случай, конечно, уникальный. Вы долгие годы находились в спящем режиме.
Он вновь уткнулся в бумаги, что-то бормоча себе под нос.
— Процесс запустился… но как все пройдёт, я не могу сказать с уверенностью. Обычно это происходит ещё в детстве, — опустив очки на переносицу, продолжил, — не удивительно, что вам так больно. Проявление сущности происходит быстрыми темпами. Никогда такого не видел…
Врач поднялся со своего места и, сложив руки за спину, произнёс:
— Но даже не это меня смущает, а форма, — он очертил в воздухе руками непонятный узор, — форма не характерна… но с учетом того, что зачатки были в спящем режиме, вполне закономерно, что произошло искажение!
Врач приблизился ко мне и задумчиво проговорил:
— Как вы относитесь к тому, что я проведу коллоквиум?
Я подскочила со своего места и чуть ли не заикаясь ответила:
— Я против! Очень отрицательно отношусь!
Мужчина вскинул брови, явно не ожидая такой бурной реакции, примирительно выставил руки ладонями вперёд:
— Хорошо, не переживайте, о вашем деликатном случае никто не узнает! Это ваше законное право.
Он отдал мне снимки узи.
— На обратной стороне я написал общие рекомендации и названия лекарств, что помогут снять боль.
Поблагодарив доктора, я вылетела вон из кабинета, на ходу пообещав обязательно придти через неделю. На мраморном крыльце здания меня поджидала Адоэль. Она что-то увлечённо печатала в телефоне, но будто почувствовав меня, отвлеклась от своего задания и бросилась на встречу.
— Ну, что? Что сказали тебе?
Ее взволнованное личико дало мне понять, что сестра относится ко всему происходящему намного глубже, чем я предполагала.
Это приятно грело душу.
— Что сказали… — я расстроено протянула ей снимок узи. — Ничего конкретного.
На темном снимке были хорошо видны белые зачатки крыльев. Адоэль быстро заморгала, прогоняя прочь слёзы и кинулась ко мне в объятия.
— Они у тебя есть! Есть крылья! Люция! У тебя будут крылья!
Мерное звяканье столовых приборов о посуду и тихая музыка, это самые лучше должно быть звуки что могут быть за семейным столом.
—Питер, тебя больше не беспокоит Рон?
Мама выжидательно посмотрела на моего младшего брата.
Маленький ангел Питер был очень спокойный, его открытое доброе сердце восхищало всех вокруг. Не удивительно, ведь он ангел милосердия, для таких как он, специальное место в раю.
Они наше будущее, светлое будущее.
Питер оторвался от своего занятия, накалывать на каждый зубчик вилки по зелёной горошине, что аккуратной горкой лежали у него на тарелки.
Пусть ему всего пять лет, но что такое перфекционизм он знает не понаслышке.
Его овощи на тарелки лежали в таком порядке, что образовывали плавный переход цветов, в итоге получался градиент из светло-оранжевой моркови и помидор.
Питер и внешне являл собой идеальный образчик ангельской внешности.
Белые волосы, красивыми локонами обрамляли его лицо правильной овальной формы, чудесные голубые глаза были широко открыты и излучали невинность и доброту.
Этакий херувимчик с настенных фресок.
—Нет, мамочка! Мы поговорили и пришли к общему консенсусу.
Питер уникум, у него самый высокий айкью для его сверстников, но я уже привыкла к его витиеватым словечкам, поэтому лишь слегка улыбнулась розовощекому брату.
Мама благосклонно кивнула и обратила своё внимание на Адоэль.
—А ты, моя дорогая? Как твои дела? Все хорошо с учебой?
Я видела, как Адоэль вздрогнула, у неё хватило совести бросить на меня тайком взгляд.
Но я лишь безразлично продолжила водить вилкой по тарелке.
Все эти яркие сочные овощи в последнее время совсем не вызывали аппетита.
Мясо… много мяса… вот что мне хотелось.
Словно прочитав мои мысли, отец устроил на моей тарелке котлету.
Мой отец самый настоящий глава семьи.
И не только…
Он -апостол.
Тот, кто присутствует на всех переговорах между мирами.
Он сдержанный, справедливый, его профессия, как лучше характеризует его.
Истинный дипломат от кончиков ногтей, до кончиков светло-русых волос.
Я рассеяно слушала, как мама общается с Адоэль.
Как же они похожи.
Те же идеальные черты лица, волосы, фигуры…
Сглотнула, думая о том, что я как чёрная ворона среди белоснежных голубей.
Нет, я не считала себя уродиной.
Я знала, что красива…
Но я была совсем другая, не такая как они…
И с каждым днём это все больше на меня давило, будто грозя обернуться мощнейшим взрывном.
Будто огонь загнали под толщу льда и сейчас он, почувствовав слабину со стороны баррикады, нащупывает наиболее тонкую границу, чтобы окончательно прорваться, сметая все на своём пути.
—Матфий*, как дела на работе?
Внимательная мама заметила тонкую продольную морщинку на задумчивом челе отца.
Папа, промокнув губы салфеткой, тут же поменял своё выражение лица.
Взгляд смягчится, когда он обратился к своей жене:
—Тяжелые времена, душа моя.
Он прочистил горло и продолжил:
—Непорядки на границы вызывают беспокойство у всего совета.
Мама смяла обеспокоено кухонное полотенце.
—Что-то серьёзное?
Отложив вилку, отец сделала глоток воды прежде, чем продолжить.
—Обострились и участились случаи несанкционированного проникновения через райские врата и не только через них...
Мама охнула и прижала ладонь с длинными музыкальными пальцами к пухлым губам.
—Не волнуйся, неужели ты думаешь, что совет из двенадцати апостолов не помешает, незаконным эмигрантам?
Он махнул рукой, будто желая успокоить этим жестом.
Не знаю как маму, но меня было не обмануть…
С отцом у меня особая связь.
Он всегда меня понимал, никогда не упрекал в том, что я не нахожу своего место.
Его слова были всегда направлены на поддержку, а главное он с детства внушал мне то, что я индивидуальна.
Умна и красива и совсем не к чему прятать свои зелёные глаза под цветными голубыми линзами.
Ни к чему высветлять и без того светлые волосы.
Все это прививало уверенность и веру в себя.
Но с другой стороны чаши весов я видела Мамин восторг, когда ей говорили, что я похожа на сестру.
Словно инстинктивно, я подбирала похожие наряды, ела еду что и предпочитала моя сестра. Стирая грани своей индивидуальности, желая
быть похожей, стать частью своей семьи. Не понимая, что и без всех этих внешних проявлений, я член семьи.
Но … все изменилось, после моей практики, после договора с Высшими…
После Кассиэля.
Изменилась я и не только внутренне, но и внешне.
Ещё вчера мои пряди волос были темно-русые, сегодня же они ещё больше потемнели и лишь огневые кончики волос оставались прежними.
Я не заметила, как начала крутить локон пальцем и лишь мамины слова вывели меня из задумчивости:
—Дорогая, я в восторге от твоей новой прически и цвета — мама сделала паузу и неловко, даже смущённо продолжила –
Кажется, это называется омбре?
— Кахитель**— отец поднял бровь обращаясь к маме—Оставь девочку в покое, пусть как хочет, так и выражает своё внутренне я.
