— Мне очень неудобно, — смущенно отвела глаза, — но не найдется ли у вас какой-нибудь одежды?
— Конечно, — смутился и толстячок, — сейчас что-нибудь найдем.
Штаны оказались коротковаты, будут бриджи. Широковаты — обвяжем веревкой пояс. Рубашку завязала на талии узлом. Даа. Но все же лучше, чем белая тряпка.
Зик уже накрыл стол. Подумала, что эта комната у него и спальня, и столовая, и кабинет — я заметила письменный стол и несколько книжек на нем.
Яичница, апельсиновый сок, печенье. Божественная еда.
— Кто ты, девочка? И откуда взялась под стенами моей башни?
— Я Вика, — а что я могла сказать?
Может он тоже воин Света? Хотя, если бы это было так, не сидел бы напротив меня так спокойно.
— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
Кристалл. Выше меня. Стоял на… Нет, я не поверила глазам. Висел в воздухе! Переливались в свете солнца острые грани. Он прекрасен. Коснуться его показалось кощунственным.
— Ты говорила во сне, — обратился ко мне Зик, — и говорила много необычного, ругалась на каких-то инквизиторов. Кто это кстати? Даже на языке мертвых говорила — in vino veritas.
Наверное, про бутылку вина, оставленную в избушке вспомнила.
— Мертвый язык? — уточнила я.
Все-таки есть разница. Мертвый язык — это язык, носителей которого нет в настоящее время. То есть ни один ныне живущий народ не нем не разговаривает. А язык мертвых — это что-то из области мистики.
— Язык мертвых, — повторил Зик.
Какие красивые грани у кристалла.
— А еще ты сказала, что ты историк. Как такое может быть? Ты же женщина?!
Что ответить? Господи, да что ответить?
Велиар «сценарий» догадался написать, а инструкции мне дать — «не интересно». Кому не интересно? Мне?
— Скажи, — Зик схватил меня за руку, — кто ты?
Я молчала. Зик вздохнул.
— Молчишь? Давай я расскажу тебе. Я — ученый, историк. И это мой кристалл, — взмах руки. — Он фиксирует все, что происходит в мире и передает мне образами. Я все записываю в свитки, — Зик повел рукой и я увидела стеллажи со свитками. Как я раньше не заметила.
— Все-все? — не поверила ему.
— Все, — вздохнул мой «коллега», — вчера вечером он зафиксировал странное никогда ранее не встречавшееся возмущение Сил. И буквально сразу появилась ты. Откуда? — не дождавшись ответа продолжил, — Кристалл фиксирует все в этом мире, понимаешь? Рождение и смерть, перемещения по миру и прочее, прочее. Твоего рождения мой кристалл не фиксировал. Ты из другого мира?
— Да, — можно было и не отвечать.
— О! Я так рад! — толстячок размахивал руками, пританцовывал на месте, наконец, подбежал ко мне, обнял. — Я знал! О! Я знал!
Уже позже за обедом я узнала причину восторженной реакции.
— То есть, — сытая и довольная я как никогда была расположена к беседе, — Ваш кристалл фиксирует абсолютно все события в этом мире. Но не находите ли вы, что это несколько однобоко? А как же мотивы? Настроение?
— А, — взмахнул рукой Зик, — этим занимаются летописцы. Десять разных историй на одно событие — это не научно.
— У нас в мире так и есть, — вздохнула я. — И никто не знает было ли событие на самом деле или его ловко вписали спустя несколько десятилетий или столетий.
— Наши знания тоже недоступны обычным людям, — заинтриговал старик. — Может и у вас так, только ты об этом не знала.
Я повернула голову к кристаллу.
— Нет, такой красоты у нас быть не может.
Затем последовал долгий разговор.
В общем, я узнала следующее.
Зик родился в семье селян. Он появился раньше срока (Как интересно определили? Узи у них нет. Я уверена в этом. Если даже электричества нет.). Его отец, увидев младенца, вынес вердикт — рожать следующего, а то этот помрет.
Видимо, младший брат Зика тоже не порадовал крепким здоровым внешним видом, так что появились у будущего Хранителя пять младших братьев и сестер.
Несмотря на предсказание отца, хиленький, отличавшийся бледным цветом лица мальчуган, вырос в пышущего здоровьем толстячка.
Еще с детства будущий ученый увлекался исследованиями. Разбирал, расчленял и другими доступными методами изучал все, что попадалось под руку неугомонному парнишке.
За что не раз был бит отцом. Нет, ну а кому понравится, идешь косить — коса разобрана, собрался попить чай — самовар блестит открученными деталями.
Когда младшая сестренка упала в обморок от вида препарированной лягушки, терпение отца лопнуло. Он выпорол сына так, что в течение недели сердобольная мать отпаивала Зика бульончиками.
Жажда знаний у шустрого паренька меньше не стала. Только с опытами над животным миром он приостановился. Кому хочется быть битым?
И переключился на книжки.
Селянам давали минимальное образование. Читать, писать, считать.
Зик занялся самообразованием.
К двадцатилетию парнишки в единственной сельской библиотеке не осталось ни одной не изученной неутомимым Зиком книжки.
Что делать дальше? Шило, находящееся в известном месте у каждого ученого (пусть и будущего) не дало ему остаться в родном крае.
Да и работа вырубщика леса не была ему по душе.
— У меня были вот такие мышцы, — показывал Зик на свои пухленькие плечи, рисуя в воздухе волнистую линию.
В городе он устроился помощником библиотекаря и только было собрался приступить к изучению новых знаний, как случилось невероятное.
Гром грянул с небес! Зик открыв рот, наблюдал за НЕЙ. Вот она прошла мимо витрины с булочками, стоявшей напротив, вот она повернулась лицом к солнцу, прикрыв глаза рукой.
Прекрасное дитя Света сразила нашего героя наповал.
Зик, забыв про все книжки на свете, лежал на кровати и думал о НЕЙ, вспоминал точеную фигурку, миловидное личико и чего уж греха таить — изящные щиколотки. Фантазия услужливо дорисовывала неувиденные им детали — стройные ножки, высокую грудь.
Умудренный жизнью старый библиотекарь понял, что толку с такого помощника не будет и организовал сватовство влюбленного юноши.
На свадьбе Зик сиял как начищенный пятак, не отводя взгляда от своей воплотившейся мечты.
Но, жизнь редко бывает справедливой.
Любимую жену сбил пьяный возница.
Как велика была радость Зика, так и глубока стала его печаль. Черная тоска заполонила душу.
Нет мне жизни без нее, принял оригинальное решение Зик и пошел вешаться.
Провидение ли, судьба ли вмешалась, остается тайной.
Но в том миг, когда ослепленный горем вдовец пнул табурет, его обхватили сильные руки и не дали свершиться ужаснейшему из грехов.
Спаситель оказался самим Хранителем Света. Долгую жизнь и возможность прочесть любую существующую книгу в мире обещал старец обезумевшему юноше.
Видимо поняв, что внятного ответа от паренька не дождется, спаситель перенес Зика в Белую башню и оставил одного.
Как только не пытался свести счеты с жизнью несчастный малый, но видимо у Света (так поняла, что то типа божества на наш манер) были на него другие планы. Ничего ему не удавалось. И тут вдруг он почувствовал странную связь с башней, в которую был заточен.
Словно сами стены окутывали его своим теплом и участием.
Постепенно черная тоска сменилась постоянно ноющей раной в душе, и та со временем стала затягиваться.
Зик увидел кристалл и образы стали возникать у него в голове.
Легкие ростки интереса сменились оживлением и прежней страстью к знаниям.
— Мою башню никто не видит, — объяснял мне Зик. — Она скрыта от людских глаз. Как ты увидела, не понимаю.
В башню за последние полвека, с тех самых пор как юным попал сюда Зик, никто из людей не проникал. И нелюдей тоже.
За долгим разговором (уточнение, монологом ученого) мы провели весь день и вечер.
Ни разу не перебила я долгий рассказ добродушного и соскучившегося по живому общению Зика. Потому как психологию мы в вузе проходили тоже. А там без реверансов сообщалось, даже мизантроп, хоть и редко, нуждается в вербальном контакте с другим человеком.
