Беар всегда заботился о том, чтобы оставить для неё запасной комплект одежды на крыше своего многоквартирного дома. Обнажённое состояние могло быть естественным, но стоять в чём мать родила перед братом было неловко. Для них обоих.
Рейвен натянула спортивные штаны и несколько раз обмотала пояс вокруг талии. А они всё равно спадали. Рейвен подхватила штанины и поплелась по крыше к пожарной лестнице. Несмотря на теплоту летнего дня, затянувшегося до глубокой ночи, металлические прутья оставались прохладными на ощупь. Туман полз вниз по горам Северного Ванкувера, каскадом спускаясь к мерцающим городским огням. Моросил дождь, увлажняя кожу Рейвен. Типичный Ванкувер. Всегда дождь. Сумрак и сырость должны быть отмечены на сайте города как основные достопримечательности. Рейвен постоянно удивляло, что она ещё не начала покрываться грибком.
Спустившись по пожарной лестнице, Рейвен ступила на балкон второго этажа дома, где жил брат. Она постучала костяшками пальцев по раздвижной стеклянной двери и стала ждать.
Дождь усилился, барабаня по гладкой поверхности балкона, пропитывая дрянной спортивный костюм и стекая по липкой коже Рейвен.
Она постучала ещё раз.
Ничего.
Её сердцебиение участилось. И хотя Беар, как правило, имел привычку игнорировать телефон и звонок входной двери, он никогда не игнорировал её на балконе. У них был молчаливый договор. Рейвен никогда не появлялась вот так просто, только исключительно в случаях, если он действительно ей был нужен. В последний раз, когда она явилась на балкон, она прервала своего брата и его последнее "завоевание". Беар, не колеблясь, выгнал на улицу рыжеволосую, пронзительно кричащую, чтобы позволить своей перепачканной и обезумевшей сестре забраться в его дом, подобно какой-то отчаянной крысе на тонущем корабле.
"Близнецы важнее побед", — всегда говорил он. Его эквивалент "братаны важнее шлюх". Возможно, он всё ещё временами жалел, что она родилась не мальчиком. Большую часть их детства он провёл, сокрушаясь об её девичестве.
— Отзовись, Беар, — прошипела она.
По-прежнему ничего.
Она откинулась назад и выглянула с балкона. Она уже обошла здание, чтобы убедиться, что вокруг никто не прячется, но второй раз никогда не повредит.
Никого.
Ну, почти никого.
Два больших ворона уселись на перила балкона квартиры через улицу. Их глаза-бусинки следили за её движением.
— Не осуждайте меня, — прошипела она.
Они каркнули и сорвались с перил. Трепет крыльев нарушил ночную тишину. Птицы взмахнули сильными мощными взмахами крыльев, и унеслись в чернильную тьму ночи.
Бдительное присутствие вороновых могло бы напугать обычного человека, но Рейвен не была обычной. Всю свою жизнь она росла с птицами. Её тёмная энергия каким-то образом притягивала к ней воронов и ворон, особенно если рядом был её брат.
Рейвен присела на корточки у цветочных горшков и пальцами зарылась во влажную почву ближайшего горшка. Лепестки этого конкретного растения стали коричневыми и твёрдыми, и стали осыпаться на пол. Как Беар сохранил эту сухую метлу от распада? Растение, походу, окочурилось уже много лет назад.
Её пальцы наткнулись на металл, и она вытащила ключ от раздвижной двери балкона. Сделав глубокий вдох, Рейвен отперла квартиру брата и вошла внутрь.
Её брат появился на свет за семь минут и тринадцать секунд раньше её с обидой на весь мир. С отсутствующим биологическим отцом и матерью, занятой решением свои собственных проблем, он вырос, ненавидя мир, всё и вся в нём… кроме Рейвен.
Когда они вошли в период полового созревания — Рейвен превратилась в стаю воронов, а Беар оказался способен призывать к себе птиц смерти — он перенёс очередной удар по своему эго и ещё одну потерю, ещё одно отвержение. Он всегда надеялся получить в дар что-то ценное от того, что у его отец Иной. И вместо этого он, по сути, стал птичьим эквивалентом собачьего свиста. Его слова, не её. Она бы любила его, даже если бы единственное, что он мог делать, это пускать слюни.
Рейвен никогда не сомневалась в любви своего близнеца к ней. Никогда. Но и без слов она знала, что он остро чувствовал разницу в их силах.
Прохладный ночной ветерок последовал за ней в гостиную Беара, вытеснив затхлый привкус в воздухе. Её сердце замирало с каждым шагом. Обычно, когда Рейвен находилась в непосредственной близости от своего близнеца, их магия отражалась друг от друга. Она не почувствовала его присутствия снаружи во внутреннем дворике, и то, что она вошла в его квартиру, не изменило растущего чувства обречённости. Тишина дома Беара, вместе с затхлым запахом, подтвердили то, что её сердце уже знало. Беара здесь давно не было.
Со вкусом обставленная квартира с двумя спальнями на Северном берегу встретила её испытующий взгляд. Конечно, район был в упадке, но какая часть бывшего района Метро-Ванкувера не была, за исключением некоторых районов в Западном Ванкувере и центре города? Со вкусом подобранная мебель и чистая эстетика Беара подтвердили, что он зарабатывал больше денег, занимаясь менее приятной работой. Однажды он предложил помочь выплатить её долг. Она отказалась. Её собственная глупость втянула её в денежные проблемы, её выдержка и решительность помогут ей выбраться.
Рейвен бродила по гостиной. Её мокрые ноги оставляли следы на мягком ковре. Беара, возможно, здесь и не было, но, она надеялась, что подсказка имелась. Она оглядела его скудное убранство и домашний декор в стиле шоу-хауса и вздохнула. Беар никогда не оставлял ничего неуместного в своей квартире. У него было мало по-настоящему личных вещей. На прикроватном столике стояла фотография, где они вдвоём хохочут до упаду над какой-то дурацкой шуткой, которую рассказал папа.
Летом после окончания средней школы и до того, как для Рейвен начался университет, её родители собрались всю семью — всех четырёх братьев и сестёр — и отвезли на остров Ванкувер, где они провели день на пляже Раттревор, ни разу не поссорившись. Рейвен и её близнеца ждала взрослая жизнь впереди, но они не осознавали суровую реальность, которая их ожидала. Мама сделала повседневное фото и каким-то образом запечатлела любовь между близнецами. Рэйвен хранила копию такой же фотографии в своей квартире.
Из комнаты для гостей Беара донёсся какой-то звук. Рейвен застыла. Она напрягла слух, позволяя звукам снаружи многоквартирного дома стихнуть, пока вокруг неё не осталась только гостиная.
Вот!
Как будто что-то скользнуло по столу.
Она повернулась в сторону комнаты и заправила выбившуюся прядь мокрых волос за ухо. Напряжение сковало её позвоночник, и в мозгу зашумело от открывающихся возможностей.
Хорошо хоть она оставила раздвижную дверь открытой для быстрого побега.
Тук, тук, тук.
Её сердце билось так сильно, что заглушало любые другие возможные звуки. Рейвен толкнула дверь. Петли заработали с низким, скрежещущим скрипом.
Рейвен поморщилась.
В комнате ничто не шевелилось. Больше никаких звуков движения. Даже её сердце не осмеливалось биться. Она распахнула дверь до конца.
Громкий визг пронзил воздух. И сию секунду с верхней полки ближайшего шкафа спрыгнул пушистый чёрный объект.
Рейвен взвизгнула и подпрыгнула в воздухе. Её ноги запутались в мокрых концах спортивных штанов. Она споткнулась и ударилась спиной о стену. Её сердце снова заколотилось, и пот проступил на коже.
Кисса, ненормальная кошка её брата, зашипела на Рейвен. Спина выгнута дугой, мех встал дыбом. С последним угрожающим воем, кошка пронеслась мимо и скрылась в гостиной брата.
Рейвен прислонилась к стене. Глубоко задышав, пока её сердцебиение не замедлилось. Его кошка. Его глупая, капризная кошка, а не какой-то злодей, прячущийся в тени.
Эта тварь никогда не любила её.
Что ж, скатертью дорога.
Рейвен направилась к мусорному ведру. Мысль о том, чтобы прочесать мусор брата, выворачивала её наизнанку, но изучение мусора, или "Гарбология"3, как называл это папа, было одним из лучших источников информации для детектива. Любой наполовину приличный частный детектив натягивал латексные перчатки и отправлялся копать.
