— У меня нет семьи. Была только мама. Она рассказывала, что мы из знахарского рода, тесно связанного с Лесом. Когда я была маленькой, ей пришлось уйти оттуда. Не знаю почему. Мама нашла пристанище на краю Леса в одном постоялом дворе. Там она работала, меня растила и учила всему. Мы часто бывали в походах, изучали животных и растения, собирали травы и готовили снадобья. А шесть лет назад мама умерла. Я осталась одна. До недавнего времени всё шло более-менее хорошо, но хозяйка постоялого двора ради своей выгоды вознамерилась выдать меня замуж против моей воли. И я сбежала в Лес. Вчера. Оказалась здесь в поисках работы. Не знаю, наймёте вы меня или нет, но назад я точно не вернусь.
Я устала от такой длинной откровенной речи, смутилась и замолчала.
— Твоя мама жила в Лесу?! И ты сбежала от нелюбимого жениха?! — Амелия с восторгом на меня смотрела. — Вот это да!
— Женщины всё время совершают какие-то глупости, — насмешливо протянул Ларион.
— Не смущай нашу гостью, — осадила его Товианна, и я с благодарностью на неё посмотрела.
Тут, к счастью, принесли мой заказ, и разговор на время прекратился. Я была такая голодная, казалось, за мгновение всё проглочу. Но приходилось держать себя в руках, чтобы отсутствием манер не оттолкнуть новых знакомых. Кто их знает, этих столичных жителей. Но они были очень милы и угостили меня солнечными завитками. О, эти сладкие кусочки теста, скрученные в тугие спиральки — символ Солнца — я просто обожала. Жаль, что пекут их только в середине лета, в праздник Света. Помню, в детстве в первый же день празднеств я с самого утра вертелась на кухне и не могла дождаться, когда же Нуна достанет из печи самые первые, ещё горячие, ароматные хрустящие завитки.
Подошёл большой рыжий кот и забрался ко мне на колени.
— Какой проныра! — рассмеялась я.
— Это хозяйский Рыжик, — весело пояснила Товианна, — выпрашивает вкусненького, наглый котяра.
Я погладила кота и угостила кусочком завитка.
— Лиатрис, мы отойдём ненадолго, а ты пока поешь, возьми ещё, — сказал мне Кит и учтиво пододвинул тарелку со сладостями.
Все, кроме меня, вышли из-за стола и отошли к стойке бара.
— Ну ладно, пусть пообсуждают. Нам и тут хорошо, да? — прошептала я коту и погладила пушистую шёрстку.
Вернулись новые знакомые, и правда, быстро.
— Решено! Ты нам подходишь, — оживлённо объявила Амелия. Сейчас уже поздно, так что условия обсудим завтра. Поселим тебя в нашей комнате. Вместе веселее. Да и за отдельную комнату тебе не придётся платить. Пойдём!
— Я очень рада, — только и смогла вымолвить я, не веря своему счастью. Мы попрощались с мужчинами, и Товианна с Амелией повели меня на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев.
***
Комната девочек, несмотря на простоту обстановки, оказалась довольно уютной.
— Я сейчас освобожу тебе место. — Амелия с одной из трёх кроватей, заваленной вещами, стала перекладывать их в большой сундук у окна. — Давно хотела убрать, но я люблю, чтобы всё было под рукой.
— Это называется беспорядок, — добродушно заметила Товианна.
— Творческий, — нашлась с ответом Амелия. — Лиатрис, а твой багаж где?
— Вот. — Я показала мешок, который держала в руках.
— И всё?! — одновременно воскликнули обе девушки.
— Да, всё, что мне нужно.
— Ну как скажешь. Располагайся, надеюсь, тебе будет удобно.
— Спасибо, креси Товианна. — Я стеснялась своих соседок, особенно аристократки, и чувствовала себя скованно.
— Прошу тебя, просто Тови, — она улыбнулась.
Пока я доставала свои вещи, Амелия с любопытством крутилась вокруг.
— Лиатрис, а что это за странная вышивка на платье?
— Это мамино платье. Не знаю, что это за узоры.
— А это что за баночки? А мешочки?
— Это мои снадобья — сушёные травы, порошки, коренья. Для здоровья и красоты.
— А в книжечке этой что?
— Это мамины и мои записи с рецептами снадобий.
— Думаешь, ты и мама действительно жили когда-то в Лесу?
— Да, я верю маме.
— Почему же твоя мама никому об этом не говорила? Наверняка, она столько бы интересных сведений могла сообщить. Уму непостижимо.
— Вы, люди образованные, всё понимаете. А у местных очень много суеверий и баек. Вот мама и остерегалась. И вообще, очень неохотно говорила о прошлом.
У меня слипались глаза, но Амелия не унималась и сыпала вопросами без конца, пока Товианна не пришла на помощь.
— Довольно. Лиатрис нужно отдохнуть. Оставим разговоры, пора спать.
Амелия затихла, а я, наконец-то, смогла отправиться в мыльню, а потом в кровать.
***
Проснувшись утром, я долго нежилась в постели. Давно я так поздно не вставала, наверное, с раннего детства. Просто не было возможности — Ильва не давала бездельничать.
Амелия и Товианна ещё спали, я тихонечко лежала, чтобы их не потревожить.
«Какое всё-таки везение — так быстро найти работу. И Лес намного лучше библиотеки. Пусть это будет первый шаг к моей мечте. Невероятная удача, что я их встретила. Точнее, Кита. С него началось моё везение».
Проснулись девочки. Сонная Амелия тут же запричитала о какой-то глупой гимнастике. Товианна согласно вздыхала, но молчала. Оказалось, Рофальд заставлял девушек делать зарядку, чтобы их мышцы окрепли и подготовились к походу. Под охи и ахи Амелии мы собрались и спустились во внутренний двор трактира. Мне тоже пришлось идти.
Во дворе уже занимался Рофальд. Его плавные скользящие движения сменялись молниеносными точными ударами и выпадами. Меня удивило, как внушительных размеров мускулистый иноземец мог так легко и изящно двигаться. Мы, заворожённые красотой и звериной грацией движений, не стали мешать. «Жизнь в Льдистых горах не легка. Наверное, только такие сильные и ловкие, как Рофальд, и могут там жить».
Закончив свою тренировку, Рофальд стал командовать нашей. Упражнения оказались совершенно не сложными, всего лишь бег, наклоны, прыжки. И чего Амелия так убивалась?
После зарядки у дверей мыльни я наткнулась на высокую женщину в смешном старомодном чепчике. Из-за его жёстких накрахмаленных оборочек, обрамлявших лицо, и тонкого длинного носа она сразу напомнила мне птицу-секретаря.
— Ой, какая худенькая. Самый что ни на есть заморышек, — проголосила птица-секретарь, глядя на меня. — Ты, небось, служанка креси Товианны? А то, я удивляюсь, знатная девица и без служанки. Я, к твоему сведению, мари Хати́ра Орсо, хозяйка.
Я нахмурилась.
— Нет, я не служанка. Я ещё один участник научной экспедиции, — ответила я и с удовольствием отметила, как важно и значительно звучит «участник научной экспедиции».
— Да? — вопросительно приподняла бровь мари Орсо и тут же, мгновенно про меня забыв, распушила перья-оборочки и понеслась в атаку на девушку-служанку. Та шла навстречу со стопкой чистых полотенец.
— Ло́тти, сущая обормотка! Ну сколько раз тебе твердить? Полотенца подавать гостям раньше надо. Ты бы не глазки постояльцам строила, а меня слушала. Ох, нет силушки терпеть.
— Да чего вашим постояльцам-то сделается? Потом побрязгаются. Где они так пачкаются, что каждый день моются? То воду грей, то полотенца подавай.
Я прыснула от смеха, не стала слушать их перебранку, а отправилась в комнату.
10
10
— Ты где был? — спросил меня Ларион.
— Дела, — ответил я и, не желая продолжать этот разговор, поинтересовался, — Девушки, как всегда, опаздывают к завтраку?
— Да. Кит, всё-таки я настаиваю на пробной вылазке. Мне думается, это необходимо. Наша очаровательная проводница полна энтузиазма, но мне бы хотелось быть более уверенным, что она не преувеличивает свои таланты, — продолжил Ларион начатый ещё вчера разговор.
— Рофальд, хватит подпирать стену. Сядь. Что думаешь? — обратился я к другу.
Он, по своему обыкновению, помолчал, прежде чем ответить:
— Согласен с Ларионом. Но проверка нужна всем. Тем более, нам, магам.
