Я опираюсь на руку будущего мужа, и мы начинаем спускаться.
Я спохватываюсь, что, наверное, следовало проявить участие и поинтересоваться не изображениями, а самочувствием Бетти, но… К чему лицемерие? Притворилась Бетти или нет — мне всё равно. Уж лучше под ноги смотреть, а Бетти обойдётся без фальшивого сочувствия.
Туннель длинный. Вряд ли он спускается ниже уровня моря, но в толщу скалы вгрызается основательно. Заканчивается туннель резко, будто его обрубили. На миг я вообще не могу понять, куда мы спустились — кажется, что в глухой тупик.
Квадратный проём у самого пола, и, чтобы пройти, придётся согнуться.
Граф первым наклоняется и пробирается на корточках. Я — следом. Как-то не так я представляла себе вход в храм…
Зал, куда мы попадаем, очень простой. Так и тянет сказать, что он примитивный. Прямоугольный, вытянутый, пустой, не считая волшебного, дающего голубой свет, орнамента, без отделки. У дальней стены установлен грубо отёсанный камень. Если бы я рисовала его в том же “контурном” стиле, то получился бы прямоугольник точь-в-точь как на изображениях в тоннеле.
Бетти сидит у алтаря и трёт щиколотку. На лице выражение оскорблённого достоинства, близняшки о чём-то тихо спорят. Держатся они отдельно от сестры и ни капли сопереживания не демонстрируют.
Граф отпускает мою руку.
— Свечей нет, — жалуется Мими.
Гебби рядом с сестрой выглядит бледной и болезненной.
— Госпожа, мне нужно некоторое время, чтобы подготовиться.
— Да, конечно.
То, что граф просит подождать, я поняла. Но что именно он хочет? Чтобы я составила компанию девочкам или я могу побыть любопытной?
Камень оказывается с секретом — граф сдвигает столешницу и внутри открывается ниша. Вряд ли в тайнике скрываются ритуальные предметы. Граф вынимает чашу, две короны, отличающиеся лишь высотой и количеством зубцом. К коронам он добавляет два жезла и один кинжал.
Есть ли в тайнике что-то ещё, я не знаю — что-то мне подсказывает, что лезть через плечо неприлично.
Бетти, позабывшая про щиколотку и пристально наблюдавшая за подготовкой, резко поднимается:
— Гарет!
— Да?
— Нет никаких причин проводить обе части ритуала, — она стискивает кулак с такой силой, что костяшки белеют.
О чём речь?
Почему я ничего не помню?! Нет, что-то я помню, на ассоциациях обрывки воспоминаний всплывают, только ни в единую картину не собираются, ни с окружающей реальностью не стыкуются. Но раз обрывки есть, значит, у меня не чёрная дыра, а чёрный ящик с неизвестным содержимым, и это содержимое надо как-то извлечь.
Я пытаюсь вспомнить, но висок прокалывает, и я добиваюсь вспышки головной боли.
— Бетти.
— Разве я не права? Согласно договору с господином Пегкером, ты обязался взять госпожу Даниэллу в жёны и дать ей титул. Давать в руки простолюдинки родовые регалии — это слишком!
Хм?
Если Бетти против, чтобы я прикасалась к старинным предметам, то я могла бы ей уступить. С условием, что на фоне скандалящей леди я буду смотреться уравновешенной особой, готовой поддержать будущего мужа там, где против него родные люди.
А вдруг ритуал — это не формальная церемония, а настоящее волшебство?
Стоит ли связывать себя с графом магическими узами?
Скорее нет, чем да. Логика подсказывает, что расторгнуть юридический брак гораздо легче, чем магический. То, что граф нравится мне и внешне, и обращении не означает, что я хочу связать с ним жизнь.
Если я ничего не понимаю в происходящем, как я могу всерьёз думать о разводе?
— Вы неправы, леди.
Судя по тону, Бетти его достала.
— В чём, позвольте спросить?!
Мими пытается унять сестру, приобнимает, но та резко сбрасывает её руку и делает шаг к алтарю. Остановить её граф не успевает. Бетти хватает нож за лезвие, пальцы окрашиваются алым, и несколько капель крови падают на алтарь.
— Бетти!
Она отпускает нож, лезвие звякает по камню.
Капли не пачкают столешницу, они с шипением впитываются в камень, и алтарь начинает светиться мягким розоватым сиянием, оно же, но более яркое, охватывает выложенные на столешницу предметы.
Ухмыльнувшись, Бетти отступает.
— Оказывается, ваша нога в порядке, леди, — замечаю я.
— Леди, вы перешли черту.
Граф сжимает кулак точно также, как сжимала Бетти — большим пальцем внутрь, до белеющих костяшек. Очевидно, что он в гневе. Но… он держит себя в руках. Он не только не отвешивает ей пощёчину, как сделал бы Медведь, он голос не повышает, наоборот, молчит, сцепив зубы.
А Бетти продолжает нарываться:
— Накажете меня запретом покидать комнату, брат?
— Ваше сиятельство? — окликаю я. — Что-то не так?
Отвечает Мими:
— Бетти разбудила регалии.
То есть насчёт магии я угадала.
— И… что?
— Если регалии вас не признают, то завершить брачный ритуал будет невозможно.
— Свадьба сорвана, — заключает Гебби.
Да уж.
Я не слишком-то стремилась замуж, выбирала между Медведем и графом. Возвращение к батюшки ничем хорошим для меня не обернётся. На севере будут свои трудности, но уже одно то, что граф вежлив и предупредителен, меня с ними примиряет.
Никаких “свадьба отменяется” — я против!
Лучась самодовольством, Бетти демонстративно отходит подальше, но не уходит, а встаёт у стены в ожидании продолжения. Граф бледен и… к разговору не пригоден. Остаются словоохотливые и лёгкие в общении близняшки.
Но я не спешу задавать вопросы, я наблюдаю за графом. Он словно на стеклянную стену налетел, и теперь не знает, что делать. Стоит, таращится на пробудившиеся регалии…
— Почему сорвана? — уточняю я у Гебби.
— Потому что регалии вас не признают, госпожа. Простите…
Чушь какая-то.
— Почему вы уверены, что регалии меня не признают, леди?
— Регалии реагируют на силу крови, госпожа.
Ага…
Понятного мало, но хоть что-то вырисовывается. Сомневаюсь, что артефакты реагируют на титулы, а вот на магию — запросто.
— Ваше сиятельство, насколько мне известно, изначально церемония должна была состояться в столице? Я понимаю, что явиться в храм без предварительно назначенного времени, жест, мягко говоря, скандальный. Но разве это не лучшее решение?
Если я права, в столичной церемонии регалии бы просто не использовали, а значит, проблем с проведением церемонии не будет.
Близняшки переглядываются.
Граф, встрепенувшись, почему-то не спешит отвечать.
Зато Бетти…
— Это будет позор, — хмыкает она.
Вот чему она радуется?
Только что она перечеркнула попытку графа вытащить семью из нищеты, и пусть попытка спорная, но граф хоть пытается. А она? Что-то Бетти не спешит ни замуж за богача выйти, ни обеспечить семье приток финансов каким-нибудь иным способом.
— Госпожа, я прошу прощения, — обращается ко мне граф, — я показал вам не только плачевное состояние графства, но и свою несостоятельность как главы рода.
Меня пугает, как у Бетти меняется выражение лица. Она преображается в хищницу, почуявшую добычу. Она хлопает ладонью по стене храма, к голубому свету добавляется тревожно пульсирующий густо-фиолетовый с кроваво-красным отливом свет.
— Во имя чести я требую суд крови! — торжествующе заявляет Бетти…..
Близняшки ахают.
А регалии отвечают усиливающимся сиянием.
— Бетти.
— Гарет, вы сами признали свою несостоятельность как главы семьи. Так почему вы должны продолжать возглавлять наш род? Что вы можете дать нам, кроме купца в родню? Как новая глава, я буду представлена его величеству. Я смогу просить о некотором смягчении.
Мне трудно судить насколько план здравый, но провокации получили объяснение — Бетти очень точно просчитала реакцию брата. Только вот сомневаюсь, что ответ императора такой же предсказуемый.
Кинжал, спокойно лежавший на столешнице алтаря сам собой сдвигается. Следом положение меняют короны и жезлы, и в последнюю очередь чаша. Артефакты выстраиваются в круговом порядке.
