Она топнула ногой, разрушая заклинание, и ветер разочарованно осел мелкими снежинками на пол. Девушка смела их одним взмахом руки и провела ладонью по прилавку. Тонкий слой льда скользнул следом за её пальцами, убирая и пыль, и возможные следы драки.
— Лучшая уборка, — усмехнулась Сенера, — та, которую делает ледяная ведьма.
Ледяная волна пролетела и по полу, и по стенам, убирая те несколько капелек крови и пыль, что остались после вчерашней драки. Доски, поскрипывающие под ногами, вновь были прилажены друг к другу, как новые, витрина очистилась от разбитого товара — он стал жертвой льда, такой себе отплатой, которую Сенера платила своей магии, позволяя ей подпитаться.
Холод съел остатки разбитого стекла. Теперь витрины были сплошь из льда, и лучи рассветного солнца заламывались в узорных переплетениях, разукрашивая похоронное бюро сияющими завитками. Сенера знала, что это временная мера, рано или поздно придётся искать деньги на новое стекло, на новый товар, но…
Сейчас ей хотелось просто любоваться собственным творением.
Последним уверенным жестом она велела заледеневшему скелету вернуться в угол. Некромантия, закованная в её собственные льды, была невероятно покорной. Должно быть, потому, что сам хозяин заклинания не думал о его судьбе и не пытался противиться воле ледяной ведьмы…
Где он, этот хозяин? Неужели действительно их не потревожит? Теперь ведь о нём почти ничего не напоминало, кроме этого покрытого льдами скелета. Да, похоронное бюро было разграблено, то, что ещё можно было продать, в большинстве своём разбилось, и его поглотил очищающий лёд, но оставшееся теперь лежало в строгом порядке и не должно было отпугивать клиентов.
Она справится. Всегда справлялась.
Сенера шагнула к двери, чтобы разморозить и её напоследок и повесить табличку "открыто", но не успела — ей не хватило времени на последний шаг. За спиной, из дверного проёма, что вёл в гостиную, донеслось тихое покашливание.
— Я и не думал, что ледяные ведьмы так умеют.
Девушка стремительно оглянулась.
Джеймс Хортон собственной персоной, всё в том же синем костюме, улыбчивый и, кажется, очень довольный собой, зашёл в похоронное бюро и осторожно прикрыл за собой дверь.
— Госпожа Сенера, — протянул он с таким довольным видом, что захотелось даже врезать, — я просто потрясён. Единственная моя знакомая, обладающая таким даром, способна разве что заморозить своего мужа, когда он её доводит… И немножечко — студентов. Где ты этому научилась?
— Знакомая? А кто она? — заинтересовалась Сенера, но тут же тряхнула головой в попытке одуматься и скрестила руки на груди. — Что ты здесь делаешь? Я полагала, что мы больше никогда не увидимся.
— Я ведь договорился с Хиллари о жилье, — пожал плечами Джеймс, — и пообещал, что заплачу за весь пострадавший товар. Кстати! Деньги должны перевести не сегодня-завтра…
— И откуда же у простого журналиста такие деньги? — скривилась Сенера.
— Братья готовы заплатить и в два раза больше за моё обещание ничего не расследовать в радиусе нескольких городов от них, — рассмеялся Джеймс. — Чтобы не порочить известное семейство Хортонов своими выходками. Ты даже не представляешь, насколько моя родня печётся о своей репутации! Так что, госпожа Хиллари очень удачно пообещала мне комнату…
Интересно, и где Хиллари ему нашла эту комнату, если у них всего лишь три спальни, и все три заняты? Неужели устроит гостя в гостиной? Совсем на неё не похоже…
— Как думаешь, как она отреагирует на моего питомца? — тем временем поинтересовался Джеймс. — Она у меня мирная, не мусорит, не шумит и понимает всё, что ей говоришь, только несколько специфически выглядит…
Сенера хотела было сказать, что никак не отреагирует, потому что Джеймс сейчас вылетит прочь из этого дома, чтобы больше никогда в него не вернуться, но не успела: на глаза крайне не вовремя показался питомец.
Взвизгнув, девушка вскинула руки, и вокруг неё закрутился ледяной вихрь.
Джеймс едва успел отскочить в сторону. Ледяной луч врезался в пол как раз в то место, где мгновение назад стоял сам журналист. А вот его питомец — питомец! паук размером с собаку! — и глазом не повёл, а продолжил своё уверенное шествие к Сенере, перебирая восемью мохнатыми лапами и издавая странный звук вроде клацанья.
— Убери от меня это, — прошептала девушка, пятясь. — Убери, иначе я за себя не ручаюсь!
Паук остановился совсем рядом… Встал на четыре задние лапы и протянул верхнюю левую, как для рукопожатия. В таком положении он достигал Сенере аж до пояса, и благопристойное поведение нисколечко не вдохновило её — слишком пугающим было восьмиглазое существо. Когда паук, поняв, что потерпел неудачу, попытался этой самой лапой ткнуть Сенеру в руку, чтобы как-нибудь мотивировать её к рукопожатию, она вздрогнула, зажмурилась и медленно сжала ладонью мохнатую конечность.
Её не укусили.
Не загрызли.
Не попытались отравить.
Что ж, возможно, у питомца были шансы вызывать немного меньше негатива, когда к его виду привыкнут. И если к тому времени никто не умрёт от страха.
— Я не это, — тем временем промолвил паук голосом, смутно напоминающим женский. — Я — паучиха Арахна. Просто Джеймс забыл надеть на меня мой розовый бантик, чтобы никто не сомневался, что я — девочка.
— Ах, — усмехнулась Сенера, аж пошатнувшись от неожиданности. — Забыл надеть розовый бантик… Как ты мог, Джеймс, забыть надеть на свою питомицу розовый бантик?
— Я не его питомица, — возразила Арахна, опускаясь на все свои четыре лапы и всё с тем же тихим клацаньем пятясь немного назад — Сенера даже задалась вопросом, умеют ли так делать обыкновенные пауки. — Если быть предельно честной, я смогла бы прокормить себя и его, если б понадобилось…
Учитывая размеры паучихи, Сенера в этом даже не сомневалась.
— А вот он не то что нас обоих — даже себя в порядке держать не в состоянии! — гневно воскликнула Арахна. — Потому, — в её голосе зазвенели какие-то ласковые, сладкие нотки, — я искренне надеюсь, госпожа Сенера, что вы будете влиять на него самым благоприятным образом, и этот союз пойдёт ему на пользу.
Страх перед паучихой медленно, но верно улетучивался. Сенера подозревала, что со временем, когда она несколько привыкнет к этому невообразимому виду и не будет подпрыгивать от тени восьмилапого чудища размером с собаку, то с паучихой сможет даже подружиться. Она, по крайней мере, казалась куда разумнее Джеймса.
Но слова о союзе вызывали подозрения. Причём, судя по тому, как лыбился вредный журналист — Сенера в который раз про себя отметила, что он, зараза, красивый, но от этого в привлекательной голове мозгов и совести больше не станет, — его подобное выражение паучихи вполне устраивало. Он как будто знал, что Арахна что-нибудь подобное скажет.
— В каком смысле "союз"? — ласково уточнила Сенера, всё ещё надеясь, что речь идёт о каких-нибудь рабочих моментах.
Одного пылкого и крайне неуместного при этом взгляда Джеймса было достаточно, чтобы все её хрупкие надежды, что речь идёт всего лишь о сотрудничестве некроманта и владелицы похоронного бюро, рухнули. Теперь Сенера не просто подозревала — она чётко знала, что за её спиной Джеймс Хортон вступил в коварный заговор с Хиллари, и последствия у этого могут быть самые непредсказуемые!
— Ну как сказать… — почесал затылок Джеймс. — Ну… Под союзом имеется некое взаимодействие двоих людей…
— Опять ты со своими журналистскими штучками, — бойко, как настоящий человек, прервала его Арахна. — Ну, союз же! Союз мужчины и женщины, семья, ячейка обще…
— Какая ячейка общества?! — прервала её Сенера. — Какая… Джеймс? — она скрестила руки на груди, причём не для того, чтобы выглядеть очень грозной, а для того, чтобы совершенно случайно не превратить похоронное бюро в ледовое побоище. — Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Судя по тому, как журналист сделал шаг назад, объясняться он не планировал.
— Ну как же! — не удержалась Арахна, всё больше напоминавшая не питомца, а заботливую мать, совершенно не понимающую, что ещё умудрился натворить её вредный, бессовестный, но горячо любимый сыночек. — Разве вы не собираетесь пожениться?
