«Какой ты сделала вывод, Кристин?»
Я вздохнула и побрела вдоль ограды в поисках входа. На дорожку решила не возвращаться, отчего-то мне казалось жизненно необходимым везти по железным прутьям пальцами. Всё время касаться их. Что если отпущу хоть на миг, сразу вернутся тени и все ночные твари. Шорохи вокруг прекратились.
Зря я переживала о своём внешнем виде. Когда я добралась до ворот, одежда уже превратилась в лохмотья, по которым невозможно было определить, что именно она представляла из себя раньше. Остаток пути вдоль ограды мне то и дело приходилось пробираться через колючие кусты. Одежда цеплялась за ветви, я дёргалась и вырывалась из них, словно из лап. Ноги и руки покрылись мелкими царапинами, всё тело болело, а кожа горела, но я добралась.
Ворота оказались заперты.
Впрочем, уже через несколько секунд я этому порадовалась. С той стороны на меня недовольно и угрожающе молча смотрели две огромные собаки. Чуть меньше тварей, что напали на нас прошлой ночью в лесу, но ничуть не приветливее. Я с тоской посмотрела на большой колокол у ворот, но подходить не решилась. Вдруг эти милые псы каким-то чудом могут протиснуть голову между прутьями.
Из последних сил я наклонилась, подобрала первый попавшийся камень и швырнула его в колокол. Звона не вышло, только жалкий и короткий писк. Зато собаки залились лаем, как будто он доставил им физическую боль. Пришлось повторить трижды, пока впереди, на дальней стороне огороженных земель, из приоткрытой двери не лёг на землю тусклый свет трёх свечей в незамысловатом подсвечнике.
Человек.
Меня затопило облегчение.
Страх покинул, сменился слабостью. Резко накатили усталость, голод и боль. Как будто разом пропало всё, что до сих пор толкало меня вперёд и удерживало на ногах. Они подогнулись, забор расплылся перед глазами, собачий лай отдалялся, словно кто-то вставил мне в уши затычки. Я упала на землю, она показалась мягкой, как моя любимая кровать.
Я смутно различала шаги, но была уверена, что они приближались. Кто-то остановился рядом, задал какой-то вопрос. Я со всех сил пыталась понять, но не разобрала ни слова. Сильные руки подняли меня и прижали к горячей груди. Веки казались такими тяжёлыми, что я с трудом разлепила их и посмотрела на своего спасителя, от чего бы он меня сейчас ни спасал. Глаза у него были глубокими, добрыми и голубыми, как небо. Я ясно видела их даже в темноте.
Глава 10
Не знаю, сколько времени я провела в бреду лихорадки, но каждый раз с ужасом возвращалась из видений, чтобы судорожно ощупать кровать руками. Нормальную. Человеческую. Одеяло валялось рядом, я то отбрасывала его, начиная задыхаться от нестерпимой жары, то из последних сил натягивала, а заледеневшие пальцы совсем не хотели гнуться. В мозгу упрямо билась одна и та же мысль: ведь Лунный замок был так близко, а я не дошла. Не дошла совсем немного, потому что кто-то и в самом деле решил поселиться рядом с ним, да ещё и выстроить вокруг своей земли проклятую ограду. Затем болезнь брала своё, и на время короткого забвения всё это снова переставало быть важным.
Дни сменялись ночами, а мне как будто бы не становилось лучше. Или только мерещилось, что за единственным окном снова и снова опускалась темнота. Иногда кто-то пытался меня кормить, я отворачивалась и просила тьму уйти, перестать протягивать ко мне свои лапы.
Наконец, я проснулась с почти ясной головой и стойким ощущением, что не засну больше ни разу до конца этого года. Если не до конца жизни — этого удовольствия я успела хорошенько запасти впрок.
Лохмотья пропали. Вместо них на мне оказалась длинная белая ночная рубашка. Я с трудом слезла с кровати и, шатаясь, принялась обыскивать комнату. Занятие довольно бессмысленное, потому что тут не было даже мебели, кроме кровати. Но я старательно заглянула под неё, а потом и под матрас.
Все мои вещи исчезли.
Я бросилась к двери. В голове мелькнула мысль, что меня заперли здесь. Что никогда не выпустят, потребуют выкуп от отца или просто убьют.
Я на секунду зажмурилась, глубоко вздохнула и только тогда медленно подняла руку, коснулась ручки на двери и повернула её. Входить в таком виде было жутко неприлично. Особенно если дом окажется полон мужчин. После такого появления замуж меня точно не возьмут, а уж герцог и подавно. Впрочем, может оно и к лучшему?
Дверь плавно поехала вперёд, не скрипнула ни разочка. Хозяин очень хорошо следил за своим домом. Я спустилась по весьма отвесной лестнице. Ноги всё ещё дрожали, и мне приходилось крепко держаться за поручень, не выпуская его из обеих рук, чтобы не полететь вниз.
Навстречу мне из-за угла выглянула женщина, всплеснула руками, а её губы растянулись в улыбке. Показалось, что её лицо я уже видела в своём бреду, только там оно было гораздо страшнее. Воспоминания смешивались с кошмарами. Сейчас она была похожа на нашу кухарку в поместье, такая же пухленькая и жизнерадостная.
— Вам лучше, госпожа, — обрадовалась она. Не спрашивала, оценила сама.
«Госпожа», — мысленно выдохнула я. Слава богине, она не знала, кто я такая. Именно так обращались в Лауше ко всем высокородным, если не могли верно определить титул. Или ленились. Там мы всей семье становились приезжими господами.
— Мои вещи, — только и смогла вымолвить я. Самую суть, остальное не имело значения.
— Сожгли, — беззаботно отозвалась она, а у меня в груди всё похолодело. — Так и вещами-то трудно было назвать. А вдруг зараза какая? Его Милость вас ночью в таком непотребном виде принёс, велел жизнь спасать. До тряпок-то мне, госпожа, не было ни дела, ни времени.
— Его Милость?
— Тёмный господин, — кивнула она. — Гость Его Светлости, по имени представляться не изволят-с.
На последних словах в её голосе прозвучала неприкрытая ирония. Она явно не находила причин для кого-то скрывать своё имя и род. А вот я могла бы назвать их предостаточно.
— Сожгли, — повторила я. Всё пыталась осмыслить, но что-то ускользало. Самое важное исчезло из памяти. — Где сожгли?
— Да тут, — её лицо удивлённо вытянулось, а рукой она показала на камин в глубине комнаты, чуть правее лестницы.
Я бросилась к нему, упала на колени и принялась копаться в золе.
— Госпожа, в своём ли вы рассудке? — заботливо поинтересовалась хозяйка. — Письмо ваше господин сразу в замок забрал, можете быть спокойны.
Письмо.
К чёрту письмо.
Наконец, я нащупала то, что искала. Маленькую, слегка погнувшуюся булавку. Крепко сжала в пальцах. Её я была обязана сохранить во что бы то ни стало.
— Госпожа, пойдёмте в кровать, — на моё плечо легла тяжёлая, тёплая рука. — Доставлено ваше письмо. Только Его Светлости нет сейчас в замке. Вернётся, тогда и получит. Вот и вы к тому времени успеете поправиться. Как ваше имечко?
— Кр…, — закашлялась я и исправила: — Катрин.
— Вот, себя уже помните, это хорошо, — бормотала она, помогая мне подняться. — Скоро и всё остальное уляжется. Крепкая вы, госпожа, такую болезнь смогли пережить. Вот и имя у вас сильное, благородное. Пойдёмте, пойдёмте наверх. Ложитесь, а я сейчас поесть принесу.
Я не вслушивалась в её слова.
Герцога в Лунном замке не было, а вот моё письмо оказалось там, значит, и мне следовало поторопиться. Одно дело дожидаться с письмом, другое — когда посыльный уже своё дело выполнил, а потом его и вышвырнули.
«Вышвырнули, — мысленно процедила я, как будто пробовала слово на вкус. — Письмо забрали, а я больше и не нужна. Спасибо, что в лесу не бросили. А не дождётесь, Тёмный господин. Вот же дурацкое обращение. Сам-то он что ночью в чужих домах делал? По девкам захаживал? С такими-то глазами ни одна не откажет».
Я споткнулась о ступеньку, ударилась пальцем и зашипела сквозь зубы. Что за мысли только в голову лезли? Не было мне никакого дела ни до широкой горячей груди, ни до сильных рук, ни до голубых глаз. И в замок я хотела попасть только чтобы свой план исполнить. Чтобы герцогские тайны выведать. Совсем-совсем не для того, чтобы на их Тёмного господина ещё хоть разок при дневном свете взглянуть.
