отвернулась.
Из вежливости допив чай, брат откланялся и покинул сад. За оградой из пышно разросшихся кустов, довольным стрекотом его встретил грифон, что, должно быть, вытоптал всю поляну в ожидании хозяина.
Мириам осталась одна.
Вернувшись к домашним делам, она никак не могла отвлечься.
Несколько месяцев назад её посетил старший брат Вилинарий. Находясь в добровольном изгнании, он редко посещал родину. Но такую новость он не мог доверить бумаге, потому явился в место, где каждый встречный его презирает, только для того, чтобы быть рядом, когда эта новость сокрушит Мириам.
— Он погиб.
Стоящая в этот момент у воды Мириам выронила корзину, карпы тут же бросились собирать рассыпанный корм.
— Нет, — севшим голосом произнесла она, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Вилинарий тут же оказался рядом и осторожно подхватил под руки.
— Нет, — закрутила головой она. — Нет, нет, нет. Этого не может быть.
Закрыв лицо руками, она упала на влажную землю.
— Что? Что случилось? Как он погиб?
— Враги настигли его… — Вилинарий словно оборвал себя на середине предложения.
Глубоко вздохнув, Мириам заставила себя успокоиться. Смерть — это естественный порядок вещей. Без неё нет жизни. И всё же как это больно, когда Луна уводит дорогих тебе людей.
Поднявшись, она повела брата в дом.
— Рассказывай, — приказала она.
Вилинария называли Ходящим под солнцем. Это малочисленная каста людей, что посвятили себя миру вне пределов тенистых лесов и подземных градов. Они занимаются наукой, торговлей, политикой, а зачастую шпионажем. Большинство из них изгнали по тем или иным причинам, кто-то ушёл сам. Первые верной службой надеются на прощение и возвращение домой. Вторые даже по приглашению Высоких домов отказываются появляться под пышными кронами лэртских лесов.
— Серые сожгли его дом и, — он помедлил, — убили большую часть семьи.
И без того едва стоящая на ногах Мириам схватилась за край стола, чтобы не упасть. В груди сжались ледяные когти, лишив дыхания. Зажмурившись, она некоторое время не могла пошевелиться от боли, и только прикосновение брата привело её в чувства. Он со всей возможной тактичностью сжал её плечи и отвёл к стулу, на который она рухнула без сил.
— Расскажи, — слабым голосом попросила она. — Как такое возможно?
— Они наняли для этого, одного из его учеников, — не скрывая горечи, продолжил Вилинарий. — Тот, хорошо осведомлённый о сильных и слабых сторонах своего учителя, легко справился с задачей.
Она и сама не заметила, как в руке оказался стакан воды.
Вилинарий остался у неё на несколько недель, помогая оправиться. Выглядел он, как и всякий Ходячий под солнцем, невероятно старым. Кожу иссушило солнце, она покрылась сетью мелких трещинок и шелушилась. Морщины углубились и стали тёмными. Волосы выгорели до ослепительной белизны, и, словно подчёркивая свой статус изгнанника, он подрезал их и заплетал в тугую косу. Грубый практичный костюм делал его похожим на аса, скрадывая гибкую фигуру.
Утопая в старом кресле, она наблюдала, как брат суетится по хозяйству, позволяя ей пережить горе, и думала:
«Вот так должен выглядеть глава Высокого дома. Не как оборванец в обносках, выгоревший на солнце и чудом живой, нет, конечно нет. Но как человек, что не побоялся рассказать мне о случившемся и остался рядом, чтобы разделить боль. Гиндорил в лучшем случает отправил бы письмо или младшую сестру. Он не плохой, но слишком молод для этой ноши» — думала она, безучастно наблюдая за братом.
День сменялся ночью, чтобы в положенный срок вновь расцвести солнечным светом и прогнать тень. Боль не уходила, а Мириам пыталась прогнать её разговорами:
— Помнишь ту ночь в Самоцветных горах? — тихим, хриплым от долгого молчания голосом, произнесла она. — Я всегда мнила себя смелой, но когда Серые похитили меня и утащили под гору, в эту мерзкую лабораторию, я оказалась слишком слаба, чтобы самостоятельно отправить себя к Луне.
Она горько усмехнулась.
— Легко рассуждать о смелости сидя дома, — отозвался Вилинарий, что стоял у печи, помешивая уху. — Всякий раз, когда оказываюсь в каком-нибудь из лэртских городов, разные умники спешат донести до меня, что уж они-то на моём месте предпочли бы остановить своё сердце, чем подвергнуться изменению. Да, они-то и в плен бы не попали и, если встретят Серого, вмиг узнают в нём злодея и, ух, покажут ему.
— Когда загремели взрывы, я обрадовалась, — глядя в пространство перед собой, продолжала Мириам. — Думала, что сейчас своды пещеры обрушатся и я спасу свою честь и тело от поругания, — вина вмиг кольнула её, заставив подпрыгнуть и обратить взгляд на брата. — Ой, прости!
— Ничего, — с преувеличенным интересом заглядывая в кастрюлю, отозвался он.
— Но стоило мне об этом подумать, как меня сковал ужас. Что, если я не умру сразу? Придётся неизвестно сколько лежать под камнями. Молить Луну прийти и страдать от боли в сломанных костях. Ох, как вспомню, так дурно становится.
Вилинарий подхватив полотенце, сдвинул кастрюлю в сторону.
— Пусть немного потомится, — вытирая руки, он сел за стол нарезать овощи на салат. — Помню, пока мы прорывались, я молился, чтобы мы успели, — Вилинарий усмехнулся воспоминаниям, — а Он хлопал меня по спине и обещал, что мы успеем.
— И вы успели, — перед глазами всё расплывалось, и, моргнув, она отпустила слезы в путешествие по щекам.
Вилинарий прикрывал отход и, несмотря на барьер, поймал несколько пуль. После, спрятавшись в сырой пещере, скрываясь от будущей стихии, Мириам плакала, уверенная, что брат поплатится жизнью за её спасение. Рядом сидел Он. Спокойный и непоколебимый.
Стоило Ему коснуться груди Вилинария, как тело вытолкнуло из себя пули, а раны стали затягиваться на глазах. Брату нужен был отдых, и он проспал несколько дней кряду, восстанавливая силы. А Мириам, впервые встретившая человека извне, не могла оторвать взгляда от аса. Черноволосый, синеглазый, он пленил её сознание рассказами о дальних странах и людях. Асы, в отличие от лэртов, и не помышляли ни о какой-то общей культуре, а сбиваясь в группы придумывали каждый своё.
— Но как вы живёте? Как договариваетесь, если у каждого своя правда? — вопрошала Мириам.
— С трудом, ошибаясь и споря, — тепло улыбнулся он. — Но только перебрав множество вариантов мы сможем приблизиться к истине.
— Не проще ли принять одни правила на всех?
— А кто сказал, что именно эти правила верные?
Мириам задохнулась от возмущения. За подобное вольнодумство жрецы сурово наказывали. Они ещё долго спорили, но куда вчерашней ученице до путешественника, что обошёл полмира.
Те несколько дней среди холодного камня, сдобренные страхом и отчаянием, стали решающими. Вернувшись на родину, Миниам уже была не так что прежде.
Возможно, асы не правы и хаос
