– Все сделаю, – кивнул секретарь и посмотрел на меня. И впервые его взгляд, обращенный ко мне, был без привычного равнодушия или надменности. Очень странный взгляд, в котором мне показалась вина.
– Благодарю за заботу, – присела я в книксене, все еще пребывая под впечатлением, из которого меня вывел вопль Доротти, о ком я успела позабыть:
– Ваша Светлость, молю, защитите! Меня несправедливо оболгали и угрожают! – на коленях подползла она уже к герцогу, который взирал на девушку с недоумением и сомнением. – Ее Светлости показалось, что я ее оскорбила и она, не слушая оправданий, избила меня и собирается отрезать язык! Я ни в чем не виновата!
Я напряглась, понимая, что сейчас все мои усилия пойдут под откос, как только герцог поверит этой девчонке. Но внезапно услышала то, чего никогда не ожидала:
– Если так говорит моя жена, значит, на то есть основания, – отрезал герцог, а Доротти затравленно всхлипнула и упала на пол. – Жак, разберись. И накажи по справедливости.
***
– С вашего позволения, я пойду первой и подожду карету на улице, – вновь поклонилась Ария, избегая смотреть на своего супруга, а затем выпрямилась и начала уходить стремительным шагом, точно сбегала.
– Мадам, – прежде чем понял, позвал герцог, нагнав свою супругу, которая успела отойти на достаточное расстояние. Несмотря на то, что мужчина позвал громко, девушка сделала вид, что не услышала и продолжила свой путь. Потому мужчине не оставалось ничего, кроме как ускориться и схватить жену за руку, почувствовав, как она сжалась от испуга.
По инерции она развернулась к нему, и на ее побелевшем лице мужчина вновь увидел тот самый затравленный взгляд, который поразил его прошлым днем.
– П-пустите, – обескровленными губами произнесла она, дрожа всем телом, и только тогда герцог понял, что сжимал запястье жены слишком сильно, чем мог испугать. Стоило это понять, как он разжал хватку, и девушка отшатнулась от него на несколько шагов. Как только между ними образовалось достаточное расстояние, герцогиня заметно успокоилась и смогла взять себя в руки.
– Простите, если напугал. Я звал, но вы не обратили внимания… – начал он и осекся, вспомнив ее выражение лица недавно. Ведь в таком взволнованном состоянии она и впрямь могла просто не обратить внимание. Похоже, произошедшее со служанкой сильно повлияло на нее. Даже удивительно, как уверенно Ария держалась до появления герцога. Но отчего же сейчас, когда он встал на ее сторону, она так реагирует? – Я не должен был хватать вас за руку без разрешения. Это было грубо с моей стороны, – прочистив горло, попросил мужчина прощения.
По правилам этикета, которым Ария до этого следовала безукоризненно, она должна была отпустить ситуацию и принять извинения, но вместо этого холодно произнесла:
– Что вам от меня нужно, Ваша Светлость? – спросила Ария коротко и смотрела на него настороженным враждебным взглядом зверя, которого загнали в угол, готового укусить в любой момент. Так, как смотрят на врага.
– Я… – открыл герцог рот, но заготовленные фразы вылетели из головы. Откровенно говоря, он даже не был уверен, почему именно погнался за женой, когда следовало разобраться в произошедшем инциденте.
Да и что он мог сказать Арии? Что сожалеет о том, что ей пришлось услышать, пережить и почувствовать? Что это его вина, что он недоглядел за поведением слуг в месте, который должен был стать и для нее домом? О том, что неуважение, проявленное к ней, как к его супруге, выводит его из себя?
Отчего-то он не мог заставить себя это произнести, смотря в лицо своей жены, которая была так враждебно настроена именно к нему. Все его оправдания внезапно стали казаться просто смехотворными.
– Как долго? – вырвались слова из его рта. – Как долго это продолжалось? Это ведь не впервые? – задал он вопрос, но вместо полноценного ответа увидел такую ненависть и злость, от которой у него перехватило дыхание. Красивые губы на безупречном лице искривила ядовитая улыбка, которую он никогда прежде не видел в арсенале Арии, а сама она холодно заявила:
– Спрашиваете так, словно вам есть какое-то до этого дело, Ваша Светлость.
Ее слова были хлесткими, точно пощечины. И причин ее поведения мужчина не понимал. В его понимании она могла быть расстроена произошедшим и даже проявить резкость, ей не свойственную, но Ария ведет себя так, точно долгие годы пробыла во вражеском стане. Но, если так, почему ни разу она не показала этого прежде? Почему именно сейчас такая резкая смена поведения? Что могло послужить тому причиной?
– Почему вы не рассказывали? Почему не просили о помощи?
– И что бы это изменило? – издевательски вздернула она бровь, отчего ее женственная внешность преобразилась, и от невинной красоты не осталось и следа. Точно перед ним стоял совершенно другой человек: холодный, циничный и жестокий. – Если вы запамятовали, то я напомню, что однажды обратилась к вам за помощью, но вы лишь отмахнулись от меня, – произнесла Ария, смотря на герцога холодно и отстраненно. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но оттого оно показалось мужчине даже более эмоциональным. Особенно эти горящие голубые глаза, которые выражали так много чувств, от которых герцогу стало сложно дышать. – Не смейте делать вид, что вам внезапно стала интересна моя жизнь. Вам не к лицу это лицемерие, Ваша Светлость.
– Мадам…
– Я благодарна вам за сегодняшнюю помощь, милорд, – оборвала она резко, держа спину ровно и гордо, а тон и взгляд сквозил лютым холодом. – И прошу прощения за доставленные неудобства и помню, как вы их не любите. Обещаю впредь стараться вести себя тихо, чтобы не докучать вам. На этом прошу меня извинить. Думаю, карета будет вот-вот готова, – учтиво поклонилась она, не удостоив мужчину даже взглядом, а затем просто молча ушла.
И у мужчины не нашлось сил и смелости последовать за ней. Откуда-то появилась мысль, что она не позволит ему такой наглости.
– Жак, – позвал герцог, прекрасно зная, что преданный помощник находится неподалеку, чтобы всегда прийти на помощь.
– Я здесь, лорд Сиэль, – бесшумно объявился секретарь из-за угла. Эта черта сливаться с окружающей обстановкой и не привлекать к себе внимание не раз и не два сильно выручала герцога. Благодаря этой способности не выделяться, Жак был ценным источником информации, слыша то, что не должно было быть услышанным.
– Что успел выяснить? – хрипло произнес герцог, все еще смотря в сторону, где скрылась его супруга, что ни разу даже не обернувшись.
– Информации мало. Прислуга отмалчивается и явно недоговаривает. Я не смог найти открытых доказательств, но это и то, что я услышал сегодня во время ссоры с личной горничной Ее светлости, косвенно указывает, что травля имела место быть. Не знаю, каких масштабов, но это предстоит выяснить.
– Говоришь, прислуга замалчивала издевательства над моей женой? В моем доме? – очень холодно и вкрадчиво переспросил герцог, скосив взгляд на секретаря, на котором также не было лица. Они оба знали, что это значило, и говорить подобное вслух для Жака было мучительно. Но он не посмел открыто соврать своему другу и господину, признавая прискорбную и постыдную правду о дорогом члене своей семьи.
– Подобное можно было скрыть лишь при условии покровительства. Травлю умело скрывали и намеренно не доносили до Его Светлости.
– Няня не могла не знать, что творится среди прислуги… И мама тоже. Госпожа Клара бы не стала действовать без разрешения своей госпожи, – вспомнил герцог тот редкий случай, когда супруга обращалась к нему с просьбой. Он даже толком не помнил, о чем была речь, но не сомневался, что по вопросам поместья наверняка отправил ее либо к главной горничной, либо к матушке. Учитывая, что обе эти женщины могли быть не просто причастны, но и изначальной причиной травли, нет ничего удивительного в резкости герцогине, стоило его спросить о причине молчания. У нее действительно не было никого, кто мог бы ее защитить или вступиться все эти три года. Стоит ли удивляться тому, что этому невинному и кроткому ребенку, на котором он женился, пришлось отрастить клыки для выживания?
