Твой дядя и вся эта компания уже предали меня однажды, оставив одного разгребать все то дерьмо, которого было полно на планете после Плутарка. Я прекрасно понимал, что они в любой момент сделают это снова. Но ты!.. Я готовил тебя на пост Министра обороны, моей правой руки и потенциального преемника! Я любил тебя как сына! Я верил тебе как себе! А ты… совсем как она! — выплюнул Лидер и вскинул руку.
Хриплый, полный боли крик, в котором почти невозможно было узнать голос дяди, резанул слух, следом в сознание ворвалось жужжание бластера, а потом из направленного в лоб дула вырвалась вспышка…
«Прости, родная моя, я обманул те…»
Стокер. Во имя всеобщего блага
Спустя 18 лет после победы над Плутарком.
Из спальни слышались голоса и звуки, которые сопровождают тщательную уборку. Стокер, с отвращением глядя на дверь, ведущую в его личные комнаты, знал, что больше туда не вернется. Он заблокировал проход из того помещения в рабочий кабинет и отключил все камеры. Идти было некуда, — за прошедшие годы своим домом он так и не обзавелся — а ему отчаянно хотелось побыть одному.
Новый врач, подобострастно заглядывая в глаза, только что вколол ему какую-то хрень, которая позволила разжаться обручу, стискивающему сердце, и дрожащим голосом запретил алкоголь. Лидер, вспомнив о запрете, ухмыльнулся и отхлебнул из горлышка бутылки, которую подарил ему Огонек на последний день рождения. Коньяк был великолепен! Нежно ласкал язык и мягко прокатывался по горлу. Приложиться бы к нему и залпом осушить на треть, но из уважения к тому, кто выбирал подарок, старику хотелось смаковать каждую каплю. Ведь эта пьянящая горечь — то немногое, что осталось ему от мальчишки, в котором он видел сына и приемника.
Стокер вспомнил, как, обходя базу Борцов за свободу, наткнулся на растрепанного, несчастного подростка, свернувшегося клубком около дяди. Парня привезла одна из самых перспективных боевых групп, забрав племянника серого громилы из разрушенного рыбоголовыми лагеря. Жалость к юноше, чью историю он уже в общих чертах знал, кольнула сердце. Что будет теперь с пареньком, потерявшим столько родных?
Со спины Огонек был похож на сына самого Стокера, погибшего совсем недавно. Серый, в мать, его мальчик после ее смерти тоже ожесточился и бросался в бой, словно безумный. Наблюдая за тем, как Огонек крался за конвоем, который тащил на допрос пленного, командир гадал, неужели судьба сжалилась и послала ему второй шанс в виде потерянного, терзаемого демонами прошлого мальчишки?..
И Стокер, откинув сомнения, попытался помочь ему. Ужаснулся тому, что узнал, но постарался сделать все, что было в его силах. И привязался к чужому ребенку.
Огонька не оставили в штабе Борцов за свободу, а все-таки при первой возможности отправили к бабушке. Но каждый раз, как выдавался случай, Стокер или Модо его навещали, стараясь удержать юное горячее сердце от попыток влезть в сражения. Стокер учил парня управлять мотоциклом и сражаться, радуясь, что может передать свои знания. Огонек каждый раз с восторгом встречал старшего приятеля, зная, что вот этому взрослому можно рассказать все. Можно, не таясь, закурить сигарету и не получить здоровенной серой ручищей по загривку. Поведать, захлебываясь восторгом, как держал на мушке старенькой винтовки плутаркийский патруль, и не вызвать тихих слез у бабушки. Поделиться, что открыл для себя радости взрослой физической близости, дарящие пусть короткие, но мгновения покоя.
Огоньку было чуть больше шестнадцати, когда Стокер сдался и уговорил Модо перестать препятствовать вступлению племянника в ряды Борцов за свободу, все равно тот носился по всей округе и следил за вражескими патрулями ради адреналина: так хотя бы будет под присмотром. Модо, хмуро посмотрев на металлическую руку, с которой после недавних событий учился жить, нехотя согласился, и очень скоро Огонек был принят в ряды защитников планеты.
Быстрый, энергичный, сильный, смелый до безумия, закаленный лишениями, он обещал стать одним из лучших бойцов Стокера. Мужчина часто думал, что парню по силам превзойти и его, и Троттла с Карабиной, главное, правильно построить тактику обучения.
Модо уже исчез, когда Огонек получил свой первый байк:
— Охх… Вау! Спасибо! Он такой… такой!.. Спасибо, бать! — юноша выпалил это, покраснел и мгновенно отвел глаза, сделав вид, что увлечен настройкой зеркал. По груди Стокера разлилось тепло, губы сами собой растянулись в счастливой улыбке, а рука отечески опустилась на крепкое, надежное плечо. Он не чаял снова услышать такие слова.
— Пожалуйста, сынок…
Даже Карабина не знала обо всем, что он совершил.
Стокер понял, что не может свободно рассказывать ей обо всех своих замыслах, когда поделился соображением, что для приближения победы им стоит заманить в ловушку генералов Плутарка, а затем уничтожить. Но после его слов глаза мышки вместо того, чтоб загореться энтузиазмом, интересом или холодным расчетом, возмущенно распахнулись, выдавая ее несогласие. А потом она привстала со стула, оперлась руками о стол, пристроив на нем объемный живот, и начала отчаянно убеждать его, что они — не убийцы. Стокер не стал спорить: она хоть и генерал, но женщина. И останется ею, как бы не ожесточила война ее сердце. Тем более, что под ним Карабина как раз носила второго из своих детей. Она оказалась не готова пойти на подлость даже тогда, когда он объяснил ей, сколько жизней это позволит сохранить… Стокер оставил разговор, решил, что будет беречь ее от грязи. Хранить свою честь он себе позволить не мог, просто не имел права на черту, за которую не может выйти! А вот позаботиться о Карабине мог. Он пообещал себе, что о своей чести поразмышляет после победы, когда, поселившись в маленьком домике, будет ждать в гости близких с их детьми и смотреть, как цветы растут на свободном Марсе.
Поэтому Стокер организовал переговоры так, чтобы сохранить их в тайне даже от самых верных союзников. В одиночку минировал место встречи, рискуя подставиться под взрыв. И потом неделю один провалялся в госпитале с многочисленными ожогами, не успев уйти достаточно далеко. Но в его травмах нашелся внезапный плюс: все поверили, что в пещере, где была назначена встреча плутаркийцам, произошел выброс газа, и никто не смог обвинить марсиан в подлости.
Именно тогда, часами изучая потолок лазарета, он понял, как ему следует действовать во имя всеобщего блага…
За несколько лет до этого он все решил и за засидевшуюся на Земле троицу. Прекрасные бойцы и честные воины, они никак не могли найти доказательства, достаточные, чтобы обвинить местного плутаркийца в преступлениях
