пять сыновей при нем, не считая нашего, так что пришлет кого-то, всяко брата опознают! А может, ответит, что ерунда, Мишка дома, и под Псковом его быть не может!
— Так он просит предупредить семью, что жив! Давайте пусть тоже напишет записку сам, еще одного голубя пошлем, для надежности. Посмотрим, будет ли выкручиваться.
— Тогда перевозим к нам, поселим с удобствами, но под присмотром. Одежду нашу предложим, переодеться, княжескую. Если разберется, что к чему, значит…
— Значит готовили хорошо.
— Почему же, в ней еще уметь ходить надо, и себя держать, по-княжески!
— Это дело. Но письма надежнее.
— А как общаться будем?
— Так ты, Федор по-аглицки умеешь, сколько лет с представителями Московской Компании дела вел. Настоящий Михаил аглицкий разумеет.
— Хорошо, забрать в Кром всяко надо, лазутчик, или природный князь. Давайте вспоминать, кто, что еще про Михаила Муромского помнит.
— Его от Государя отставили после того, как они вместо Москвы в Тихвин подались. Якобы Михаилу Романову у Тихвинской Одигитрии помолиться приспичило. Потом Салтыковы слух пустили, что это Муромский его подбил, что бы шведам сдать.
— Опять шведам!
— Пустое. Салтыковы хотели одни у царского трона встать, как сейчас. Я перед венчанием Михаила на царство был, ссору видел. Он отказывался венчаться, если с Муромского поклеп не снимут. Сердечным другом называл. Блюдо с лебедями со стола в Салтыковых запустить изволил! Признались, что якобы навету поверили и поклеп сняли.
— Более того, Одоевский говорил, что — вмешался воевода Иван Плещеев, приведший подкрепление из Москвы, — Муромского отправили в крепость Лебедянь, воеводою, что бы путь Ивашке Залесскому на Дон заступить. Так он там воровство вскрыл, крепость к присяге Михаилу привел, и пол- его войска под крепостью положил. И все ладьи тоже. Так что толковым воеводой оказался. На нынешнего нареканий много. Шереметьев жаловался.
— И вот что еще, — вспомнил Федор Бутурлин — женат он, Михаил. Женился практически тайно, на боярышне новгородской, Анне. Знаю это потому, что дядя мой младший сватался к девице Лидии Долгорукой, но получил отказ, по причине, что она сосватана за Якова Муромского, того убили, но планировали все равно ее выдать за его младшего брата, Михаила, а выдали за среднего, одного из двойняшек, Владимира. Михаил женат оказался.
— Хорошо. О жене спросим, посмотрим, что скажет. Посылай, Василий подводу, да двух стражников. С десятником. Накажи обращаться уважительно и с почтением. И одежду приготовьте, ферязь там, или кафтан, опашень, ну и все прочее. Посмотрим, как разберется! — Подвел итог Афанасий Гагарин.
* * *
Михаил ждал, чем обернутся его признания. Попутно очинил тезке перья, есть ничего не стал, переживал. Дни уходили, как вода утекает сквозь пальцы, все ближе и ближе приближая Микки с роковыми письмами к Москве.
Появилась Марьяна, села напротив него, пригорюнилась и спросила.
— Ты кто? Ежели не немец?
Михаил подозвал старшего пасынка, Афоню, Взял оставленную батюшкой доску, и написал:
— «Русский».
Афоня прочел.
Марьяна вздохнула — А роду какого, простого, али боярского?
— «Княжеского»
— Значит, в хозяйстве не помощник! — вздохнула женщина.
— «Совершенно. Даже не умею лопату в руках держать. Не печалься, мои родные тебе за спасение столько серебра дадут, пол Пскова свататься прибежит. Найдешь себе хорошего мужика по сердцу, и второго отца детям».
— Слушай, только не ругай бабу глупую. У меня давно никого не было. Может, утешишь на прощание, хоть узнаю, как это, не с мужиком, а с князем!
— «Прости, Марьяна, ты баба видная, но женат я. Жену люблю, и дочка маленькая есть. Жена силой ведьмовской обладает, сразу спознает, что изменял ей. Не хочу семью рушить из-за минутной слабости»!
— Правильный ты мужик. Повезло твоей жене. Ну, хоть тайну открой, почему говорить не можешь, если все пишешь правильно?
— «Я под личиной немца к королю шведскому заслан был. Вот, удалось порох у шведов поджечь. Боялся, если выживу, но в госпиталь попаду, от боли русским языком себя выдам. Заклятие наложил на родной язык, бессрочное. А силы нет снять. Надо ждать, пока сила вернется»!
— Так ты еще и чародей!
Михаил кивнул.
— Хорошо, спасибо, что сказал. Теперь хоть спокойна буду.
Михаил написал еще одну фразу: — «Афоня, не болтай о чем прочел и брату не говори. Понял»?
— Понял, не дурак!.
И тут в дверь постучали. Приехал возок из Крома, с тремя стражами, доложились, что просят княжича к ним пожаловать. Невместно такому человеку в крестьянской избе пребывать. Михаил обрадовался, но особых иллюзий не питал. Хорошо, если определят не в подвал покрепче, пока весть из дома не придет. Все-таки подозрительна его история. Не посылают князья своих детей соглядатаями в стан врага. Ничего, может, поймут, что другая кандидатура сразу бы провалилась. Вон, старший Твистоун сразу сказал, тех, кто ниже по происхождению повадка выдает. А купца или приказчика кто бы допустил даже до пана Сапеги, не говоря уже о короле! Так что приехал он к воеводам весь собранный, готовый к неприятностям.
Встретили приветливо, но настороженность ощущалась. Пара лиц знакомых. Поднапряг память, точно, один знаком, Василий Морозов, племянник старого друга, Бориса. Запомнился тем, что племянник старше дяди. И Афанасий Гагарин, личность не очень приятная, постоянно устраивающая склоки местнические. Однажды сцепился с отцом, ставя Гагариных выше Муромских. Успокоился только представленной росписью происхождения князей Муромских от третьего сына Ярослава Мудрого, то есть непосредственно по линии князя Владимира. Успокоился. Неприятный тип. Постараемся не задевать. Не получилось. Гагарин по своему обычаю полез склоку устраивать. Не понравился ему поклон Михаила, по всем правилам, вежливый. Все-таки, если судить по местническому праву, именно он в этой компании самый знатный.
— Что, непривычно в такой одежде? — спросил ехидно. На что намекал, непонятно. То ли на то, что он в крестьянском армяке, даже без верхних портков, или на то, что в русской одежде. Ответить все равно не выйдет.
Вмешался Федор Бутурлин, на аглицком.
— Князь Гагарин, видимо, имеет в виду, что вам непривычна крестьянская одежда.
Ответ сорвался мгновенно, почти не думая:
— Вы правы, мне приходилось носить разное, но мужицкое, никогда.
— Опять лезешь вперед Рюриковичей, Бутурлин, — сел на своего конька Гагарин.
— Переведите, пожалуйста, простите, не знаком с вами, Рюриковичу Гагарину, что согласно его любимому местничеству неприлично перебивать персону более знатного рода, когда она с кем-то беседует. К сожалению, я сам лишен этой возможности.
Василий Морозов,
