всё же постарался честно, минута за минутой прокрутить в памяти свои тогдашние мысли. Помнится, он сожалел, что ничего не успел сделать в этом воплощении, а потом думал о Данечке и о своей дочери. Нужно честно признаться, ему не было страшно умирать, но это было не из-за безразличия, просто разучился бояться. Наверное, умозаключения Вертера явственно отразились на его лице, потому что Антон не стал дожидаться, пока друг созреет для оглашения своего вердикта.
– Вот видишь,– он одобрительно улыбнулся,– тебе уже далеко не наплевать на свою жизнь. Глядишь, и чужую жизнь ценить научишься.
– Ладно,– покладисто согласился Вертер,– только сначала я одну паскудную жизнь всё-таки заберу. А потом буду учиться добру и состраданию.
– Это ты про Амара,– догадался Антон. – Поверь, месть не принесёт тебе облегчения.
– Вот и проверю заодно,– Вертер хищно усмехнулся.
Друзья замолчали. Море с тихим шорохом ласкало прибрежные камни. Луна спряталась за облако, и стало совсем темно. Алиса поплотней прижалась к своему Творцу, и тот обнял её за плечи, не то защищая, не то просто согревая. И действительно, с моря повеяло ночной прохладой, пора было возвращаться в дом.
– Кстати, Тоха, а что ты скажешь насчёт своего брата,– Вертеру явно не хотелось заканчивать увлекательную беседу. – Уж ему-то точно было предназначено стать злодеем, и, по-моему, ему эта роль пришлась по душе.
– Согласен, он сам считает себя злодеем,– ответил Творец,– а в результате делает ту же ошибку, что и ты. Навешивает ярлыки. Создатель вовсе не планировал для него такую судьбу. Сабин ведь поразительно талантлив. Ты только подумай, он дважды с нуля создал террористическую организацию, в которой члены готовы умереть за него без раздумий и сожаления. Пятьсот лет он в одиночку тайно управлял нашей Реальностью. Да, в результате он довел её до серьёзной деградации, но, возможно, именно таков и был его план. Я уже не говорю про разработанные им смертоносные программы и алгоритмы. Это же просто произведения искусства.
– Постой, что-то я не понял, к чему ты сейчас ведёшь,– вскинулся Вертер,– ты им восхищаешься, что ли?
– Сабин – великий стратег и организатор. Это и есть его роль в Игре,– в голосе Антона действительно слышалось искреннее восхищение братом. – То, что зависть и жажда власти привели его на путь разрушения, вовсе не было предначертано Создателем. Это собственный ум Сабина сформировал такое намерение. И заметь, к славе и почестям он совершенно равнодушен. За пятьсот лет наш мир так и не узнал, кто на самом деле управлял его тонкими настройками. Поражения его, кстати, тоже не особо огорчают. Сабин просто забывает про свой провал и разрабатывает новый план. Ему нравится сам процесс планирования и воплощения своих планов в Реальности.
– Тоже мне, стратег,– фыркнул Вертер. – И каких же инструментов ему недостало, чтобы встать на созидательный путь, если он весь из себя такой гениальный?
– Разве ты не понял, Вер,– удивился Антон,– он же ничего не чувствует, просто не умеет сопереживать. Сабин подвергал тебя пыткам и издевательствам, но разве ты хоть раз заметил ненависть или злорадство в его глазах?
Вертер задумался. Пожалуй, он действительно ни разу не видел, чтобы Сабин вышел из себя, даже когда его ученик начал открыто бунтовать и дерзить. Добреньким дедушкой прикидывался, было дело, но тоже без особых эмоций.
– А точно, ничего, кроме холодного любопытства,– согласился Вертер,– глаза как два бездонных колодца. Смотришь и даже своего отражения не видишь. Жуть какая-то.
– Зря вы так,– возмутилась Алиса,– я знала его совсем другим: мудрым, заботливым, любящим. Это же не могло быть просто игрой?
Мужская половина промолчала. Им обоим ведь тоже поначалу казалось, что Сабин – разве что не святой. И Антон, и Вертер, каждый по-своему, любили этого человека до тех пор, пока тот не показывал своё истинное лицо. И как понять, какое его лицо было настоящим? Сабин был ровно таким, каким хотел быть в данный момент. Он не делал различия между добром и злом, шёл к своей цели, не обращая внимания на препятствия, будь то хоть любимая женщина, хоть родной брат. Устраняя с дороги тех, кто ему мешал, Сабин не терзался угрызениями совести, не чувствовал жалости и сожаления. Чувствовал ли он хоть что-то, лаская свою женщину, сказать было невозможно. Почему Создатель лишил Сабина способности сопереживать? И точно ли это сделал Создатель? Может быть, Сабин сам себя душевно кастрировал, вот таким было его намерение.
– Не расстраивайся, милая,– Антон нежно поцеловал Алису в висок и поправил упавшую ей на лицо золотистую прядку. – Он всю жизнь играет. Я так и не понял, каков он на самом деле, мой брат.
– Интересно, а сам-то он знает? – вопрос Вертера повис в воздухе.
***
Семеро Высших и Алиса заняли свои места вокруг священного огня. Пламя, скрученное в семь спиралей, лениво колыхалось, поднимаясь от силы метра на полтора от пола. Белый стержень внутри огненного конуса едва светился. Около сиденья, которое раньше занимал Тарс, стояли трое претендентов. Вертер снисходительно посматривал на собравшихся Творцов, он совершенно не собирался бороться за приз в этом соревновании. Даня, как обычно, жался к дядюшке, ему не нравилось в ритуальном зале и хотелось вернуться домой. А Дэвика откровенно нервничала, похоже, для неё это был самый важный момент в жизни.
– И чего мы ждём? – нарушил торжественность момента Орэй. – Вертер, не соизволишь ли присесть первым.
– Я? – удивился защитник. – Да мне-то это зачем? Я в ваши игры по осчастливливанию человечества играть не собираюсь. Скорее уж, Данечка у нас станет Творцом,– с этими словами Вертер поднял мальчика на руки и усадил на сиденье Тарса.
Пламя, помедлив пару секунд, скрутилось в восемь спиралей и взлетело под крышу здания, ослепительный белый стержень пронзил огненную воронку и устремился в небо.
– Ну вот, что я говорил,– довольный Вертер погладил Даню по голове.
Высшие радостно заулыбались. Все взгляды теперь были устремлены на мальчика, который, ничего не понимая, вцепился в руку дядюшки. Антон, наверное, был единственным из Творцов, кто в этот момент смотрел на Дэвику. А та представляла собой довольно жалкое зрелище. Бедняжка побледнела практически до синевы, губы её затряслись, того и гляди расплачется, пальцы нервно хватались за воздух, словно бы в попытке обрести ускользающую опору. Она неотрывно смотрела на пляску огненных спиралей, словно не могла поверить своим глазам. Однако слабость этой самоуверенной женщине была вовсе не свойственна. Дэвика сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь, и с видимым усилием оторвала взгляд от огня. Её глаза встретились с глазами
