— Талон и я были единственными, кто на самом деле создал собственные лаборатории, хотя в случае с Талоном, он просто продолжил работу нашего лабораторного отца.
Потому что у него остались исследовательские записи родителя.
— Продолжил, но не очень успешно.
В его взгляде промелькнуло веселье.
— Его бы задели твои слова.
— Как будто мне не наплевать. Как долго существуют другие лаборатории?
— Долгое время они использовались для разработки препаратов. Генные испытания — и потенциальная прибыль от них — были следующим логичным шагом, который они совершили около пятидесяти лет назад.
Я потерла руки, пытаясь унять озноб.
Пытаясь проигнорировать предчувствие, говорившее мне, что в дальнейшем я буду гораздо чаще сталкиваться с этими лабораториями, чем мне того хотелось бы. Только теперь это будет происходить, потому что так надо, а не потому что так кто-то хотел.
— Это значит, что глава разменял свой семидесятник?
— Нет. Это значит, что предыдущий лидер синдиката начал работу, а нынешний продолжил.
— Так сколько же ему лет? Я имею в виду человека, который стал твоим боссом?
— Сорок с не большим. — В Мишиных глазах что-то брезжило. Веселье. А может предвкушение. — Он будет держаться за власть любой ценой. Будь осторожней, когда пойдешь против него.
Переть против него — не входило в мои планы. Я не дура, и когда этот мужик понесет свою заслуженную кару, это будет сделано руками Управления, а не моими. Хотя я наверняка буду присутствовать при этом.
— Когда я считывала сознание «решительной ящерицы», я увидела дом с множеством существ-гибридов. Действительно ли он создает армию, о которой ты когда-то упоминал?
— Не армию, отряд из существ, одним своим видом повергающих в страх. Несколько месяцев назад ты уничтожила некоторых из его «крылатых» орудий, и на их смену еще ничего не придумали. Однако в его распоряжение имеется около сорока других существ. — Миша умолк. — Кроме того, он собирается сдавать их внаем, — за бешеные деньги, разумеется.
Я кивнула. Миша уже упоминал об этом небольшом приработке.
— Значит, он собирается использовать свои создания в становлении его синдиката единственно-значимым в Австралии?
— Да.
Что означает — нам светит война с потусторонним миром? Чудесно.
— А тот дом? Он принадлежит ему?
Миша кивнул.
— Одно из многих убежищ, которыми он владеет.
— Не хочешь поделиться координатами местоположения дома?
Он шагнул вперед, и его желание вновь опалило мне кожу.
— Не хочешь поделиться немного сексом?
— Если ты поделишься именем этого негодяя.
Я подняла руку, не подпуская его слишком близко. Миша перехватил ладонь и, поднеся ее к губам, почти с нежностью поцеловал каждый палец. Если бы не холодная решимость в его глазах, я едва ли не с легкостью поверила бы, что он переживает за меня. Хотя, возможно, он просто как-то странно ее выражал. Возможно, для него забота приравнивалась к обладанию.
— Я не могу назвать тебе его имя, — сказал он, усиливая хватку и пытаясь притянуть меня в свои объятия.
Устояв, я уперлась пятками в пол и порадовалась, что обута в практичную обувь, а не в туфли на шпильке, в которых сразу же оказалась бы в его объятиях.
— Ты рассказал о нем практически все, так почему же не назвать имени?
— Потому что я уже объяснял тебе: я не способен назвать его имя. Он наложил на меня ограничение, запрещающее мне это делать.
— Бессмысленно налагать запрет на разглашение его имени, если все остальное ты можешь выболтать.
— О да, но он-то не знает, что я могу разболтать все остальное. Мне хватило сил, чтобы не вызвав подозрений оградить некую область моего сознания от его вмешательства. Он считает свое принуждение всеобъемлющим.
Выражение его глаз наводило на мысль, что Миша недоговаривает что-то — что-то очень важное. Я нахмурилась, раздумывая над его словами, вспоминая, что еще он сказал. И в этот момент меня осенило.
— Ты не можешь сказать его имя, — медленно произнесла я, — но можешь написать?
— Не только красива, но и умна. — Он снова потянул меня за руку, на этот раз жестче. По инерции, я переместилась на несколько дюймов, пока вновь не обрела равновесие.
— Тогда напиши имя, Миша. Мы должны остановить этого человека.
— Ты должна остановить его. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни.
Зато я не хотела его в своей жизни.
— Мне казалось тебе нужен был ребенок для продолжения фамилии?
— Нужен, и у меня он будет, но нам обоим известно, что, скорее всего, не от тебя.
— Я не люблю тебя, Миша.
— Любовь никогда не была тем, чего я желал. Тебя же я желал с того самого момента, как впервые увидел в окне твоей спальни, перед которым ты так сексуально раздевалась.
По-видимому, мне нужно быть немного более осмотрительной, когда по приходу домой после тяжелого рабочего дня начинаю раздеваться.
— Я не буду вступать с тобой в постоянные отношения.
— Я прошу не о постоянных, а лишь о продолжающихся отношениях.
Как я могу обещать что-то подобное? Кто знает, что для меня и для него уготовило будущее? Что делать, если завтра я повстречаю мужчину, который будет являться моей второй половинкой? Меня бы по рукам связало соглашение и волк, которого я не хотела.
— Мы заключили сделку, Миша. Я буду верна своему слову, не более.
Он улыбнулся и притянул меня к себе с такой силой, что мне не оставалось ничего иного, как оказаться в его объятиях. Он обнял меня и крепко прижал к себе.
— Тогда ты не получишь имени.
Я могла бы разорвать его объятия в любое время, стоило мне только захотеть, и нам обоим это было известно. Что делало это довольно бессмысленным.
— Ты предоставил мне достаточно сведений, чтобы Управление смогло его найти.
Его ладонь опустилась с моей спины на ягодицы. Он крепко прижимал меня к себе, к своему возбужденному члену.
— Но ты не проникнешь в его окружение без моей помощи.
— Не сбрасывай со счетов Управление, Миша. Там работают далеко не дураки — их не одурачил ни ты, ни тот человек. — Заколебавшись на секунду, я добавила: — Видишь ли, мы заключили Роберту под стражу.
Кажется, это удивило его.
— В таком случае, надеюсь, что ты обеспечишь ей отличную защиту, потому что он попытается убить ее.
— Если он убил Насью, то вероятно, он попытается убить и ее мать.
— Верно. Он всегда метил Руперта на место следующего альфы Хэлков.
Очевидно, любви к матери он не питал, несмотря на то, что она помогла ему взойти на трон.
