Вокруг, будто эхом, прокатился смех, который я уловила буквально краем сознания, погруженная в свои мысли. По спине катил холодный пот, а от рук отлила кровь, и я не понимала — дрожат они от холода или от страха. Я подняла их к лицу и попыталась согреть дыханием.
— Стерва… стер-ва… сте… — раздавался эхом мой голос с разных сторон; разве мой голос мог быть таких ехидным?
— Знаю… — потерянно ответила я, и это прозвучало так жалко, что я будто вынырнула из тоскливой мути, глубоко вздохнув, — Я знаю! И что?! — крикнула и даже как-то успокоилась, — Не всем же быть милашками! В чем проблема? Ну не ангел я в тюбетейке, ну так не всем же ими быть! Раш — большой мальчик! Умный и клевый! Его не надо жалеть!..
— Вот такая ты, да?
— Да, именно такая! Восхитительно прекрасная в своем равнодушии красотуля!
— Ты даже понимая, что твои действия могут доставить другим (и не кому-нибудь, а друзьям!) проблемы (и не какие-нибудь, а серьезные!), все равно стоишь на своем…
— Я не стою, я иду!
— Куда же? К котлам Преисподней?.. — спросили ехидно.
— Прямо! Просто прямо, — ответила я.
— Вообще-то скорее дикими зигзагами…
— Я миленькая козочка! Я маленькая козочка! — запела я, не жалея глотку, — И резво я скачу… ПО КОЧЕЧКАМ! ПО КОЧЕЧКАМ!..
— Та еще коза, это правда. А кочечки — это чужие чувства?
— Раш — не маленький! Я не собираюсь решать за него, что ему лучше. Захочет — примет меня, не захочет — не примет! — отрезала я.
— Хорошее оправдание! Но ведь он уже не раз сказал тебе, что вы не пара. Чем ты слушаешь?
— Да он просто еще не понял! Сколько мы с ним знакомы, он… — я вздрогнула и остановилась; дыхание перехватило и я не могла протолкнуть в себя воздух; от конечностей опять отогнало кровь, и они похолодели и мелко задрожали, — А сколько мы знакомы?..
— Сколько?..
— Э-э-э… Год?..
— Разве?
— Десять?..
— Эхехе!
Я всхлипнула и задрожала сильнее. Когда мы с ним познакомились? И как? Я не могла вспомнить. И почему мы не пара? Я женщина, он — мужчина — все стыкуется! Почему?.. Я… я не могла вспомнить. Как я здесь оказалась? Давно? Такое ощущение, что я иду уже бесконечно долго. Как я сюда попала? Я помню, что шла по лабиринту…
— А куда шла-то? — спросили все также ехидно.
— Прямо?..
Я повернула голову в одну сторону. Повернула в другую. Вокруг все так же — никого и ничего. Кроме чертовых высоченных зарослей и выложенной каменной плиткой дорожки.
Вопрос на засыпку!
С кем я сейчас разговариваю?..
— Я знаю! Я знаю! — радостно завопило пространство вокруг, — С проданной в детстве за конфеты совестью?
— Если голос совести такой противный, то не зря продала… — прохрипела я и нервно хихикнула; а потом все-таки завизжала. Ну просто чтобы оно заткнулось.
Глава 27. Рыцарь Мечей. Ответственность за спасение
Аррирашша всегда пугало это место. Почему-то все вокруг всегда относились к нему, как чему-то обычному: ну храм, ну и что? Не самое милое местечко, конечно, но погулять по нему вполне можно — так о Лабиринте Йешшей говорил старший брат Арши. Сам же он, еще с тех пор, как ему в детстве объяснили, что это за место, не мог перестать думать о том, сколько душ здесь пропало. С недавних пор оно закрыто для свободного посещения, но на протяжении многих тысяч лет люди без всяких препятствий могли пойти погулять в Лабиринт, об опасности которого никто даже и не думал их предупреждать.
Что с ними там происходило? Никто точно не знает. Ни одна научная теория подтверждена не была. Но зашедший в Лабиринт человек из него уже не выходил. И найти потом не получалось даже тело. Порой на извилистой каменной дорожке появлялись чьи-то кулоны, ленты для волос или еще какая мелочевка.
Однажды, где-то около полувека назад, Арши нашел на дорожке конверт с письмом. На нем было написано имя и получателя, и отправителя, так что мужчина решил: почему бы не поработать почтальоном? Эта мысль повеселила. Но веселье довольно быстро с него слетело, когда он не смог найти ни существ с такими именами, ни адреса получателя. Арши тогда с фанатизмом прирожденного перфекциониста выискивал любые сведения, и все-таки смог докопаться. Девушка, написавшая письмо, работала во дворце служанкой более трехсот лет назад, пропала без вести, а дом ее семьи, которой она и писала письмо, снесли примерно тогда же, лет через тридцать.
Самым жутким в этой истории было то, что конверт с письмом даже потертым не выглядел. Мужчина его потом все-таки вскрыл и прочитал письмо. Обычное письмо обычной девушки своему обычному любимому мужу, но Раш над ним ревел. Сжимал лицо дрожащими руками, захлебывался слезами и долго еще потом не мог проглотить застрявший в горле ком. Он представлял, что она где-то там до сих пор бродит, а тем временем в мире уже доживают свой век внуки ее внуков.
Он повесил потом самодельную табличку у входа с подробным описанием этого культурного наследия, но не всех она останавливала. С огромным удовольствием подсказал визамскому аристократу, потерявшему здесь сына, на что надо давить, составляя жалобу, сам ее курировал, пока не достал Ярма настолько, что в Лабиринт Йешшей человеку теперь можно было бы проскользнуть только продравшись сквозь бесконечные тернии бесполезных бумажек, которые практически невозможно было собрать в нужный срок.
Аррирашша всегда пугало это место. Но каким-то совершенно невероятным образом оно его и притягивало. Для любой другой расы, кроме людей, Лабиринт был абсолютно безопасен. Да, он мог запутать и поводить тебя по своим дорожкам, но все равно всегда выводил к выходу. Арши приходил сюда, когда его что-то мучило, не давало покоя. Приходил и гулял по Лабиринту, представляя порой, как мимо него проходят Заблудшие здесь души. И молился Отцу-Дракону и его сыну Йешшею за их упокой.
Сейчас же он пролетел мимо равнодушного стража у входа, сам не зная, на что надеясь. Шура абсолютнейший чистокровнейший человек. У нее нет шансов в этом месте, если она и правда здесь. Но что-то гнало его вперед. Почему-то совсем не верилось, что Шура может просто… кануть в небытие, заблудиться и пропасть.
Мужчина дрожащей от тоски и злости рукой смахнул упавшую на лицо прядь и подумал о том, как это нечестно, что именно сейчас, когда он решился сдаться ее напору, признать свою симпатию ей и себе и открыться, нет и шанса на ее спасения, кроме глупой иррациональной надежды, что ОНА так просто исчезнуть не может. На чем эта надежда зиждилась, кроме его собственной симпатии, уверявшей его в том, что она особенная девушка и не может так просто умереть? И к чему эта надежда его приведет? Хотелось верить, что к светлому будущему, но скорее всего к болезненному разочарованию. Когда такие вещи заканчивались хорошо?
— Матушка… — прошептал он себе под нос, — Матушка, ну где она, подскажи?..
В ушах раздался Ее звонкий смех. Она всегда ему отвечала. Интересно было бы узнать, почему, но он не спрашивал. Что Ее тревожить глупыми вопросами?
«Все-то тебе на блюдечке подавай, ящерка!» — хохотнул голос то ли в его голове, то ли где-то вдали.
— Матушка, ну она же твое дитя!
Каблук стучал по каменным плитам, отсчитывая его торопливые шаги непонятно куда.
«Вот наглец, давить на меня вздумал?! Я тебе ее аж из другого мира вытащила, а ты от моего подарка нос воротил! Вот и мучайся теперь сам, дурной мальчишка»
— Ну скажи хоть, она жива еще?..
Она не стала утруждать себя ответом. Но мужчина приободрился, задумчиво постукивая пальцами по бедру.
Подарок ему, значит?..
* * *
— Я требую государственного адвоката! — Борик стукнул кулаком по столу; предательски растрепавшиеся волосы непривычно падали на лицо, и мужчина то и дело нервно из поправлял, выбиваясь из сурово-драматичного образа несправедливо осужденного, — Я знаю свои права! Мне положен адвокат!
— Вы избили дворцового стража. Вам не положено никакого адвоката, — ответил ему глава той самой дворцовой стражи; избитый мальчишка сидел тут же и с невыразимой тоской смотрел на Борика с Дориком — успокаивало его только то, что синяки расцветали не только на его теле, — Но могу предложить вам прокурора. Хотите прокурора?
