растрогало куда сильнее самого предложения, но и оно ошеломило и удивило, испугало и обрадовало, и…
И я, едва дыша от нахлынувших чувств, плача и впитывая сияние родных любимых глаз, выдохнула дрожащее:
– Согласна… я согласна, Ренар.
– Так, и получается, что Альвхейда через первого короля разрушила клятву мести, которую давала ведьмам.
Аед не оставлял попыток сфокусировать на мне пьяный взгляд и докопаться до истины.
Вообще интересная ситуация. Он, каким-то образом ощутив, что со мной произошло что-то важное, всё пытался выпытать подробности моей личной жизни, а когда не получилось – позвал посидеть «чисто девочками». Увлекательная компания состояла из меня, короля и… гномьего самогона. Да-да, того самого, который любые языки развязывает.
План у Аеда был хороший, не учёл он лишь одного – Песнь леса. Защитный артефакт, подаренный мне Ренаром, как оказалось, добросовестно блокировал алкоголь в крови.
Итого сидели мы – в зюзю пьяный монарх и пьющая с ним наравне абсолютно трезвая я. Никто не жаловался. Аед на это был не способен, а лично меня всё устраивало, потому что болтал лорд Аграэд без умолку. И я, впервые за неделю после задержания Альвхейды, узнала всю историю.
Она забрала силы Верховной ведьмы Лесианы по приказу короля. Отчаянный и горюющий, он просто не ожидал, что Альвхейда проникнется сочувствием к сломленной женщине и пожелает помочь. А она пожелала – искренне и от всего сердца, в свою очередь не подозревая, что даже находящаяся в глубоком отчаянии ведьма всё равно остаётся ведьмой.
Альвхейда так и не рассказала, как именно Лесиана смогла уговорить супруга принять клятву верности колдуньи, сказала лишь, что у них ушло очень много времени на то, чтобы изменить формулировку так, чтобы верность была обещана ведьмам, а сам король ни о чём не догадался.
Не догадалась и Альвхейда, в какую западню попала.
Она решила, что с убийством последней ведьмы уничтожилась и её клятва, и жила себе спокойно практически три столетия – шалила, веселилась, постигала магические науки, путешествовала, ища способы открыть пути в другие миры… Но тут давным-давно сказанные слова о себе напомнили. Говорила-то она их не ведьмам, а королевскому роду – да, ведьмы оказались умными и дальновидными особами.
Потеряла Альвхейда всяческий покой, духи давно умерших терзать стали и требовать кровавого возмездия. Она сопротивлялась… по её же словам, и хватило её на целый год, а затем, спасаясь от безумия, Альвхейда сдалась и пошла делать то, чего от неё требовали – уничтожать всех, кто был как-либо связан с королевским родом.
Но женщиной она всё же была умной, а потому для начала добилась брака с самим королём, ведь королева – самая защищённая персона Ингареда, всегда на виду и вне всяческих подозрений. А потом Альвхейда прибрала к рукам метаморфов через главу Первого дома, то есть Лунного клана, то есть через того, чьему приказу метаморфы не могли сопротивляться.
И всё шло прекрасно. Уничтожалась очередная семья с королевской кровью, на её месте оставались метаморфы, чтобы не привлекать к происходящему всеобщего внимания. О том, чтобы наш король не продолжил свой род, Альвхейда тоже позаботилась, и даже бастардов его уничтожила всех… кроме одного. Одного-единственного Аеда, последнего носителя крови Аграэд.
А дальше случился лорд Ренар Армейд. Слишком невероятный мужчина, чтобы древнее женское сердце позволило хладнокровно его убить. Альвхейда влюбилась… и подписала себе смертный приговор.
Её казнили сегодня в полдень. Не устраивая представления для всей столицы, не придавая случившееся огласке – Ренар Армейд просто вошёл в магически изолированную камеру и, осознавая, что такую силу надолго не удержит даже кеарлит, сделал то, что должен был.
– Я лично отдал приказ, пытался лично и привести его в исполнение, но… Армейд не позволил, – печально рассказывал Аед, подпирая пьяную голову. – Он и главу Лунного клана тоже сам убил. Сказал, что многое мог простить, но не смерть невинной девушки… благородный и справедливый.
«Бедный, ему наверняка тяжело сейчас», – печально подумала я и поднялась из-за стола.
– Э, куда? – возмутился король. Подумал, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, чего-то там понял и возмутился куда сильнее: – Что у вас с Армейдом происходит?! Ты мне почему ничего не рассказала? Ты… ты пила вообще?
– Пила, – ответила честно, стараясь не улыбаться, – и я тебе уже всё-всё рассказала, ты что, забыл?
Аед моргнул. Сначала правым глазом, потом левым, после прикрыл оба.
– Ладно, Аед, – я к двери попятилась, – я побежала, и ты тоже возвращайся давай.
Боевик открыл рот, попытался ответить, но у него ничего не получилось.
А я уже у двери тормознула и обратилась к стене с тихим:
– Верните его величество во дворец, пока он дел не натворил.
– Будет исполнено, леди Эвард, – почтительно отозвалась… стена.
Да-а, весело живём.
Уже на улице, когда я взмахом руки подозвала свободный экипаж и ожидала его приближения, внутренний карман мантии завибрировал, наполнив улицу звонкой мелодичной трелью.
На звук, за который ещё месяц назад можно было попасть на плаху, сейчас никто не обратил никакого внимания – после королевского указа все разработки Инфарнеля признали законными, а с самого артефактора сняли все обвинения. Кстати, моих родителей тоже ни в чём не обвиняли, а добрая душа Аеда пошла на то, чтобы взять моего отца в штат артефакторов. Маму взять не получалось, алхимической мастерской при дворце не было… появилась. Аед с моими вообще удивительно быстро подружился, а родители в свою очередь быстро прониклись симпатией к Олону Дейри, которого искренне благодарили за многолетнюю заботу за их дочкой.
– Слушаю, – ответила я на зов, садясь в карету.
– Я его убью! – завопила доведённая до предела Каррин.
Жизнь у нас действительно была весёлой, а потому я вежливо уточнила:
– Кого именно?
Недолгая удивлённая пауза и полное ярости:
– Всех! Всех поубиваю! Но Аеда первым!
Я не впечатлилась, точно зная, что он сейчас в таверне в невменяемом состоянии, но Рина удивила:
– Яв-в-вился! – шипела дриада. – Минуту назад порталом вышел и уже сразу всех довёл! Лия! Я так больше не могу! Я его придушу сейчас! Я… а почему он говорит, что ты с лордом Армейдом сбежать собралась?
Даже не нашла, что на это ответить. Каррин, опечаленная тем, что собственное бракосочетание, все три, у неё прошло фактически в условиях военных действий, вызвалась организовать нашу с Ренаром свадьбу. Я не возражала, любимый не возражал, потому что я была не против, а вот Аед… он тоже хотел принимать активное участие в организации. Но во вкусах они с дриадой не сошлись ни разу,
