своё смятение, отчаянное желание зацепиться за привычное прошлое, вернуть всё обратно. Ты можешь не верить, но я понимаю тебя, Ева, понимаю. Но это надо просто пережить. Пройдёт немного времени, и ты поймёшь, что это единственный возможный путь. Если тебе дано больше, чем другим людям, то ты просто обязана это использовать. Худшее зло мира – это похоронить свои таланты, свои способности. Забыть, что ты – чудо, созданное Творцом, для того чтобы преображать этот мир. Но тогда, я мечтал избавиться от наваждения… Искал способы…
– А это возможно? – изумлённо вскинула брови Ева. – Эрих, ты можешь меня от этого излечить?
– Излечить? – усмехнулся он.
– Ну… да! Избавить вот от этой всей чертовщины, забрать у меня силу? Не знаю, как правильно сказать. Просто вылечить меня.
Ева не была уверена, что действительно этого хочет. В первые дни – да, она ненавидела Эриха за то, что вырвал её из привычной жизни, хотела домой, пугалась всей этой мистики.
Но, когда она поняла, какие перспективы открываются, благодаря её способностям, что-то изменилось в сознании Евы. Обратно в мирную жизнь уже не тянуло. За этот месяц случилось столько невероятных событий. За всю прошлую жизнь она таким количеством ярких моментов похвастать не могла. Она не хотела это терять.
И его…
Его она тоже терять не хотела, несмотря на весь пережитый сегодня кошмар. Даже сейчас, ещё чувствуя нервную дрожь во всем теле, она ловила себя на желании подойти, прикоснуться, обнять.
Нет, она уже не хочет терять эту свою новую реальность! Зачем возвращаться в болото, когда тебя манит вперёд неизведанный океан приключений?
И всё-таки спросить было нужно.
– Вылечить, Ева, можно только того, кто болен, – вздохнул Эрих. – В случае с тобой, «вылечить» значит не избавить тебя от твоих способностей, а наоборот – вернуть тебе их. Восстановить баланс между человечностью и волшебной частицей, доставшейся от фейри. Только пробудив свои способности, ты станешь собой, обретешь целостность. Но мы сейчас о другом… Для меня все эти волшебные штуки как раз были чуждыми, мне несвойственными. Ведь я по крови был человек, обычный смертный парень. И потому, в те времена, у меня знатно «рвало крышу».
Он снова отвернулся в окно, продолжил, вспоминая подробности:
– Но потом я привык понемногу. Научился держать себя в руках, не показывать так явно свои особенности. Учился понемногу ими пользоваться, развивал, и понимал, что даже проклятие может стать благословением, если использовать то, что тебе дано, во благо людям.
Он нервно усмехнулся.
– Главное, людям, во благо которых ты всё это делаешь, свои способности не демонстрировать. Это, Ева, правило на все времена. Никогда не жди благодарности, жди только расплаты! Впрочем, всё справедливо… Я заслужил это. Тысячу лет плачу, а конца-краю искуплению так и не видно. Снять проклятие может только тот, кто его наложил. И, потому, я буду проклят вечно.
– Ты помнишь, кто это сделал? – удивилась Ева. – Ты ведь сказал, что всё забыл. Даже имя своё настоящее.
– Да, забыл всё, – кивнул Эрих. – Одну только ночь и помню. Ту проклятую ночь Самайна. Так она и сказала: что это я буду помнить всю свою жизнь. Помнить, за что расплачиваюсь.
– Она?
– Она, – кивнул Эрих, покосившись на Еву. – Ведьма, которая меня прокляла.
Светлый взгляд его потерялся где-то во временах и пространствах.
– Девочка, которую я… убил.
***
Прошлое
Время Самайна.
Заперты засовы. Все по домам. Священный новый огонь уже зажжён. Он оберегает очаги. И люди жмутся к нему в поисках защиты и благословения.
Новые святоши запугивают прихожан тем, что нынче по улицам бродят лишь нечистые. Старики же говорят, что мёртвые предки сегодня приходят в мир живых.
В любом случае, сегодня живым лучше спрятаться за стенами, у огня, неважно, из страха или из уважения.
Время Самайна. Тёмное время. Время зимы и смерти. Мир духов и мир людей соприкоснулись. Кто-то чтит эти дни, кто-то просто боится, но все чувствуют, мир становится иным. И лучше затаиться на время, переждать, пока минует опасность.
Те, кто верит в нового бога, возносят молитвы Иисусу и непорочной Мэри. Те, кто чтит старых богов и сидов, выставляют плошки с молоком и кровью, в надежде задобрить жестоких духов.
А те, кому нет дела до небожителей, кто верит лишь в себя, сегодня собрались под крышей его дома. Их молитва – кубки с пивом и медовой брагой. Их подношения – лишь для собственного брюха. Запахи жареного мяса и хмеля. Весёлый пьяный гогот.
– Пей! Пей! Пей! Пей! Пей!
Дружки устроили состязания, кто быстрее выпьет по пять пинт пива. Будто неясно, что победителем, как обычно, выйдет жирдяй Брайн. Он всегда побеждает! Пузо, как бочонок эля – в него и дюжина пинт войдёт.
Но всем остальным не важна победа. Нужно веселье. И возможность показать себя, похвастать.
Оголтелые крики наполняют просторную комнату. Подзуживая игроков, остальные грохочут кулаками по столу. Пиво, проливаясь мимо рта, течёт по подбородку за ворот. Хохот гремит в ночи так, что всем духам мёртвых давно пора разбежаться подальше от этого дома.
– Скука… – презрительно сплевывает он на пол, схлестнув кубки с парочкой приятелей, не участвующих в пивной «заварушке» – им больше по душе брага.
– Надо было девок звать, было бы веселее! – скалится рыжий Иен.
– Девки нынче стали не в меру добродетельны, – фыркает третий их приятель. – Старуха Мередит пугает всех «гееной огненной» за нарушение целомудрия. Так толку звать их сюда, если всё равно не дадут?
– Хоть потискать, – хохочет он, разливая по новой. – Или за это тоже в аду гореть? А может, какая смелая найдётся – не испугается вечных мук ради земной радости?
– Девки глупы и пугливы, – пьяно мотает рыжей головой Иен. – Все по домам засели. На улицу одни ведьмы выйти не побоятся.
– Так выходит самые смелые девки – ведьмы? Вот к кому надо наведаться!
Он хлопает друга по плечу и снова смеётся. Комната кружится в пьяном угаре, но кубки наполняются снова.
– И то верно, – поддерживает Иен. – Им всё равно гореть в аду, так хоть на земле своего не упустят.
За стол подсаживается ещё несколько человек. Толстяк Брайн, снова одержавший победу, тотчас встревает в разговор.
– Говорят, что в эту ночь к каждой ведьме наведывается сам Дьявол, и учиняют они такой
