Своим появлением Брэндон разрушил все, что я успела построить без него.
Одно лишь дуновение — и мой карточный домик, который я построила с таким кропотливым трудом, рассыпался. Все мои достижения за последние четыре месяца вдруг стали маленькими и незначительными. Совсем неважными. Ничто меня не радовало. Не помогало мне залатать раны моего растерзанного сердца.
Я думала лишь о Брэндоне. О его улыбке. Его объятьях. Его прекрасном теле. Вспоминала проведенные с ним дни и ночи. И желала вернуть все это. Любой ценой.
Это было не его вина. Брэндон был ходячей бесконечной трагедией.
Безрассудное желание быть с ним играло в моих венах и разрывало меня на части. Ненавижу себя. Я разбила себя. Будь проклят тот день, в костеле. Тот день — моя бездонная яма, из которой я уже никогда не смогу выбраться. Брэндон нужен мне. С каждым днем все больше. Я ревную его. Ко всем.
Кажется, это так просто — отречься от него, сделать вид, что его не существует! Но я не могу… Не могу быть без него. Существовать без него.
Мысль о возвращении к Брэндону перестала казаться мне невыносимой и неправильной. Наоборот — я желала этого так же сильно, как он желал заполучить меня обратно. Точнее, не меня, а Вайпер в моем лице… Но разве это так важно?
«Да, он не любит меня, но я могу быть с ним. Рядом с ним. Я могу любить его, а он будет лелеять свой любимый образ, тем самым, относясь ко мне так, как относился бы к Вайпер. В этом есть смысл. Он мог бы стать моим. Он был бы мне верен. Он прикасался бы ко мне, целовал бы меня. Если бы я смогла просто наплевать на голос гордости и позволить ему принимать меня за Вайпер, я могла бы быть счастлива. Он нуждается во мне. Бедный мой милый Брэндон. Неужели мне так трудно закрыть глаза на его страсть к другой женщине? Ведь она мертва, а я жива, я могу быть с ним! И хочу!» — Таковы были мысли, пожирающие остатки моего воспаленного разума. Я сдалась. Подчинилась.
В Торонто ворвался март.
Но меня уже там не было.
И не будет.
***
— Мария?
Голос Маркуса Моргана за моей спиной заставил меня иронично усмехнуться.
— О, это ты? Опять в Лондоне? — поинтересовалась я, не оборачиваясь к нему и упаковывая багажник своего автомобиля чемоданами, которые я взяла с собой из Торонто: мои камеры, аппаратура, установки, объективы. Все, что у меня было, я забрала с собой. В свою новую счастливую жизнь.
— Я переехал сюда уже достаточно давно, — ответил мне Маркус, подходя ко мне.
— Не могу винить тебя в этом, — бросила на это я. — Ну, что, бракоразводный процесс уже начался? Можно тебя поздравить? Скоро опять будешь холостяком!
— Еще нет. Документы все еще у моего адвоката, — ответил мне Маркус. — Что ты здесь делаешь?
— Ничего, — коротко сказала я. У меня не было желания общаться с ним.
— Мария?
— Да?
— Как… Как твоя сестра? — вдруг осторожным тоном спросил Маркус.
— Какая из них? — нарочно испытывая его нервы, невинно спросила я.
— Маришка.
— О, она в порядке.
— И это все, что ты можешь сказать? — с сарказмом сказал Маркус.
Я не оборачивалась к нему и продолжала заниматься своими чемоданами.
— А тебе зачем? С чего вдруг такой интерес к бывшей жене? — бросила ему я.
— Мы можем поговорить спокойно? Без упреков? — усталым тоном спросил Маркус.
— А кто тебя упрекает?
— Ты!
Я фыркнула и обернулась к Маркусу, вперив в него неприветливый взгляд моих сузившихся как у кошки глаз.
— Дела Маришки тебя больше не касаются. И ты сам выбрал этот вариант, — тихим ледяным тоном сказала ему я. — Ты захотел развода? Так разводись! Ей будет только легче без тебя! Ты — всего лишь большой ребенок, Маркус, и пытаешься сделать из Седрика свое подобие. Что за незавидная судьба!
Маркус молча смотрел на меня.
— Я оскорбила твои чувства? О, я не извиняюсь за это, — сказала я и, захлопнув дверцу багажника, хотела, было, уже сесть за руль, как вдруг Маркус сжал мое запястье и резко повернул меня к себе.
— Карие линзы? Все тот же цвет волос? — тихо сказал он, не отпуская мое запястье. — Ты едешь к Брэндону, не так ли?
Я гордо подняла голову.
— Это не твое дело! — резким тоном ответила ему я.
— Только, пожалуйста, не говори, что ты вернулась к нему! — с болью в голосе воскликнул Маркус.
— Как ты догадлив! — сладким голосом ответила я.
— К нему! Он унизил и оскорбил тебя! Ты — не чужая мне, и я не желаю…
— Не суй свой нос в чужие дела! — холодно рявкнула я.
Он отпустил мое запястье.
— Мария…
— Это мой выбор! И никто не смеет ставить его под сомнение!
— Ты не должна подчиняться ему! Ты не обязана быть кем-то другим, быть Вайпер! — воскликнул Маркус. Его лицо было полно скорби.
— Я знаю. Но только так я могу быть с ним. Он любит ее, и я должна быть ею, — решительно заявила я.
И я действительно знала, на что шла. Это был мой добровольный выбор.
— Прошу тебя, подумай еще раз!
— Маркус, пожалуйста, не лезь в наши с ним отношения! — тихо сказала я. — Я разберусь сама. А ты вместо того, чтобы беспокоиться обо мне, — иди и попроси прощения у своей жены. Боготвори ее, потому что она заслужила это!
— При чем тут Маришка? — удивленным тоном спросил Маркус. Он вновь нахмурился.
— Ты не знаешь, но Маришка полюбила тебя задолго до того, как ты ответил ей взаимностью, — тихо сказала я. Мой голос дрогнул.
— Нет, я не знал… И как долго? — тоже тихо сказал на это Маркус.
— Помнишь тот бал, в честь четырехсотлетия свадьбы моих родителей? Я флиртовала с тобой, чтобы… Чтобы причинить ей боль.
Маркус смотрел на меня с недоверчивой миной на лице.
Я понимала почему: Маришка никогда не рассказывала ему об этом.
— Тот бал? — одними губами спросил он.
Я невольно рассмеялась.
— О, нет, много лет до того бала! Маришка молчала, страдала, наблюдала за тем, как ты развлекаешься с другими, и плакала. Мы все хранили ее тайну. Но я была так жестока! Я насмехалась над ее любовью к тебе и издевалась над ней при каждом удобном случае! И, знаешь, наверно, моя любовь к Брэндону — это моя расплата за то, что я была так жестока к собственной сестре… И я принимаю это.
Мои слова заставили Маркуса испытать шок, который вдруг четко отразился на его лице.
— В то время я и не смотрел на нее. Она была так юна и скромна. Слишком юна для меня, в тот век, — тихо сказал Маркус, потирая пальцами свою переносицу.
— И слишком скромна, — вставила я.
— Да. Только время открыло мне глаза на то, какое счастье ждало меня все эти годы! Моя Маришка… Она никогда и словом не обмолвилась…
— Ты знаешь ее: она слишком горда, наша Маришка! — усмехнулась я. — Никогда не признается в том, что страдает из-за кого-то. А ты заставил ее страдать так долго, что она считает позором открыть тебе свою тайну! Когда ты пригласил ее в кино, на первое свидание… Мама позвонила мне и сказала, что Маришка сидит в своей комнате и плачет от счастья, как ребенок. Она и мама плакали вместе. Ни братья, ни Миша не осведомлены об этом эпизоде. Но ты… Теперь ты знаешь! — Я сглотнула, потому что на меня нахлынули эмоции. — Поэтому, не беспокойся обо мне. Я большая девочка. Иди к Маришке и боготвори ее… Кстати, ты когда-нибудь задумывался о том, что Маришка, возможно, боится собак? Спроси ее! — И, не дождавшись ответа Маркуса, я села в автомобиль и поехала навстречу своей судьбе.
Брэндон был не один: в замке отчетливо слышался женский плач.
«Люция!» — догадалась я, но в этот раз меня не объяла жгучая ревность, наоборот — мои губы растянулись в довольной улыбке.
Глава 28
Люция была с Брэндоном, в его постели, и это было мне на руку. Наконец-то я могла воплотить свою мечту в реальность, и Брэндон не станет мне помехой. Он смирится — это будет его плата за мое возвращение. За мое падение.
