Но тут неожиданно вмешалась сама природа. Меня согнуло болезненной судорогой начинающихся родовых схваток.
— Да-а-ар! А-а-а!! — заорала я, хватаясь за стену. — Если ты сейчас же не выйдешь!.. — (Пошла вторая волна.) — А-а-а-а-а! Станешь поддверным папой!
За дверью раздался характерный звук падающего тела. Какие слабонервные мужики вокруг!.. Пришлось прибавить громкости и подпустить ультразвука:
— Рожаю! Здесь! Сейчас! У-у-убью!
Это я, кажется, зря последнюю фразу сказала. Там кто-то еще упал.
— Слушайте, у меня времени мало! — завопила в перерывах между схватками. — Если вы по очереди будете укладываться отдыхать, то завтра я вас всех насильно заставлю нянчить моего младенца!
В это время меня накрыло по-настоящему. Больно было жутко.
— А-а-а-а! — зашлась я в крике. — Дар, ты сволочь!!! Разведу-у-усь!
На «сволочь» и «разведусь» мой муж почему-то откликнулся сразу и выпал наружу. Узрев меня согнутую, бледную и орущую от боли, позеленел и…
— Стоять! — Взяла бразды правления в свои руки.
Он замер, не зная, как лучше действовать дальше. Такой потерянный… загнанный… несчастный… М-дя, рожают женщины, а мучаются бедненькие мужчины!
— Тащи сюда сокамерников, — велела я, держась из последних сил. — Отведите меня в комнату, позовите Машу и врача. Повтори!
— Позвать тебя, притащить врача, отвести Машу, — пересохшими губами прошептал супруг, ничего не соображая.
— Почти правильно, — одобрила я. — Действуй!
И все же он начал отдавать необходимые распоряжения под мои практически непрерывные вопли, проклятия и матюки. Самым приличным было:
— А-А-А-А-А! Да чтобы я!.. Еще раз!!! Да никогда в жизни!!! А-А-А-А-А!!!
Меня бережно перенесли в комнату, уложили на кровать, и вокруг засуетились врач, Маша и кто-то еще. Сквозь пелену боли мне уже плохо соображалось. Боль приходила и уходила, а ребенок никак не мог выйти наружу. Вокруг меня суетились повитухи. Дар порывался куда-то бежать и был остановлен грозным рыком:
— Не подходи ко мне! Куда ты пошел? Стоять на месте! А-А-А-А-А!!! Только двинься — убью!!! А-А-А-А-А!!! — Я еще далеко не все ему рассказала. У меня был огромный словарный запас! Который я и продемонстрировала во всей красе и широте нецензурного лексикона.
— За тобой записывать нужно, — пытался шутить муж, держа меня за руку.
— Какого черта? — выдавила я, отключаясь мозгами от режущей внизу боли.
— Для потомков, — тихо ответил он, сопереживая.
Ну да! Нашел чем подбодрить!
— Для потомков?! Чтоб знали, как мамочка выражалась? Их что, много будет? А-А-А-А-А!!! Фигу тебе, сволочь шовинистическая! Обойдешься! Попа слипнется! Сейчас рожу этого потомка и та-ак тебя обласкаю!!! Забудешь, как детей делать!!!
Видимо представив процесс забывания воочию, Повелитель чуточку побледнел, следом покрылся алыми пятнами… в итоге дроу принял единственно правильное решение:
— Любимая, дыши! Раз-два! Раз-два!
Это он типа меня так отвлечь хочет? Остроумно!
— Мамочка-а-а-а! Сам! Сам дыши правильно!!! А я — как могу!!! И уже не могу!!! А-А-А-А-А! А-А-А-А-А!!!
— Нужно пустить кровь, — вмешался местный врач-коновал с дипломом садиста. Повитухи из его окружения согласно покивали.
— Уб-б-бью! — завопила я с новой силой и даже попыталась подняться, чтобы слово не расходилось с делом. — Вон!!! Чтоб ноги его рядом со мной не было! И акушерок пусть с собой прихватит!
Врача со товарищи немедленно вытолкали взашей под моим бдительным взглядом. И тут мое зоркое око углядело вопиющую антисанитарию — толпу народа в сапогах, натоптанные следы и кучки уличной грязи в родзале.
— Почему не провели заранее дезинфекцию?! — яростно возмутилась я, корчась в родовых схватках. — Полчища микробов вокруг! А ну, бегом вымыть пол и всем быстро надеть бахилы!
Оставшиеся в комнате муж и Машка тоскливо переглянулись, призадумались и без лишних споров выполнили требование измученной роженицы. Повозюкав по деревянному полу шваброй с тряпкой и заслужив мое молчаливое одобрение, они замотали ноги полотенцами.
— Так хорошо? — участливо спросила сестра, меняя на моем горячечном лбу влажную ткань.
— Сойдет, — пробурчала я, сдерживая крики — жалела сорванное горло. — А там в углу кто копошится?
— Шастамаш из тайной канцелярии… один из лучших в стране… — ответила она. — Не знаю, как лучше объяснить… Придворный маг? Лекарь? Знахарь? Шаман?
— И что он тут забыл? — проскрипела я, от боли со свистом втягивая воздух.
В это время маг проявил инициативу. Он подошел к кровати, на которой лежала роженица и в страданиях готовилась произвести на свет наследника. Рядом сидел Дар, терзаемый совестью, что он в свое время вполне принимал участие в процессе зачатия и даже получал от этого огромное удовольствие. Где-то рядом с родильным ложем отиралась Маша, тоже чем-то терзаемая, но мне сейчас было явно не до определений.
— Ваше величество дозволит мне облегчить ее муки? — склонился в низком поклоне маг.
И этот туда же! У кого-то «Маленький Мук», у меня бо-ольшие муки!
— Да! — выдохнула я. — Сделайте что-нибудь сейчас же или оставьте нас! Можете добить, я разрешаю.
О, какая я вежливая! С магами ссориться себе дороже! Превратит в лягушку, и доказывай потом, что ты не деликатес!
— Всегда к услугам вашего величества, — так же вежливо ответил пожилой дроу и проделал серию упражнений ушу, сопровождаемых речитативом. Его пальцы на особо громких пассажах выплетали странные фигуры и вытягивали из карманов бумажки с символическими рисуночками, которые он налепил по углам комнаты.
Как бы я скептически ни относилась к выкидыванию рук и ног в разные стороны и художественному кручению фиг, но помогло капитально. Боль прекратилась. Схватки ощущались как бы в отдалении.
— Спасибо, — облегченно поблагодарила я, но тут же предъявила претензии: — А почему раньше не помогли?
Маг снова склонился в поклоне:
— К сожалению, ваше величество не слишком восприимчивы к магии. Я до последнего мига опасался навредить вам и ребенку.
— Сколько я тут маюсь? — прохрипела я.
— Вторые сутки пошли, — ответила Маша.
— Слишком долго. Опасно для малыша, его сильно сдавливает, — сказал маг и кудесник. — Сейчас!
Он провел еще один заход с дыхательной гимнастикой и осторожно потянул рукой что-то невидимое. Его кисти охватило яркое голубое сияние. Оно облачком переползло на мой живот, ласково поглаживая и согревая, мягко впитываясь внутрь.
— Ой! — Я не успела удивиться, а меня уже накрыло новой волной режущей боли.
— Милая, тужься! — на два голоса уговаривали меня Маша с Дарниэлем. — Тужься сильней!
