— Что делать? — всплеснула она руками. — Я не умею ездить на «механике»!
Меня уже начинало колотить, все тело сотрясала яростная дрожь, так что клацали зубы.
— Рейч, прости, пожалуйста. Нужно, чтобы ты…
Я умолкла и, согнувшись пополам, привалилась к боку машины. Господи, до чего же я ненавидела этот этап. Начинали ломаться кости. Нет, нет, нет.
— Чтобы я — что? Грейс, ты меня пугаешь. Ох нет. Только не это!
До Рейчел внезапно дошло, что происходит.
— Чтобы ты позвонила Сэму, — выдавила я. — Скажи ему, что я превратилась в волчицу, пусть приедет и заберет тебя. Другую машину может отогнать Коул… ох… Рейчел, уйди… подожди в машине. Не надо…
Колени отказывались меня держать. Они слабели, готовясь трансформироваться в нечто иное. Мне вдруг стало страшно того, что она подумает, когда увидит все подробности моего превращения. Пусть подождет в машине. Нельзя ей смотреть — это конец нашей дружбе. Кожа казалась чужой. Наверное, я уже выглядела как монстр из фильма ужасов. Однако же Рейчел обняла меня, крепко обхватила обеими руками и прижалась щекой к моей щеке, готовой лопнуть от напряжения. От меня разило волком, и выглядела я, должно быть, кошмарно, а она обнимала меня так крепко, что я даже сквозь боль чувствовала ее объятие. Какая же она отважная! Глаза защипало от слез.
— Тебе больно? — прошептала Рейчел, отпуская меня.
Я отчаянно замотала головой и сжала руки в кулаки.
— Просто я люблю тебя, и от этого… от этого…
— Превращаешься в волка, — закончила за меня Рейчел. — Я знаю. — Она утерла нос тыльной стороной ладони. — Я обычно произвожу на людей подобный эффект.
Я попыталась что-то сказать, но потеряла равновесие. Над головой сияли ослепительные звезды, и мне вспомнилась еще одна ночь, когда мы с Сэмом под бескрайним звездным шатром любовались северным сиянием. Переливчатые розовые сполохи превратились в моем сознании в индикаторы приборной панели, отраженные в каждом осколке разлетевшегося лобового стекла моего «бронко», на заднем сиденье которого мы с Сэмом прощались навсегда, а потом осталась одна я, разбитая вдребезги, рассыпавшаяся на тысячи хрустальных осколков и переплавленная в нечто новое.
Почему-то я ужасно расстроился, лишившись ночи с Грейс таким вот образом — нежданно-негаданно, да еще и вдобавок ко всему меня не было с ней, когда она превращалась. После того как отвез домой Рейчел, я хотел поехать поискать ее, но Коул убедил, что это бесполезно; она не пойдет ко мне, а если превратится обратно в человека неподалеку от дома родителей, то будет, по крайней мере, знать, где находится. Я думал, что не засну без нее, но после того, как Коул отговорил меня ехать на поиски, я улегся на кровать и принялся разглядывать бумажных журавликов и гирлянду под потолком, делая вид, будто просто жду Грейс и она вот-вот придет спать. В голове крутились все события этого долгого дня, и когда я понял, что не могу удержать их в памяти все разом, меня сморил сон.
Мне снилось, как я брожу по дому, переходя из комнаты в комнату. Все они были пусты, но это была наполненная, дышащая пустота, как будто я в любой миг мог обернуться и обнаружить кого-то у себя за спиной. Дом казался обезлюдевшим — не постоянно, на краткий миг, — как будто его обитатели просто вышли на улицу посмотреть, какая там погода, и должны были вот-вот возвратиться. Спальни определенно несли на себе следы чьего-то обитания: на каждой постели лежал чемодан или рюкзак с одеждой, рядом аккуратно стояли туфли и были разложены личные вещи. На кровати Ульрика стоял его ноутбук и лежала электробритва. У Пола на постели валялась кучка медиаторов для гитары и какие-то самопальные диски, о которых я никогда не слышал. Даже в комнатах с двухъярусными кроватями обнаружились какие-то пожитки: наушники и камера Дерека, блокнот Мелиссы и ее туфли. Только на кровати Бека не было ничего.
Я переходил из комнаты в комнату, по пути выключая везде свет. Прощай, вечно пустующая комната Бека. Прощай, комната Ульрика, где он так любил смотреть фильмы ужасов на своем ноутбуке. Не заглянув в собственную комнату, я спустился на первый этаж. Прощай, гостиная, где я когда-то сидел на диване рядом с Грейс, уже почти превратившейся в волчицу, где Изабел пыталась привести в чувство бьющегося в судорогах Коула. Я выключил свет. Прощай, желтая комната, в которой жил Коул и умер Джек. Погас свет в ванной, которую я обходил стороной добрых десять лет. Прощай, кухня с фотографиями наших лиц, приколотыми и прилепленными к дверцам всех шкафчиков, с тысячей улыбок, каждая из которых была искренней. Я выключил свет и направился в подвал.
Здесь, в библиотеке, окруженные книгами, были сконцентрированы вещи Бека, которых не оказалось в его комнате. На пуфике рядом с креслом лежал чемодан и поверх него стояли туфли, рядом примостился аккуратно свернутый галстук, а чуть поодаль — компакт-диск со спутанными ветвями на обложке. На единственном белом пятне темнели буквы: «Каждое новое утро».
Бек был здесь повсюду, он жил в каждой прочитанной им книжке. Обитал на каждой странице. Он был каждым героем, каждым злодеем, каждой жертвой и каждым агрессором.
Doch nie hat man
an alle schon gcklopt
Но во все
Никто никогда не стучался)
Это было последнее «прости». Я выключил свет.
Оставалось всего одно место. Я медленно поднялся на первый этаж, оттуда — на второй. Прошел по коридору в свою комнату. Под потолком трепетали на нитках мои бумажные журавлики, застигнутые в предчувствии землетрясения. Я видел все связанные с ними воспоминания, на бумажных крыльях, как на телеэкране, вспыхивали и гасли образы. Все журавлики пели звонкие песни, которые слышали от меня прежде. Прекрасные и перепуганные, они рвались на волю.
— Плохие новости, Ринго, — произнес Коул. — Мы все умрем.
Телефонный звонок выдрал меня из сна.
Всплеск адреналина, вызванный резким трезвоном, разошелся по не проснувшемуся еще до конца телу, и первой ясной мыслью было: «Ох, только не здесь». Еще полмига спустя я сообразил, что это всего лишь телефон, и сам удивился собственной мысли. Я снял трубку.
— Сэм? — послышался голос Кенига. В нем не было ни намека на сон.
— Надо было позвонить раньше, но у меня было ночное дежурство, и я… а, неважно. — Кениг вздохнул так громко, что я это услышал. — Охоту перенесли.
— Ее… что?
Я подумал, что, наверное, сплю, но журавлики под потолком были совершенно неподвижны.
