— Прекратите истерику! — сказал Станислав, придавая своему голосу повелительные нотки.
Я лишь обессилено обмякла в его крепких руках, и устало прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам бегут горячие слезы отчаяния. Надежда увидеть Баринского таяла как утренний туман. Отчаяние постепенно овладевало мною. Чтобы заглушить мои рыдания, Перовский крепко меня обнял и прижал к груди. Было такое чувство, что меня обнимает брат или родной отец. Было одновременно спокойно, тепло и уютно, словно я попала в тихую гавань.
— Т-с-с-с, умоляю вас, Эля, не плачьте. В этом доме прекрасная слышимость, — мягко прошептал он, гладя правой ладонью мои волосы. — Понимаю, что вам очень тяжело жить под чужим именем… Мне так жаль…
— Вы любите свою жену? — вдруг спросила я, отстраняясь от широкой груди Перовского.
— Да, что за вопрос?! — удивленно воскликнул Станислав и непонимающе уставился на меня.
— А вот представьте на минуту, что с Софьей, не дай Бог, что-то случилось, — продолжала я, истерика прошла также внезапно как и началась. — Вы придете к ней, ни смотря ни на что?
Станислав вдруг просиял и тепло улыбнулся:
— Конечно, я переверну весь мир, чтобы быть с ней, если ей плохо. Я найду ее и буду с ней, даже если она будет на краю Земли… Потому, что Гэйби — свет моих очей, светоч жизни и нежный ангел… Без нее нет меня!
— Ну, так спросите себя, можно ли мне к Дэниэлю?
— Хорошо, переоденьтесь в другое платье и поедем, — внезапно согласился Станислав совершенно другим тоном. — По дороге придумаем причину нашего визита.
К вечеру погода значительно испортилась, небо заволокло тучами, по улицам клубился рваный неприятный туман, а мелкий осенний дождь уныло барабанил по крышам домов. Внезапно похолодало и из плохо закрытого окна кареты тянуло ледяным холодом. Городом уже овладели короткие осенние сумерки, укутанные синеватой мглой тумана, сырости и мороси. Кое-где уже зажгли фонари, и их неясный тусклый свет плохо разгонял тьму, прячущуюся в закоулках домов, темных арках и переулках. Город был словно из фантастического фильма или сна. Его дома тонули в тумане, теряя свои четкие контуры, а фонари, словно волшебные светящиеся шары, парили над улицами, освещая по большей части клоки тумана, нежели саму улицу. Несмотря на то, что я надела наглухо закрытое платье из странной шелестящей материи и плотное осеннее пальто Софьи, меня все равно насквозь пронизывал ледяной ветер, и было такое чувство, что шла я по улице совершенно без одежды. Да что там, мне не было никакого дела до внешнего холода тогда, когда у меня самой в душе царил такой ледяной мрак, отчаяние и дикий всепоглощающий страх за жизнь Дэниэля, что такого врагу не пожелаешь. Я даже не чувствовала, как озябла за то время, которое мы шли по тротуару в поисках свободного извозчика. Погода была настолько поганая, что по всем параметрам подходила к моему настроению.
Как ни странно, Перовский, ни разу не выказал мне неудовольствия по поводу того, что я поставила его в неловкое положение и заставила сырым мрачным вечером покинуть теплую и уютную квартиру, и тащится к раненому князю Баринскому. Да, Станислав был джентльменом до мозга костей, и дело было даже не в происхождении, а в его тонкой и чувствительной натуре, словно он был аристократом не по рождению, а по внутреннему ощущению. В экипаже царила тишина, я подавленно смотрела на стекло, испещренное слезинками дождя, мужчина, сидящий напротив, что-то напряженно обдумывал, скрестив руки на груди, а его лицо было покрыто густой таинственной тенью. Тягостные минуты неторопливой поездки по туманному городу казались мне вечностью, которую невозможно пережить. Хотя я понимала, что надо взять себя в руки, ведь все равно особенных чувств я не смогу выказать князю Баринскому. Придется вести себя так, будто я посторонний для него человек. Ведь сегодня мне приходилось играть Софью Перовскую. Эти мысли привели меня в чувство, и теперь мне даже удалось унять озноб, пробирающий до самых костей. О том, что я и Софья были практически идентичными двойниками, мне даже и не пришло в голову, и логических объяснений по этому поводу даже не заготовила.
Экипаж тем временем мягко остановился перед высокими коваными воротами, которые были распахнуты настежь. Широкая аллея, усаженная огромными старыми деревьями, вела к парадному входу большого старинного особняка. Весь парк около дома был окутан белесым туманом, а само здание практически утопало в непроглядной пелене. Дождь уже закончился, но брусчатка все еще была мокрая и скользкая. Кое-где на аллее виднелись лужи, отражавшие хмурое небо свинцового оттенка. Пронзительный сильный ветер безжалостно срывал с деревьев рано пожелтевшие листья и неутомимо гнал по мостовой. Станислав поежился, поплотнее запахнулся в свое скромное пальто, и мы быстрыми шагами пошли по главной аллее.
Медленно и неумолимо мерк очередной день, серые сумерки постепенно догорали, и на смену им в свои права вступала ночь. Весь путь, проделанный до парадного крыльца дома князя Баринского, был больше похож на дурной сон, нежели на реальность. Жутко хотелось наконец-то проснуться и очутится у себя дома, в своем веке, а не мотаться, путаясь в длинной пышной юбке, по мокрому городу конца девятнадцатого века. Вот мы вместе преодолели десяток ступеней, ведущих на широкое каменное крыльцо. Навес поддерживали изящные колонны, украшавшие передний фасад дома. Весь его вид более напоминал мне какое-то административное здание, нежели на жилой особняк. Стиль барокко лишь добавлял помпезности, но не вкуса. Я даже догадывалась, чей был выбор дома. Но ведь это были всего лишь догадки.
— Я даже удивляюсь себе, что так легко согласился ехать с вами, Эля, — удивленно прошептал Перовский из густой тени, отбрасываемой навесом.
Затем Станислав постучал массивным дверным молотком в двери, и на пороге тут же возник отлично вышколенный дворецкий с неизменно любезной улыбкой на гладко выбритом щекастом лице. Его дородное тело было затянуто в дорогую синюю ливрею с золотыми пуговицами и галунами. Дворецкий любезно впустил нас в холл после того, как Станислав представился.
Хотя с выводами я определенно поспешила. Дом в Киеве князь Дэниэль обставил не менее шикарно, чем летний особняк в Крыму. Просторный холл был просто великолепен. Огромная хрустальная люстра на множество свечей освещала огромное по площади помещение и отражалась в блестящем плиточном полу из белоснежного мрамора с черными, бежевыми и серыми прожилками. Огромные окна до самого пола были зашторены тяжелыми бордовыми портьерами из дорого бархата. В разных местах холла стояли небольшими группками бордовые диванчики для ожидающих. Широкая лестница, устланная темно-красной ковровой дорожкой, вела на второй этаж. Пока я оглядывалась, Станислав, напустив на себя мнимую важность, вполголоса разговаривал с дворецким. После недолгих уговоров, тот помог нам снять верхнюю одежду и проводил на второй этаж, предварительно предупредив, что у князя в данный момент еще одни гости. Станислав тут же уверил, что вопросы будут чисто деловыми. Я была так взволнована предстоящей встречей, что практически не замечала окружающей обстановки, да и в длинном коридоре было мало примечательного. Обычная ковровая дорожка цвета спелой вишни, светильники-керосинки, прикрепленные к стенам, на них же обои нейтрального светлого оттенка, и множество различных дверей из темного дерева с филигранными старинными ручками.
