Мир уходит из-под ног. Волочить себя по грешной земле… Как долго?
Есть много, о чем каждому из нас придется жалеть. Есть больше, о чем мы еще не сказали…
Что подарит нам забвение? Что кроется за дымной завесой неизвестности? Чем жива наша вера в будущее?
Мы ждем конец, не обременяя существование смысла. Наша жизнь, это постоянный страх. Страх крушения нашего мира.
Страх исчезает, когда его забываешь. Но он так часто дает о себе знать! Так как же с ним справиться? Его невозможно забыть? Он сливается с тобой. Становясь одним целым.
Ужас, леденящий душу делает тебя жалким и ничтожным. А силы иссякают, никто не сможет вечно сопротивляться липкому и холодному страху.
Кто сможет спасти твою душу от войны, которая разверзлась внутри тебя? Это наше вечное страдание.
Кто будет хранить память о нас? Что останется после нас? Кто захочет хранить воспоминания?..
А будешь ли ты помнить меня?
Я, наконец-то понял, за что я тебя люблю. Хотя наверняка правильнее будет сказать, любил…
Ты умерла, и я остался один. Возможно не надолго, а возможно, у меня впереди подаренная тобой вечность.
Я презираю всех людей снующих вокруг, ведь я по-прежнему чувствую себя ужасно одиноким. Свет, сиявший в моей душе, исчез. Но то, что я задумал, будет исполнено в его честь.
Луч надежды. Я наивен. Но я верю, что однажды именно он озарит темные души людей. Не все заслуживают смерти. Хотя без многих мир стал бы намного чище. Ты бы как обычно не поняла меня, почему я собираюсь это сделать.
И это неудивительно. Я делаю это для тех, кого люблю и для тех, кто любит. Ты же этого так и не сумела сделать. Любимых не заставляют любить. Их не сковывают.
Я, как и говорил, пришел попрощаться. Ты имеешь место в моей жизни. Ты вошла в мой мир, и принесла с собой мертвый холод. Мое горячее сердце остыло. Я перестал чувствовать. Кто же мог подумать, что лед может греть. Но прим этом он тает. Меня осталось совсем немного. Прежде чем растаять, я верю, что смогу запылать и стать огнем.
Прости, что так случилось, и я использовал тебя. Но ведь ты… Я тоже был твоей марионеткой. Как ни прискорбно, но это так.
Никогда. Никогда в этом мире не будет абсолютного зла. Прежде чем сорваться вниз, он обратится в прах. Вместе со всем его злом.
Ах да, постскриптум. Прости, чуть было не забыл… Я любил тебя за то, за что больше всего ненавидел себя… Прости.
Аккуратно опустив цветы на землю рядом с надгробием, отдавая последние почести, я предался тишине, закрыв глаза.
Собравшись уходить, я увидел свернувшуюся калачиком маленькую змею. Хотя, что можно ожидать, находясь на могиле ведьмы. Если в этом мире существуют вампиры, то существуют и змеи, которые не боятся ноябрьских морозов. Я медленно уходил. Под ногами шелестели мокрые черные гниющие листья. Я шел и с содроганием допускал возможность того, что завтрашний рассвет может оказаться последним в жизни целого человечества. И если у меня ничего не получится, это всего лишь значит, что ты победила. Ведь ты будешь жить. Вновь. Правда, ты снова окажешься в объятиях вечности, от которой ты больше не сможешь убежать…
* * *
Видеть себя в зеркале? Не так то это просто. Не проще чем кажется.
Я видел ее. Ее пустые глаза. Я не мог просто так смотреть. Хлопья снега разлетались по моему лицу, оставляя мокрые и скользящие пути. Слезы? Я сам обрек себя на это… Я не мог это видеть. Как я хотел прикоснуться сейчас к ней… Как я хотел сейчас быть с ней.
Он, высокий, крепкого телосложения, лицом чем-то напоминавший меня. Неужели, он лучше, чем я? По крайней мере, он не представляет для нее такой опасности, как я.
Интересно, если я подойду, она вспомнит? Вспомнит меня? Или все бесполезно?
Я не знаю, зачем я вновь пришел к ее дому. Что бы вновь, хотя бы взглядом… просто нежно коснуться ее лица.
В сердце вонзались шипы. Из груди рвался крик. Но мои губы были немы. Я должен был ее отпустить.
Они стояли и обнимались у ее подъезда. Он что-то ей говорил, а она загадочно улыбалась. Он приблизился ближе, и наклонил голову для поцелуя…
Ни одна боль в мире не сравниться с этой болью.
Из глаз выступили капли слез.
Моя душа рыдала. Это были кровавые слезы сердца.
Она нежно и доверчиво смотрела ему в глаза…
Я запахнул пальто, и пошел прямо на них, опустив голову вниз. Тяжелое и сдавленное дыхание мешало выровнять походку.
Я понял, смысла нет. Я не ищу ворота в рай, я лишь хочу уйти из жизни.
Проходя мимо, я рукой коснулся ее талии, она посторонилась, он схватил меня за руку и дернул.
— Осторожнее!
Я выдернул руку с такой силой, что он не устоял на ногах, и отправился дальше. Он вскочил, схватил меня за плечо, и попытался развернуть. Я развернулся быстрее и перехватил в полете его кулак. Резко вывернув его руку, я заставил встать его на колени, а потом с силой откинул от себя его руку, и он упал на снег.
Наши глаза встретились.
Ее светлые, добрые, и искренние глаза, задернутые тонкой дымкой, развеялись и очистились.
Нежность взгляда? Нет, мы не могли разделить ее между собой. Прошло чуть больше года. Состояние комы. Кома для двоих в могилах на разных концах света.
Я не мог выдержать ее взгляда. Я не мог сейчас сказать точно, узнала ли она… Вспомнила ли…
— Береги ее, — произнес я, отводя взгляд на отряхивавшегося от снега молодого человека, — и не нарывайся лишний раз.
Если он сделает ей больно, я приду за ним даже с того света. Быстрым и решительным шагом я завернул за угол дома, и отправился к дому своих родителей. Он был недалеко. В пяти минутах ходьбы.
* * *
— Ты знаешь его?
Наташа стояла и смотрела на угол дома, за которым исчез призрак ее прошлого. Тот, кого она не могла вспомнить днем, но который каждую ночь во сне, обязательно был с ней и любил ее. Любви нет?
Сколько раз она пыталась внушить себе эти мысли. Сколько поцелуев она дарила без любви? И лишь во сне, она касалась губами призрака, который причинил ей столько страданий. В призрачном существовании, ощущение призрачной любви. Зыбкий мир развеивался с первым лучом рассвета или пронзительным звоном мелодии будильника на мобильном.
— Я думала, что знаю.
— А почему ты мне ничего о нем не рассказывала?
— Олег, извини, но есть вещи… о которых не будешь знать даже ты.
Он непонимающе смотрел на нее. Олег попытался приобнять девушку за талию, но та отпрянула.
— Что случилось?
— Прости.
— Наташ, я не понимаю. Я думал, у нас все серьезно.
— Я тоже так думала. Я думала, что если не смогу полюбить, то хотя бы смогу привыкнуть. Но видимо, нам не суждено быть вместе. — Разве она могла сказать ему, что она в его объятиях не находила покой? Разве она могла сказать, что она не любила, а лишь позволяла себя любить? Разве она могла сказать, что играла в куклы? Ведь этой куклой была она.
