-- Конечно!
-- Я не красавица и не богачка, леди. Конечно, я не голодаю, да и кружева дают некий дополнительный доход, дай вам Бог здоровья! – она улыбнулась и продолжила: -- Я подумывала перебраться в деревню, вы знаете. Но одной, без мужчины в доме было просто боязно. У меня нет детей, а крошка Белль – это маленькое счастье… Поверьте, леди, я прикипела к ней всей душой…
-- Но, простите, мадам Синт… Позвольте уж и мне спросить вас откровенно… Вы же не любите капитана?
-- Милая леди Элиз, – она ответила вполне серьезно, – он умный и ответственный мужчина. Он любит свою дочь и готов на многое для нее. Мне ведь не семнадцать лет, чтобы мечтать о прекрасном купеческом сыне и роскошном браке! Я верю, что он будет справедлив и честен со мной, а более чего желать?
Убедившись, что на леди никто не давит, и это ее добровольное решение, я не стала лезть дальше ей в душу, хотя меня этот брак немного тревожил. Как оказалось, зря. Увы, мне не часто удавалось выбраться к ним в гости. Но все сложилось более чем удачно. Не знаю, появилась ли в их отношениях страсть, но уважение и тихая приязнь присутствовали всегда.
Мадам Стронгер иногда сопровождала Белль в замок Эдвенч, когда та приезжала в гости к леди Миранде, и оставалась вместе с девочкой на несколько дней. У меня была возможность убедиться, что семейная жизнь идет ей на пользу. Мадам расцвела и пользовалась у приемной дочки непререкаемым авторитетом. Думаю, если бы внутри семьи существовали серьезные разногласия, если бы капитан не поладил с мадам, в отношениях с Белль у нее тоже появились бы проблемы.
Да и капитан, иногда приезжающий в город и ночующий, разумеется, в замке, всегда отзывался о жене с уважением и теплом. Так что за их маленькую семью можно было не волноваться.
А так, чаще всего зимой, к замку Эдвенч подъезжал легкий крытый возок. Оттуда пулей вылетали два голосистых пушистых комка – дети Белки, Рыжка и Дюйм. Потом солидно, опираясь на руку встречающего лакея, выходила мадам Стронгер и помогала сойти одетой в легкую заячью шубку девочке. Белль задирала голову, зная, что в окне обязательно увидит леди Миранду, машущую рукой и прыгающую от радости. Девочки по-прежнему были близки.
Белка, кстати, своих повзрослевших детей не признавала и всегда недовольно и ревниво ворчала, когда я позволяла себе уделить чужим собакам хоть немного внимания. Она предпочитала оставаться общей любимицей и единственной владелицей замка Эдвенч. Потому с приездом гостей её приходилось водить на шлейке: собственные земли она готова была отстаивать в бою!
Семейный бизнес с травами давал вполне себе достойный доход, налоги и долги за покупку земли платились вовремя. Более того, мадам Стронгер уговорила мужа поставить рядом еще одно небольшое здание, и там под ее надзором варили некоторые микстуры и декокты с большим сроком хранения. Часть продавалась в Эдвенче, часть выкупала я для использования в замке. А еще через четыре года капитан повез первую партию микстур в Вольнорк.
По уговору с мужем, капитаном Стронгером, эти деньги были в ее личном распоряжении, но я точно знала, что почти половину она откладывает на приданое Белль. Пусть и поздно, но судьба послала мадам любимую дочь.
Сейчас малышке Белль уже девятнадцать лет, и осенью состоится ее свадьба. Пусть это и несколько не по чину, пусть будущий муж малышки – всего лишь купец, но на этом торжестве будет присутствовать семья барона Хоггера в полном составе.
С женихом я тоже заочно знакома, со слов старой своей приятельницы. Мадам Стронгер очень довольна выбором дочери, но, уверена, больше всего ее радует то, что девушку не увезут далеко, и сама мадам сможет много времени проводить с внуками. Для нее это важно.
Получив деньги за мои земли, Генри убедил меня, что золото не должно лежать просто так:
– Пойми, дорогая, мало ли, что и как сложиться, но я хочу быть уверен, что ты больше никогда не будешь беззащитна в этой жизни.
С помощью графини Гернерской моя маленькая рента была переведена через торговый дом “Томпсон и сыновья” в Англитанию, и уже здесь муж продал ее. Я знаю, что он докладывал в покупку свои деньги, но на мое имя было выкуплено большое село Яблоневка, которое славилось своими садами.
Земли лорд Хоггер выкупил у брата мадам Аделаиды. Тот оказался не лучшим управляющим семейным добром, и все не майоратные земли баронства потихоньку разбирались соседями. Деньги, за исключением налогов, ежегодно переходили в мою собственность. Тратить мне было особо и некуда: муж был щедр, и нужды в безделушках и одежде я никогда не испытывала. Но для него самого, для его внутреннего спокойствия этот эпизод был очень важен:
– Что бы ни случилось, Элиз, это – твоя личная собственность!
Книга травницы Мажины оказала на нашу жизнь существенное влияние. Даже моя аптечная комната в замке разрослась и наполнилась всевозможными мазями, бальзамами и декоктами. Прекратились эпидемии дизентерии, а если отдельные случаи болезни и случались изредка, лекарства всегда были под рукой.
Многие я готовила лично, и постепенно в замке сложилось мнение: если хочешь лекарство от любой болезни, нужно слушаться баронессу и мыть руки. Возможно, многие и считали это моей придурью, но за спиной у меня стоял мой муж. Зато и серьезных массовых заболеваний больше в замке не было.
Тем более, что проблемы с чистоплотностью слуг в основном были из-за сложностей с зимним мытьем. Дорогие дрова для отопления, трудно таскать воду. В замке эти проблемы решались не так сложно и со временем я уговорила мужа на некое новшество – униформу для прислуги. Её стирали централизованно, меняли каждую неделю, и люди довольно быстро привыкли, что смрад от грязного и пропотевшего слуги – это дурной тон. Хочешь хорошее место в замке, будь чистоплотен.
Первые новости о судьбе матери Миранды докатились до нас почти через три года. В то время я еще кормила Эдварда грудью, и дни мои были заняты восхитительными заботами и маленькими радостями материнства. Я смотрела, как сын растет и улыбается, как учится переворачиваться на животик, а потом и садится самостоятельно.
Кстати, за рождение сына Генри, счастливый до неприличия, вручил мне роскошный подарок – огромный резной ящичек, где на белом атласе торжественно возлежала большая парюра* из восьми предметов. Золото и рубины. Я только ахнула: стоимость такой игрушки зашкаливала. Серьги, парные браслеты, брошь, гребень, ожерелье и два кольца! Если бы смогла встать с постели – немедленно побежала бы примерять, но рядом топтались Дебби, акушерка и ночная сиделка, не считая самого Генри. Так что я просто потребовала себе зеркало…
Почти такой же подарок, только с сапфирами, я получила и за рождение Джереми, еще через три года. Более того, на такие ценности были выписаны отдельные документы, с полным описанием изделий и упоминанием имени мастера, подтверждающие мое право владения ими. Впрочем, это я отвлеклась…
Маркиз Вэнкс, так и не смирившийся с удалением из герцогства Вольнорк, захандрил и умер от простуды. Мадам, получив свою вдовью долю, весьма, впрочем, скромную из-за оживившихся кредиторов, еле высидела траур и укатила в столицу. Там ее следы окончательно затерялись, и больше о ней мы не слышали.
Бежали годы, подрастали мои мальчишки. Старшему уже давно наняли гувернера: негоже наследнику расти с няньками. Младшему, Джереми, который удивительно напоминал отца упрямством и крепкой фигурой, этот самый отец, к моему ужасу, пообещал следующей осенью собственного пони:
