— Я знал, что ты все же придешь! — Ярослав улыбнулся, и подошел ко мне. Он взял меня за плечо и повел вперед. — Я рад, что ты здраво все осмыслил. Ведь через считанные минуты, мир будет ползать на коленях, и умирать в своих грехах. Мы создадим уникальный мир. К тому, же мы вернем наших близких… Ты готов стать божеством? Готов взойти на собственный олимп? Который будет принадлежать нам двоим? Никто и ничто не сможет нам помешать…
Фанатик — пронеслось в моей голове. Я шел с ним к самому сердцу этого католического храма. Он держал меня за плечо и что-то увлеченно рассказывал. Мое сознание было пустым…
Встав на приготовленное для меня место, я все же возвел глаза к потолку. С него на меня взирал Владыка небес и его крылатые ангелы. Он смотрел на меня свысока, укоризненно. В его глазах была грусть, но где-то в глубине сверкали молнии. Эти глаза были бездоннее самой глубокой морской впадины…
Я услышал, как люди молча повставали со своих мест, но не обернулся на звук.
— Кто это? — спросил я, кивком указывая на толпу.
— Триста тридцать три живые души, готовые пожертвовать всем, ради блага… — Ответил Ярослав, со сверкающим блеском в глазах. В них не было ярости или жестокости, лишь жажда власти… — Они удостоены чести увидеть восхождение новых Богов! И они готовы принести себя в жертву, ради их милости…
Теперь все понятно, это именно они прольют свою кровь и окропят стоящие зеркала. Винченцо создавал их для того, что бы выйти из мира мертвых, а не войти в него…
— А зачем тебе я? — задал я вопрос уже куда-то в пустоту.
— Без тебя я не смогу поддерживать порядок. Мы те, кто отошли от пустого голословия, и предприняли реальные действия, чтобы изменить этот мир, который скатился к порогу преисподней! Именно мы, ты и я, а не кто-то другой!
— Ты не думал, что сам тем самым откроешь врата преисподней?
— Доверься мне. — Ярослав посмотрел мне в глаза. — Пора начинать.
Я пал на колени и медленно возвел руки к огромному небосводу. Закрыл глаза. Колокола на башне стали издавать гулкий звон.
Раз. Мир либо обретет упокоение в огне, либо утонет во мраке.
Два. Души либо будут вечно страдать, либо потеряют свой свет.
Три. Все с мира исчезнет, останется только мертвый холод.
Четыре. В итоге мрак начнет пожирать себя и разлагаться.
Пять. Бездна пустоты уже дышит в спину всему роду людскому.
Шесть. Природа чувствовала. Она гневалась.
Семь. Скоро земля изойдет стонами… Я заставлю дрожать ее от криков людских…
Восемь. Зеркальная гладь пошла рябью.
Девять. Падший расправил свои крылья, в его глазах сверкала молния.
Десять. Граф, оскалив зубы, воспламенил свои руки.
Одиннадцать. Новенький с испугом смотрел на все происходящее.
Двенадцать. Началось!
Люди, находившиеся здесь, схватили кинжалы и простые кухонные ножи и вонзили в собственную плоть. Я открыл глаза и увидел, как ошалевшие фанатики резали своих детей. Я слышал их крики, я видел, как разлилась фонтаном на полу их кровь…
Мерцали молнии… Всюду летели брызги крови. Стоны… Плач, и блеск сияющих глаз. Они сверкали, озаряя тысячами бликов… Кровь стекалась к кругу пентакля.
Ярослав, расправив руки, улыбался и довольствовался происходящим.
Я смотрел, как падали на пол бездыханные тела… Я видел последний вдох каждого из них… Их стеклянные глаза.
Зеркало, которое прежде ничего не отражало, забегало рябью. Стало пузыриться, но вдруг полностью разгладилось.
Я увидел, как по ту сторону отражения начали толпиться люди. Впавшие глаза, измученные лица…
Это души… Мысль, посетившая меня яркой вспышкой, подтолкнула комок к моему горлу. Я видел души тех, кто прежде, несколько мгновений назад умирал в этом зале…
— Триста тридцать три человека принесли себя в жертву новому миру! — Ярослав повернулся и смотрел теперь только на меня. — Не важно кто они, сектанты или отчаянные и убитые горем люди. Неважно, что это было, дьявольское искушение или надежда. Я сказал им лишь то, что они желали услышать. Я дам им это. Правда, с небольшой оглаской.
Он подошел почти вплотную к кругу пентакля.
— Назови мне имя человека, которого ты первым желаешь видеть возле себя. И я сделаю это для тебя… Но живущие ныне уйдут в небытие. Вернутся только мертвые… — Его глаза стали мокрыми… Я не знал слезы ли это, или просто его фанатический безумный блеск. — У тебя было время забрать жизни любимых, что бы сохранить им жизнь… Правда она будет другой. Наша кровь окрасит небеса…
Я посмотрел на зеркало, где толпились души только что умерших людей.
— Открой мне ход туда. Только ты это можешь. — Ярослав перешагнул начерченный круг и оказался вместе со мной в центре пентаграммы.
— Как они все погибнут? — сдавленным голосом спросил я.
— Кто?
— Люди.
— Я не буду ломать тебе удовольствие, и рассказывать все наперед. Это как в фильме, когда знаешь концовку и все спецэффекты, то уже не так интригующе и интересно. Но тебе не за что их жалеть. Они этого не достойны. — Уголки его губ тронула ядовитая ухмылка. — Как только я сломаю, сотру, уничтожу, перейду эту грань… Этот мир перестанет существовать. Кара небесная озарит грешников в последний раз, унося с собой их души. Открой проход.
Я повернулся к зеркалу стоявшему напротив меня. Падший и Граф улыбаясь, смотрели на меня.
Что бы выжить, я должен убить себя.
Граф, материализовавшись позади Новенького, просто сломал ему руками шею, и рассмеялся. Его миссия выполнена. Я оставил за собой путь к спасению. Зеркало, не отражающее ничего, дрогнуло.
Ярослав быстрыми прыжками оказался у него в доли секунд. Схватившись руками за раму, он просунул голову за зеркальную гладь… Зеркало стало медленно течь по нему словно ртуть. Подняв правую ногу, он шагнул туда. Постепенно, все его тело исчезло…
Некромант. Он может остаться живым и в мире мертвых. Хотя как может быть потомственный вампир от рождения быть живым?
Разжав руки, он полностью скрылся за гладью. Теперь он стоял по ту сторону, я видел его.
Оставшиеся зеркала засветились светом, сохраняя лишь слабые очертания находившихся внутри отражений.
С неба раздался чудовищной силы гром. С потолка стала сыпаться пыль. Засверкали молнии. Все вокруг залило красным светом. Поднявшийся ураган распахнул дубовые ворота. И ворвавшись в зал, вихрем снес стоявшие скамейки. Но он не тронул пентакль. Я стоял в его сердце и не чувствовал ничего…
* * *
У меня нет нимба над головой. Я такой же грешник, как живущие люди и звери в этом мире.
