Погладить Саблю в в пансионате г-жи Флауэрс. Усталой, сладко спать и проснуться в своей кровати — с ее матерью и отцом и сестрой в своем доме.
Подумав об этом Елена не смогла сдержать болезненный вздох, и слезинка упала на лоб Бонни. Ресницы Бонни затрепетали.
«Не грусти,” прошептала она себе. «Елена?»
«Ты со мной, и никто не причинит тебе боль снова. Ты все еще плохо себя чувствуеш?»
«Немного. Но я слышала тебя телепатически, и это заставило меня чувствовать себя лучше. Я хочу длинную ванну и пиццу. И держать Адару на руках. Она почти научилась говорить, ты это знаешь? Елена — ты не слушаеш меня!»
Елена не слушала. Она наблюдала развязку борьбы между Стефаном и Дэймоном и Шиничи. Вампиры прижали китсуна к земле и ссорились как пара птенцов ссорилась из–за особенно жирного червя. Или возможно как пара молодых драконов — Елена не была уверена, что птицы шипели друг в друге.
«О, нет — вот дрянь!» Бонни видела то, что Елена наблюдала, и опять упала в обморок, скрывая на плечах Елены. Хорошо, подумала Елена. Я понимаю. В тебе вообще нет никакой жестокости, Бони? И кровожадности. И это хорошо.
Как раз когда она думала об это, Бонни резко сидела выпрямилась, ударяясь о подбородок Елены, и указывая куда то в даль, за спиной Елены. «Подожди!» закричала она. «Ты видишь это?»
Это был очень яркий свет, который вспыхивал более ярко, поскольку каждый вампир нашел место по своему вкусу на теле Шиничи и питался от туда
«Будь здесь,” сказала Елена, немного неразборчиво, потому что, когда Бонни ударилась о её подбородок, она случайно прикусила свой язык. Она побежала к двум вампирам и поавталась отвелечь их на мнгновение. Она должна была привлечь их внимание прежде, чем они полностью сосредоточились бы на кормлении.
Не удивительно, Штефан отвлекся первым, и затем помог ей отвлечь Дэймона от его побежденного врага.
Дэймон зарычал но остановился, не отводя взгляда от Шиничи, поскольку избитый Китсун медленно сел. Елена заметила капли крови, разбросанные вокруг. Тогда она заметила его, подвернутый в пояс Дэймона, черный и с темно–красным концом: хвост Шиничи.
Её предернуло …. Елена хотела скрыть голову на плече Стефана, но вместо этого подняла лицо для поцелуя. Стефан так и сделал.
Тогда Елена отстранилась так, чтобы они сформировали треугольник вокруг Шиничи.
«Даже не думай о нападении,” сказал Дэймон язвительно.
Шиничи слабо пожал плечами. «Напасть на Вас? Почему ты беспокоишься об этом? Вам некуда будет вернуться даже если я умру. Дети запрагромированны убивать. Но» — с внезапной страстью — «Мне жаль, что мы появились в Вашем проклятом город вообще — и мне жаль, и я бы никогда не следовали Ее заказам. Мне жаль, что я никогда не позволял быть рядом с ней! Мне жаль, что у нас нет —”, внезапно он замолчал.
Нет, это было большее, о чем, могла подумала Елена. Он замер, широко открыв глаза, смотрел вперед. «О, нет, прошептал он. «О, нет, я не хотел этого! Я не хотел этого! Я не жалею — "
У Елены было чувство чего–то приближающегося с огромной скоростьюи, так быстро, что у нее только и было время, чтобы открыть рот, прежде чем это убило Шиничи. Независимо от того, что это было, оно убило только его и прошло мимо, не затрагивая остальных.
Щиничи упал лицом вниз, на грязь.
«Не беспокойтесь,” тихо сказала Елена, кагда Стефан рефлекторно двинулся к трупу. «Он мертв. Он сделал это для себя. "
«Но как?» Стефан и Дэймон затребовали синхронно.
«Я не эксперт,” сказала Елена. «Мередит — эксперт. Но она рассказала, что китсун мог быть убит, если его звездный шар разрушен, ещё его можно застрелить благославленными пулями … или ‘Грехом Сожаления.’ Мередит и я тогда не знали что это означало — это было до того как мы вошли в Темное Измерение. Но я думаю, что сейчас мы видели именно это.»
«Т. е. ты не можеш быть китсуном и сожалеть о чем–нибудь, что натворил?» — резко сказал Стефан.
«Вовсе нет, «решительно сказал Деймон. «Хотя, если бы это работало на вампирах, без сомнения ты бы сразу умер, когда проснулся в фамильном склепе.»
«Раньше», сказал Стефан невыразительно. «Я сожалел о том, что нанес тебе смертный удар, в секунду когда я уже умирал. Ты всегда говорил, что я чувствую себя слишком виновным, но я отдал бы свою жизнь, чтобы это ее не произошло.»
Повисла тишина, которая длилась и длилась. Дэймон теперь был впереди группы, и никто кроме, но Бонни не могла видеть его лицо.
Внезапно Елена схватила Стефана за руку. «У нас все еще есть шанс!» сказала она ему. «Бонни и я видели что–то яркое какойто путь! Давайте бежим!» Он и Елена обогнали бегущего Дэймона, а он взял за руку Бонни. «Как ветер, Бонни!»
«Но Шиничи мертв — теперь нам обязательно искать его звездный шар или самый большой звездный шар или независимо от того, что скрыто в этом ужасном месте?» спросила Бонни. Однажды, она бы заскулила, подумала Елена. Теперь, несмотря на любую боль что она чувствовала, она бежала.
“ Я боюсь что мы действительно должны найти это,” сказал Стефан. “ Потому что судя по словам Шиничи, они с сестрой не были верхушкой айсберга. Он и его сестра работали на кого–то, и этот кто то женщина. И возможно она прямо сейчас нападает на Фелс- Черч.»
«Да это возможно,” сказала Елена. «У нас есть неизвестный враг.»
«Но все еще —”
«Все ставки,” сказала Елена, «сделаны.»
По пути к улице Сэитаус Мэтт нарушил кучу правил дорожного движения. Мередит облокотилась на пульт между двумя передними сиденьями для того чтобы наблюдать не только за электронными часами, время на которых приближалось к полуночи, но и за преобразованием г-жи Флауэрс. И вот, наконец, ее недавно вменяемый, здравый ум выдавил из ее рта слова. «Г-жа Флауэрс — вы изменяетесь».
«Да, дорогая Мередит. В какой–то степени это происходит из–за того маленького подарка, который оставил для меня Мудрец. Частично же этого мое собственное желание возвратиться к моим лучшим дням. Я думаю, что это моя последняя битва, поэтому я могу использовать всю свою энергию. Нужно спасти Церковь Фелла».
«Но г-жа Флауэрс люди здесь — хорошие, хотя они не всегда были полностью такими», — пробормотал Мэтт по пути к остановке.
«Люди здесь такие же, как и везде», — спокойно сказала г-жа Флауэрс. «Обходитесь с ним так, как хотели бы, чтобы они обходились с вами и все будет хорошо. Это было именно тогда, когда я позволила себе стать невыносимой, одинокой старухой, всегда обиженной из–за необходимости превратить свой дом в пансион только для того, чтобы сводить концы с концами. После этого люди начали обходиться со мной хорошо, в лучшем случае, как с полоумной старой ведьмой».
