пузырь проколоть.
# * *
Копать пришлось вместе. Энтони выбрасывал землю из ямы, Лиля, пользуясь доской, отгребала ее.
Хотелось плакать, но женщина сдерживалась.
Нельзя. Здесь и сейчас нельзя показывать свою слабость — ей тут же воспользуется Лофрейн.
Держись, Лилиан.
Когда яма стала достаточно глубокой, Лиля кивнула Лофрейну — мол, надо опустить тело. Барон кивнул, но вместо того, чтобы послушаться, принялся обшаривать карманы Алекса.
Горсть монет, нож, еще один нож...
Ничего интересного. Был человек — и не было человека. Плащ Энтони тоже постелить не разрешил — сказал, самим пригодится. Лиля спорить не стала.
Мертвым все равно, живым теплая одежда нужнее.
Лиля помогла насыпать холмик, подождала, пока Лофрейн уйдет — и рассекретилась по полной. Отломила две веточки, связала крестом, воткнула в холмик. Перекрестила его.
Здесь верят в Альдоная, не в Христа. Здесь свои ритуалы и правила.
Но...
— Отче наш, иже еси...
Другой молитвы Лиля не знала. Но отдать долг ей захотелось именно таким образом.
Покойся с миром, Алекс. Мы даже поговорить толком не успели, а ты меня спас. Ты помог мне бежать с корабля, и не твоя вина, что за нами увязался Лофрейн. Так получилось.
Так. Получилось.
Так сложили наши судьбы Боги, и нам их не поменять. Не на этой развилке.
По лицу таки покатились слезинки, которые Лиля упрямо не вытирала. Руки грязные, только начни — такой кошмар на лице будет... лучше уж потом спуститься к морю да умыться...
Вот она успокоится...
А слезы текли и текли...
Сколько можно быть железной?
Сколько нужно.
Я конквистадор в панцире железном...
Стихи Гумилева вспоминались словно сквозь сон. Можно верить, можно создавать, можно идти к своей мечте, но как же больно! Под железным панцирем надо носить железное сердце, а у нее так не получается.
Она живая!
Живая, настоящая, ей больно, ей страшно, тоскливо, она вообще может сейчас забиться в истерике...
Не может.
Потому что никогда в жизни она не была одна.
Сначала^ нее были родители и Лешка — как их подвести?
Потом у нее оказалась Миранда, потом ее люди, потом Джерисон, дети... и все цеплялось одно за другое, и каждый раз был кто-то слабее, кого надо было поддержать. Так Лиля и поступала.
И сейчас.
Ее ребенок.
За ней стоит ее малыш, и она не может себе позволить расклеиться. Не может позволить упасть навзничь, рыдать, биться головой об дерево, кусать землю... что там .-еще проделывают героини фильмов?
Да это еще пустяки, а вот как у них после истерики даже тушь не размазывается? Вот где героизм-то!
Лиля хмыкнула.
Телевизора ей больше никогда не увидеть, увы. А она бы сейчас даже на рекламу прокладок согласилась.
Миг слабости прошел. Лилиан Иртон взяла себя в руки и посмотрела на могилку.
Перекрестила холмик.
— Покойся с миром, Алекс. Кесшезса! ш расе. И — прощай.
И принялась спускаться к морю.
❖ ❖ ❖
Энтони Лофрейн сидел на лодке, и мысли его были печальны.
Они невесть где.
Одежды толком нет, оружия, провизии, перспективы — отвратительные. Хоть ты рыдай... надо полагать, ее сиятельство сейчас в истерике и бьется.
Интересно, что ей наплел этот матрос? Надо бы узнать. Вот, вернется графиня...
Долго ждать и не пришлось.
Лиля явилась через полчасика.
— Сидите, Лофрейн?
— Сижу, как видите, — согласился Энтони. — Лилиан, откройте секрет. Что вам пообещал этот... этот...
Тони не смог подобрать достаточно емкого эпитета и задумался.
Лиля фыркнула.
— Не утруждайтесь, Лофрейн. Алекс пообещал мне помочь добраться до дома.
— Вот даже как?
— Естественно, я приняла его предложение.
— и как вы рассчитывали это сделать?
Лиля пожала плечами.
— мне несложно прогуляться по лесу.
— Прогуляться!? — не сдержался Лофрейн. — Лилиан, вы представляете, сколько надо идти до людей!? Отсюда — к людям!?
— Дней десять — двадцать, — кивнула Лиля. — Я знаю. И что?
Лофрейн в священном ужасе уставился на графиню.
— И... как вы намерены идти?
Это не городские мостовые. И паланкинов здесь нет, и лошадей, и...
— Ногами. По лесу, — настроение Лилиан стремительно улучшалось.
Энтони потер лоб.
— Простите. Не понял.
— Скажите, барон, вы вообще в лесу бывали?
Энтони даже оскорбился. Да за кого его принимает эта женщина?
— Я —дворянин!
— И что?
— Естественно, я охотился!
Лиля непочтительно хмыкнула.
— Это понятно. А в лесу-то вы бывали?
— А где я по-вашему охотился, графиня?
— Можете называть меня Лилиан, сэкономим время на церемониях,*— махнула рукой Лиля. — Итак, вы бывали только на охоте?
-Да.
Лиле оставалось только печально вздохнуть.
Ага.
На охоте.
Когда лошади, палатки, обоз, загонщики... разница с походом такая же, как между путешествием на своих двоих по тайге — и какой-нибудь милой европейской поездкой. Где везде кемпинги, где на каждом шагу заправки и кафе, и вопрос только в количестве у тебя денег.
А вот если ты идешь по тайге...
Да хоть тебя там брюликами с небес осыплет, ты плюнешь, да и бросишь их — лишний вес, ненужный вес. И нож окажется ценнее любых драгоценностей.
Надо бы по возвращении намекнуть Джерисону, пусть подарит ей какое-нибудь оружие. Метательные ножи у Лилиан были, но ведь она их лишилась! По вине барона, кстати говоря.
Расслабилась, овца тупая!
А надо было лучше целиться, не зевать во весь рот, и не было бы сейчас на земле барона Лофрейна. Она б его еще тогда убила...
Лиля, конечно, преувеличивала свою кровожадность, она и сейчас не убила бы, но сейчас по другой причине. Пусть будет напарник. И подежурить ночью, и отбиться вдвоем легче...
— А в походы вы не ходили? М-да...
Не ходил. Войны давно не было, а стычки между соседями, это совершенно не то. Решительно не автономка.
А турпоходы здесь не организуют. И туристический бизнес не развит, максимум — паломнический. Лиля подумала, что и не будет он развит еще долгое время. Ну и ладно, у нее своих забот хватает.
Как хорошо было бы, сидеть на попе ровно, развивать медицину, обучать молодую поросль, ан нет!
То в Уэльстер ее несет, то вот, в Авестер унесло...
Тьфу!
С другой стороны, из Уэльстера она вернулась с прибылью, глядишь, и в Авестере не оплошает?
А уж в лесу не оплошать... это с морем у Лилиан были проблемы, служить у моря ее отцу ни разу не довелось, почему-то, а с лесом проблем не было.
Лес был и
