голосом спросил мальчишка, хозяйский сын.
– Спущусь! – крикнула она в ответ. И тут же сообразила, что решила за двоих, ойкнула, прижала пальцы ко рту смущённо: – А ты? Ты вниз пойдёшь или тут поешь?
Сидше рассмеялся – в первый раз за всё время после того, как они расстались в Шуду, и каждый пошёл своей дорогой.
– Как пожелаешь, так и поступим, красавица, – шепнул он, обнимая её со спины. – Можем и спуститься, если ты не боишься, что люди станут судачить: мол, строгая хозяйка – эта дева из Ишмирата, не даёт рабу своему ни штанов, ни сандалий.
– Я тебя не покупала, это купец сам решил тебя отпустить, без всякой платы, – резко возразила Фогарта, вскидывая подбородок. И, снова прокрутив в голове последнюю фразу, хлопнула себя по лбу: – Точно! Как же в хисте на голое тело ходить! Сейчас придумаю что-нибудь, там ещё негодные камни были.
Уже позже, выбирая между треснутым куском зелёного кварца и прихваченным из дома янтарём, она сообразила, что Сидше её обнял – а она не отшатнулась.
Только места, где он прикасался, отчего-то горели.
В узком окошке видно было город, с высоты похожий на россыпь глиняных черепков. От страшных, иссиня-чёрных туч осталось только несколько белесоватых облаков, которые ветер сгонял к горизонту. Над мостовыми и крышами поднимался пар; зыбкое марево дрожало, искажая перспективу. На резных, кожистых листьях пальм дрожали капли воды, преломляя солнечный свет… А высоко-высоко над всем этим парили в небе две радуги – одна яркая, точно свежей краской намалёванная, а вторая бледная, едва заметная, похожая на отражение в мутном стекле.
Вторая провисела над Кашимом чуть дольше.
ГЛАВА 7. ГЛУБОКИЙ РАЗЛОМ
ГЛАВА 7. ГЛУБОКИЙ РАЗЛОМ
Алаойш Та-ци, Западный Лоргинариум, на пути к городу Свенну.
Чем дальше к западу, тем сильней менялся пейзаж.
Почвы становились красными, глинистыми, и потому издали чудилось, что обрывы покрыты запёкшейся кровью; широколиственные южные исполины с раскидистыми кронами, похожими на бумажные зонты благородных дам из Шимры, практически исчезли, а их место заняли кряжистые, узловатые деревья с жёсткими и узкими листьями, не опадающими даже по осени. По склонам стелился хвойный кустарник, от которого исходил умопомрачительный запах, смолистый и свежий, и кое-где в зарослях можно было отыскать красноватые ягоды, прошлогодние, а потому слегка усохшие, но очень сладкие.
«Как благовония во дворце ишмы, – зажмурился довольно Алар, вдыхая на привале горный воздух на исходе жаркого дня. И тут же проснулось любопытство: – И откуда я это знаю? Мне приходилось и во дворце бывать?»
Тут же приходили на ум слова, услышанные в Бере: «Гонору у тебя, как у вельможи из Ишмирата».
– Может, я и правда вельможей был? – пробормотал он, разглядывая собственные руки, для мужчины, пожалуй, чересчур изящные: длинные ровные пальцы, вытянутые ногти, две черных родинки на ладони, ближе к запястью… А потом оглянулся вокруг, на дикий лес, на треск веток в костре, и тряхнул головой: – Впрочем, какой из меня аристократ, если мне в глуши легче дышится, чем в городе, в четырёх стенах.
– Ты чего там бурчишь? – крикнула Тайра, отвлекаясь от потрошения рыбы, выловленной тут же, в ручье.
– Да так, ничего…
– А раз ничего, так иди вон гурнов скребком вычеши, у рыжего одни колючки в хвосте. А то, гляжу, хорошо ты устроился: Рейна шалаш ставит, я с ужином хлопочу, у тебя, видать, кроме вздохов печальных и дел нету. Ну-ка, ну-ка, взял скребок и пошёл!
Посмеиваясь, Алар поднялся; спорить он не стал, как и доказывать, что Рейна строит временное жилище с помощью морт, учится передвигать тяжести и поднимать их в воздух, вкладывая нужное стремление. Получалось у неё пока из рук вон плохо: лапник прыскал в стороны, как горстка перьев, если в неё чихнуть, а брёвнышки то вообще не трогались с места, то разлетались в щепу… Судя по таким успехам, ближайшую ночь предстояло провести на открытом воздухе, благо дождя не предвиделось.
И всё же снова путешествовать втроём было хорошо.
Алар нагнал табор вечером того же дня, как покинул Беру. Вечером, у костра они с Тарри-Трещоткой заново обсудили в подробностях своё соглашение и прилюдно скрепили его рукопожатием. Идти на север в итоге решили по отдельности: кьярчи всем табором – через Восточный Лоргинариум и город воинов Орм, а Алар с Тайрой и Рейной – через западную часть страны, где располагалась столица мастеров, Свенн. Наместник запада, как поговаривали, в свару за престол не лез, шума и беспорядков в целом не любил, а потому дорога через его земли больше подходила для путешествия с девочкой-кимортом, ещё не знающей пределов своих сил.
– Ой! Ой, берегись! – раздался оглушительный визг.
Что-то грохнуло; фонтаном брызнули щепки.
«Ну что же, без ошибок нет учения», – подумал Алар и, успокаивающе похлопав рыжего гурна по боку, вернулся к костру, чтобы повторить урок.
Тайра ворчала, выгребая из котелка с похлёбкой деревяшки; Рейна поодаль виновато дымилась, глядя на свои закопчённые ладони, и громко вздыхала.
На сердце было спокойно.
Через два дня они вышли к небольшому городку недалеко от границы с Южным Лоргинариумом. Стража на воротах
