И даже если время не справится, дворец сломит эту любовь. А я, хоть и сын наложницы, всегда смогу быть рядом.
Катарина нервно усмехнулась. Шанюань оказался еще настойчивее госпожи Лу.
– Мы с вами знакомы пару часов, а вы уже готовы предложить мне место подле себя?
Шанюань кивнул, становясь серьезным.
– Путешествие из столицы многому меня научило: нужно ценить каждый день. Завтра может и не наступить. До встречи с вами я еще ни к кому не испытывал таких чувств…
Катарина покачала головой. Сейчас лучше всего просто сделать вид, что она считает его слова несерьезными.
Она криво ухмыльнулась.
– Боюсь, эти чувства не выдержат проверку брачной ночью. – Она округлила глаза. – Или вы решили сделать меня своим… наложником? Предупреждаю сразу: я согласен только на место первой и любимой жены. Или мужа?
Бедолага Шанюань несколько раз открыл и закрыл рот.
Катарина отвернулась и снова склонилась над книгой.
– Сейчас нет времени для шуток, господин Шанюань. Мы с вами должны помочь его высочеству. А для этого нужно понять… что здесь написано…
Она скользила пальцем по ровным черным столбикам, но, как и прежде, иероглифы не желали складываться в стихи.
Стихи… Стихи…
– Я не знаю этих иероглифов… – Шанюань сердито сопел рядом с ней. – О, кажется, этот из каких-то старых стихов!.. Древняя поэзия всегда была слишком сложна для меня. То ли господин, то ли…
Дальше она уже не слушала. Неожиданно все стало понятным и простым. Настолько, что впору было ругать себя за глупость. Она ведь не один день потратила на расшифровку дневника Чжиена. Могла бы догадаться! Похоже, Ночные Цветы испытывают тягу к шифрованию всего, что пишут. Но тогда должна быть какая-то фраза-ключ.
«Учение» принадлежало мастеру Юну. Значит… значит…
Боги, да как же там было?! Она же еще никак не могла понять бессмысленного стихотворения.
– Молодой господин, ты изящен
И дрожишь, как прекрасный цветок
На первом осеннем ветру…
Неужели ты не замечал этих строк на сундуке?
Сунлинь насмешливо выгнул брови.
Катарина скривилась.
– Как бы я заметил? Сундук ведь стоит в вашем павильоне. – Опираясь на одну руку, другой Катарина выводила по груди Сунлиня узоры, не в силах перестать к нему прикасаться. – А где была вторая строка?
– В дневнике Дайске. Если бы не такой же рисунок, как на ханьфу, я бы не обратил внимание…
– Просто рисунок и эта строка? В моем дневнике не было ничего подобного…
Сунлинь кивнул.
– Да. Ночное небо, облака, луна, туман. Но на ханьфу были вышиты горы и полумесяц. Возможно, рисунки тоже имеют какое-то значение… Не знаю… В дневнике еще было помечено «Учение». Сначала я думал, что продолжение стихотворения нужно искать там. Но оно оказалось на веере мастера Юна.
– Какая-то бессмыслица…
Катарина вычертила на груди Сунлиня невидимый иероглиф, с наслаждением наблюдая, как заостряются маленькие соски, стоит ее пальцу приблизиться.
– Что именно?
Его голос звучал так сладко и возбуждающе.
Катарина закинула ногу на крепкие мужские бедра.
– Изящный господин? Он что, женщина? И почему дрожит? Ваша поэзия для меня непостижима.
Сунлинь с едва заметной нежной улыбкой начал объяснять:
– Он влюблен. Одержим ею. И ждет свою возлюбленную в саду. Но она не пришла. Он же не понимает, почему. Он богат, красив и образован. Но это ее не привлекает. Поэтому он злится. И начинает дрожать уже от ярости. И от любви…
С каждым словом Сунлинь придвигался все ближе к ней, пока не навис сверху и не коснулся губами ее губ. На слове «любовь» его дыхание вероломно проникло в ее рот, заставляя замереть от предвкушения нового поцелуя.
Катарине хотелось жадного и жесткого обладания губами губ, но она не знала, как об этом попросить. Как сказать, что ее истерзанный рот жаждет новой пытки. К счастью, Сунлинь понял все сам…
Катарина очнулась от воспоминания, которое грозило стать слишком реальным. Она не в купальном дворе и рядом не ее муж.
Зато она, кажется, поняла, как ему помочь… Если упоминание «Учения» вовсе не подсказка, где искать следующую фразу, а место?.. Место, где может понадобиться эта строчка! Стихотворение написано, чтобы расшифровать «Учение»!
Как там было?
«И дрожишь, как прекрасный цветок…»
Прекрасный цветок… Надо же! Как мужчина может быть похожим на цветок? Ладно, неважно.
Она погрузилась в шкаф, с трудом выуживая старые запасы бумаги и дешевеньких чернил.
– Ну что, господин женишок, готовы поработать?
Небрежно сдвинув все сваленное на столе в сторону, Катарина разложила бумагу, кисти и чернильные камни.
Шанюань удивленно поднял брови.
– В чем нужна моя помощь?
Катарина радостно улыбнулась:
– Мы должны расшифровать текст в этой книге.
– Какой именно текст?
– Весь!
Брови алхимика взлетели еще выше.
– Полностью все «Учение»?
– А что? Боитесь, что не справитесь? То-то же! Это вам не деревенских наложников в отцовский дом тащить.
Решительно вздернув подбородок, Шанюань засучил рукава.
– Объясняйте, что делать!
Катарина усмехнулась.
– Возможно, в будущем из вас выйдет кое-какой толк. Итак, весь текст зашифрован с помощью этого стихотворения…
Отправиться к министрам было верным решением. Айми почти целый час караулила стариканов и, едва они вышли из лазарета, отправилась следом.
Благо Сюли успела всего наготовить для важных гостей. Теперь Айми оставалось лишь вести себя как хозяйке и всем своим видом показывать, что она в курсе каждой мелочи, происходящей в крепости.
Долго ждать не пришлось: столичные министры сами завели разговор, который был ей так необходим.
– А что, вы, похоже, в курсе, что происходит между его высочеством и этим наглецом-лекарем?
Айми едва сдержала торжествующую улыбку. Но нужно играть свою роль до конца, поэтому, поставив на стол кувшин с дешевым вином, она стыдливо потупила глаза и поднесла ладонь к губам.
– Не знаю, позволено ли мне такое говорить о наследнике нашей великой страны…
Чернобородый министр досадливо отмахнулся.
– Говорите как есть. А если нечего сказать, то ступайте.
Похоже, с этими ее маленькие хитрости тоже не работают. Такое впечатление, что только демонов лекарь может общаться со всеми наравне. Хоть с крестьянами, хоть с министрами. Ну, ничего! Она за свою жизнь и не таких видала.
– Моим сердцем владеет искренняя озабоченность… – Айми наполнила три крошечных бокала и поднесла каждому министру. – Господин лекарь коварен настолько же, насколько и талантлив. Он излечил многих в этой крепости, но стольких же и отравил своими пагубными чарами. Семьи разрушаются по велению его злой воли. Женщины решаются на грех измены из-за него. А юные девицы… – Айми горестно вздохнула и прижала руку к сердцу. –
